Читаем без скачивания Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж

И вот в прошлом году, седьмого января, вечером, я напился до поросячьего визга и заблудился по пути из винного магазина. Под конец я очутился возле бетонного здания с фиолетовым неоновым крестом, горящим над дубовыми дверями. Там еще была табличка: «Церковь Бесконечной Радости, Бесси Хармон». Я хотел было убраться подальше от этого дерьма, но спьяну ноги у меня связались узлом и я привалился к двери. И знаешь, чувак, та дверь пульсировала! Я прижался к ней ухом и услышал, как внутри сотня голосов от души распевает гимны. Стоило только надавить на дверь, как она открылась. От разгоряченных тел пахло мускусом, тут и там виднелись сияющие черные лица, устремленные кверху. Они пели с закрытыми глазами, выкладывались целиком и полностью, и вдруг — раз! — пение прекращается, к кафедре выбегает Бесси Хармон и кричит резким и звонким, как хрустальная флейта, голосом: «Хотите испыта-а-а-ать мощную, бесконечную радость?»

Сотня голосов хором: «Да!» — вернее, сотня плюс один, потому что я решил, что мне тоже не помешает немножко радости — в последнее время с этим было туго.

Бесси выдерживает секундную паузу, а потом мягко, со знанием дела говорит: «Что ж, это просто, — она облокачивается на кафедру, чуть ли не ложится на нее, ее личико светится, как черная луна, она шепчет: — Вам нужно всего лишь открыть свое сердце».

Я сделал, как она велела, открыл свое видавшее виды, как затраханная задница, сердце, и сквозь меня хлынул божественный Свет, переполнив меня с головы до ног. Паства снова запела, и я уже был с ними, танцевал в церковном приделе, как человек, которого уже никогда не покинут высшие силы.

В тот вечер я пошел домой к мисс Бесси — для кое-каких личных наставлений, и когда я разложил ее на кровати, она сказала: «Я видела, как люди растворяются в свете и как они растворяются в музыке, но ты дважды-растворенный, Джонсон! Жду не дождусь, когда смогу прижаться к тебе покрепче! — И я не заставил ее долго ждать, вкапываешь? Когда она своим журчащим голоском стонала: — О Боже! Боже! Боже!» — я понимал, что Он слышит наши молитвы ясно и отчетливо.

Бесси привела меня в Церковь и дала мне кров, продолжая каждую ночь наставлять в вере. Она заставляла меня читать Библию, разучивать гимны и драть ее как следует, когда в нее входил Святой Дух — а сколько в ней было этого Духа, ты, мать твою, даже не поверишь. Если тебе доведется услышать, как Бесси поет «Милость Господня», лежа голышом на шелковых простынях, получишь такой религиозный опыт, что всем этим святошам, болтающим с ангелами, и не снилось.

Это Бесси втянула меня в священничество. Меня как-то вдруг в одночасье осенило, что это и есть мое призвание — оно словно все эти годы поджидало меня, притаившись, как тигр, в высокой траве. Бесси объяснила мне, что великий и богоугодный труд священника на один процент состоит из Библии, еще на один — из стиля и на остальные девяносто восемь процентов — из сердца и души. Я слушал ее во все уши. Через пять месяцев она назначила меня младшим проповедником Свидетельства Истины и выделила мне десятую долю сборов со служб.

Паства росла, к концу года народу в церковь набивалось уже битком. Я работал на разогреве, давал прихожанам почувствовать, что адский огонь уже лижет им пятки. Я обрушивался на них, словно молот Господень, одним ударом разбивал крышку и выпускал наружу все их грехи и слабости, заставлял их корчиться под грузом вины и ошибок, а потом приходила Мама Бесси и вела страждущие души к небесной благости. Но знаешь, чувак, хоть мы и гребли баксы лопатой, мне было противно играть «злого полицейского» и заставлять их обссываться со страху. Я тоже мечтал возвышать души, но Бесси и слышать об этом не желала. Мне хотелось скрасить песнопения, добавить электрогитару, совсем чуть-чуть басов и барабанов. Бесси сопротивлялась и не давала мне и шагу ступить. К тому же как женщина она была ненасытна и вскоре положила глаз на симпатичного мальчика-мулата. Как-то раз прихожу я вечером домой, а она говорит: «Почему бы тебе не раствориться где-нибудь в третий раз, хотя бы на одну ночь, у меня тут срочная работа — нужно спасти бессмертную душу Сэмми», — это она про того мулатика, вкапываешь? — у него там, видите ли, какой-то духовный кризис в штанах. А я такой человек, что сразу понимаю: третий должен уйти. Короче, я прихватил последнюю выручку и отправился в путь.

Значит, стою я в центре Эл-Эй — без вещей, в каких-то лохмотьях, которые эта библейская Бесси подарила мне на двадцать первый день рождения, в кармане на все про все три сотни с мелочью. Ночь, я на углу неизвестно какой улицы, на сердце тоскливо, понятия не имею, что делать дальше, и тут Господь говорит мне так же ясно, как я сейчас говорю с тобой: «Отправляйся домой, Дважды-Растворенный! Там тебя ждет процветание!» А когда Господь говорит: «Надо!», человек отвечает: «Есть!» — и пронто, пронто, чувачок! Я оказался перед выбором, что купить: подержанную тачку или новые шмотки, но в автосалоне с тремя сотенными купюрами не очень-то разгуляешься, а вот гардероб можно укомплектовать вполне приличный, так что я проголосовал в пользу одежды. Господь любит, чтобы его вестники выглядели круто, а не как какие-нибудь дешевые философы-янки и прочая шушера.

И вот я здесь, почти на месте. Знаешь, что я задумал устроить, когда вернусь в свой родной Хьюстон? Первую в мире рок-н-ролльную церковь! Буду нести божественный Свет молодежи, чтобы поняли, что их тела и души едины, и что радость — не грех (по крайней мере, в моем учении). Классно зажгу, и денежки сразу в карман потекут! Может, даже со временем открою парочку филиалов. С Божьей помощью всё наладится. Ни минуты в этом не сомневаюсь. Я тебе вот что скажу: есть три вещи, которые черные парни умеют делать так, что вам, бледнолицым, и не приснится: петь блюз, трахаться и молиться.

Все бы хорошо, только я опять влип с этими именами и названиями. Ну, допустим, сам-то я могу успокоиться и на «Дважды-Растворенном», но мне ведь еще нужно придумать название для своей церкви. Что-нибудь такое понятное — вкапываешь? — и одновременно солидное. Что-то безумное и в то же время крутое. Мне за время поездки как раз пришла в голову парочка идей… Давай-ка я выложу свои козыри, и посмотрим, что ты скажешь. Как тебе такое: Церковь Священного Писания и Божественной Радости. Перегнул палку, да? Тогда так: Первая Церковь Чудовищно Клевых Хитов. «Чудовищно» тут не в кассу, правда? Детишки будут пугаться. Нужно что-нибудь поспокойнее: Душевная Церковь Чистой Радости. Или, может, Исполненная Духа Церковь Улетной Радости? Угарная Церковь Реактивных Гимнов? Надо, чтоб звучало позабористее.

Я решил поделиться своими соображениями:

— А почему бы не выбрать что-нибудь попроще? Например, Церковь Веры?

Дважды-Растворенный выглядел оскорбленным в лучших чувствах.

— Слишком уж прилично и по-вашему, по-белому. Нет ни капли воображения, чувак. Ты вообще протестант или кто?

— Ну ладно, а как насчет этого: Музыкальная Церковь Дико Дрыгающегося Света и Крышесносящей Славы?

— О-о, вот это уже что-то.

Одобрение подстегнуло мою фантазию.

— Хорошо, продолжим: Ураганная Церковь Невообразимого Блаженства.

— Эй-эй, стоп! Притормози-ка! Что еще за «блаженство»?! Это то самое слово, что было написано на розовых трусиках, обтягивающих тугую задницу шлюшки с окраин Эл-Эй, обещавшей, что она заставит мое сердце сладко замереть?

— Это всего лишь синоним «счастья», — пояснил я.

— И с ней я и вправду был счастлив, но я не собираюсь произносить перед паствой и вставлять в гимны всякие гребанные слова про траханье!

— Ну хорошо, — примирительно сказал я, — чтобы подобрать название, ты должен погрузиться в свои ощущения. Это же твоя церковь, так? Что-то вроде Открытосердечная Церковь Потоков Света.

— Я уже думал об этом, — вздохнул Дважды-Растворенный, — но «открытосердечная» и «потоки» — по звучанию напоминает что-то из области хирургии. Но я вкопал, что ты имел в виду. Может, так: Церковь Громогласных Песнопений и Вечного Благословения?

И мы продолжали в том же духе, перебирая всевозможные названия, соревнуясь в скорости реакции и перекрикивая друг друга. Какая бы музыка ни играла в колонках, наши вопли ее заглушали. Ни одно из названий не подошло, зато мы здорово повеселились.

Когда мы остановились на заправке «Газ Март» на подъездах к Остину, чтобы пополнить запасы топлива и перекусить пончиками, на горизонте забрезжили первые лучи солнца. На усеянном бензиновыми пятнами бетонном покрытии заправки поблескивал иней. Пончики успели зачерстветь, наверное, еще неделю назад, поэтому мы зажевали их прогорклый привкус «колесами». Я почувствовал бензедриновый приход и собрался с новыми силами. Бледные рассветные лучи немного резали воспаленные глаза, мышцы на шее и плечах окаменели и стали крепче болтов на маховике «кадиллака». Мне бы не помешало принять расслабляющую горячую ванну и как следует выспаться. Хотелось поскорее добраться до Хьюстона.