Читаем без скачивания Дерзкая наследница - Элизабет Бойл

— Конечно, нет, — ответил Люсьен, взяв Лили за руку. Как только дамы удалились, Люсьен увел Лили в угол залы, подальше от чужих ушей и любопытных глаз. Лили села на указанное ей место и захлопала ресницами — она надеялась таким образом унять гнев старшего брата.

— Не изображай из себя скромницу, — сказал Люсьен. — Лили, какого черта? Что ты делаешь здесь?

— Не называй меня так, — прошептала она в ответ. — Для всех — да и для тебя тоже — я Аделаида де Шевену.

— Аделаида де Шевену? Да ты с ума сошла… Люсьен принялся расхаживать туда и обратно.

— Я немедленно увезу тебя отсюда и положу конец этой глупой истории, — заявил он минуту спустя.

Жозеф Фуше, министр полиции, покинул прием, как только получил приказ немедленно явиться к Бонапарту.

— Ты видел ее? — спросил первый консул. — Ты заметил, что все мужчины в зале добивались ее внимания?

Фуше растерялся. Он не понимал, о ком речь — о глупой и легкомысленной жене Бонапарта или о наследнице де Шевену. На всякий случай он молча кивнул, ибо прекрасно знал, что Бонапарт не выдержит и, разразившись бранью, сам все выложит.

— Невеста! Кто сказал, что она может быть обручена? Я такого разрешения не давал. Де Шевену был верным слугой Республики, и я не позволю, чтобы кто-то завладел состоянием его дочери…

Бонапарт поднялся из-за стола и стал расхаживать перед камином, его ноги утопали в мягком ковре.

Фуше снова кивнул и постарался придать своему лицу озабоченное и одновременно задумчивое выражение — это означало, что он разделяет неудовольствие своего хозяина.

Де Шевену — верный слуга Республики! Как мило! У Фуше имелось собственное мнение об этом человеке, но он не собирался высказывать его в присутствии Наполеона Бонапарта. Во всяком случае, до тех пор пока у него не появятся доказательства. Первый консул вопросительно взглянул на него, и Фуше понял: необходимо что-то сказать.

— Да, положение затруднительное, — согласился он, — но я уверен: если ваше высочество приблизит ее к себе, то вы сумеете устроить ее будущее надлежащим образом.

«Отличный ответ, — подумал министр полиции. — Немного лести не помешает». Многие из окружения Бонапарта, обращаясь к нему, стали употреблять титул «высочество», чтобы завоевать его расположение.

Лесть выручила и в этом случае.

— Гм-м… Я думаю, ты прав. Без отца и без мужа, которые присматривали бы за ней, она пропадет. Женщине нужен основательный мужчина, который бы направлял ее, а не какой-то охотник за приданым. А этот жених, похоже, из таких. Как ты считаешь? Фуше снова кивнул.

— Наследница де Шевену не должна достаться выскочке-американцу. Ее мужем должен стать француз, преданный нам человек.

— Тот, который бы обеспечил ее будущее. Наполеон вернулся на свое место. Прищурившись, сказал:

— Вот именно, будущее. Такое состояние… Как сумел Анри де Шевену сколотить его?

При этих словах Наполеона Фуше улыбнулся. Уж он-то знал, что ответить. И момент был самый подходящий. Фуше начал осторожно, издалека. Однако с каждым его словом глаза Наполеона разгорались все ярче.

— Насколько я помню, — говорил министр, — де Шевену всегда общался с подозрительными людьми. А сейчас вдруг появилась эта дочь. Я могу засвидетельствовать: его жена действительно носила под сердцем ребенка, но что с ним стало… Я, во всяком случае, ничего не слышал о дочери. И никто ничего не слышал о ней. Возможно, его дочь нам все объяснит и расскажет, где она находилась все последние годы.

— Ты подозреваешь, что она самозванка? Взглянув на первого консула, Фуше понял, что тот уже прикидывает, как бы завладеть состоянием наследницы.

— Если нам удастся доказать, что она самозванка, мы сможем воспользоваться состоянием де Шевену, — заметил Фуше.

Почти все в Париже знали о том, что кредиторы постоянно донимают Жозефину. Бонапарт сглупил, затеяв для жены перестройку Тюильри. Жена же покупала все, что ей предлагали купцы, причем покупала по самым высоким ценам.

У этой женщины было не больше здравого смысла, чем у ее предшественницы — Марии Антуанетты. Фуше считал обеих жадными гарпиями, хотя, конечно же, не собирался говорить об этом мужу Жозефины. Не собирался, ибо был весьма разумным человеком.

— Но мы не можем просто отобрать у нее наследство, — заметил Наполеон с некоторым сожалением в голосе; при этом чувствовалось, что он хочет быть справедливым. — У де Шевеиу было множество друзей — и роялисты, и якобинцы, и сторонники Директории. У него имелись обширные связи. Отобрав у наследницы состояние и арестовав ее, мы вызовем недовольство многих — мы же нуждаемся в поддержке. Кроме того, это отпугнет богатых эмигрантов, в поддержке которых я также нуждаюсь.

Фуше понял, что хочет от него Бонапарт. Первый консул хотел, чтобы девушка оказалась мошенницей и чтобы министр полиции нашел законный способ завладеть состоянием покойного графа.

У Фуше имелись некоторые соображения, но он считал, что пока рано делиться с Наполеоном своими планами. Вот когда будут собраны все доказательства — тогда другое дело… Тогда он, министр полиции, лично положит к ногам первого консула драгоценный подарок.

— Я могу предложить гражданское слушание, — сказал Фуше. — Мы будем действовать в рамках закона, а тем временем я проведу собственное расследование. А сейчас пусть она докажет нам, что действительно является дочерью де Шевену.

— Да-да, прекрасная мысль, Фуше. Устрой все это, и по возможности скорее.

Однако министр понимал, что следует действовать осторожно, ведь если девушка окажется той, за кого себя выдает, ему не сносить головы.

— А если она — законная наследница де Шевену? Ее жених сделает все, чтобы убедить невесту не расставаться с деньгами.

— Какой жених? — грозно нахмурился Бонапарт. — Я не допущу этого мезальянса. Какой-то американский судовладелец. Какой-то… месье Милн. Что он за человек?

«Надо будет выяснить…» — подумал Фуше. Но тут Бонапарт стал излагать свой план — речь шла о дочери Анри де Шевену.

— Ты прав, мой друг. Если она действительно законная наследница де Шевену, то нам надо подумать о ее будущем, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Фуше кивнул — он прекрасно понимал первого консула.

— Как не повезет бедной девочке, если она и ее жених связаны с контрабандистами или, возможно, с роялистами! Тогда влюбленных можно обвинить в государственной измене.

— Только в том случае, если все будет по закону. Мне бы не хотелось, чтобы мое правление считали несправедливым, — сказал с улыбкой Бонапарт.

Эти двое прекрасно понимали друг друга.

Если бы в случае с Аделаидой де Шевену и ее женихом вдруг возникли трудности, тогда Бонапарт желал бы оказаться в стороне.