Читаем без скачивания Знамя Быка - Рафаэль Сабатини

Но твердый, как сталь, голос Синибальди прервал его:

— Разве вы не видите, Галеаццо, что мы ошиблись в нем? Разве его намерения не очевидны?

Грациани, однако, попытался уговорить Раньери.

— Синьор, — вновь заговорил он, — если со мной что-нибудь случится, это будет на вашей совести. По вашей просьбе…

Своим острым слухом он уловил звуки крадущихся шагов позади себя и резко обернулся. И в этот самый момент на него прыгнул Пьетро Корво, с занесенным для смертельного удара кинжалом. У Грациани не оставалось времени даже на то, чтобы попытаться защититься, и лезвие с силой ударило ему прямо в грудь. Но, встретив там звенья кольчуги — капитан не пренебрег никакими предосторожностями, — оно сломалось у самой рукоятки.

Грациани схватил этот человеческий обрубок в охапку и яростно швырнул через всю комнату. Немой столкнулся с Альвиано, стоящим между столом и окном. Тот, потеряв равновесие, пошатнулся и опрокинул тумбочку из черного дерева, на которой возвышалась мраморная статуэтка Купидона[26]. Падая, Купидон разбил окно и вылетел на улицу.

Для Грациани это было неожиданностью, но о лучшем и мечтать было нечего. Сигнал для Барбо был подан, хотя об этом никто не подозревал. Он мрачно усмехнулся, выхватил свою длинную шпагу, обмотал плащом левую руку и рванулся к Раньери.

Раньери не ожидал нападения и был вынужден уклониться в сторону, освободив капитану путь к двери. Но Грациани был не настолько беспечен, чтобы воспользоваться этим. Он на ходу сообразил, что полдюжины шпаг пронзят его прежде, чем он успеет открыть задвижку. Поэтому, добежав до двери, он встал к ней спиной и приготовился встретить заговорщиков, приближавшихся к нему с обнаженными шпагами.

Его окружили пятеро. Синибальди, обнажив на всякий случай шпагу, не вмешивался, предпочитая, чтобы грязным делом занимались те, кто по положению ниже его. Увидев, что Грациани повернулся к ним и приготовился к схватке, нападавшие на секунду остановились, хотя их было намного больше. В этот миг капитан успел взвесить свои шансы. Он нашел их весьма малыми, но не безнадежными, поскольку все, что от него требовалось, — это отражать выпады противников, выигрывая время, пока Барбо и его люди не придут к нему на выручку.

Еще секунда — и они бросились на него, их острые шпаги искали незащищенное место его тела. Он оборонялся весьма успешно, выбрав наилучшую из тактик, к которой и прибегает человек в подобных обстоятельствах. Он хорошо владел оружием и постоянно занимался всевозможными упражнениями, благодаря чему у него были гибкие связки, длинные руки и ноги, а мускулы обладали крепостью и упругостью стали. Он защищался шпагой и плащом, не допуская и мысли о том, чтобы самому перейти к нападению. Он знал, что даже успешный выпад в сторону любого из нападавших заставит его открыться, и сквозь эту брешь его поразят прежде, чем он успеет отразить их удары. У него будет возможность атаковать, когда прибудет Барбо, и он сделает все, чтобы никто из этих трусливых убийц, этих подлых заговорщиков не ушел живым. А пока ему приходилось отбиваться и молить Бога, чтобы Барбо не задерживался слишком долго.

Некоторое время удача благоволила к нему, и кольчуга служила верно. После мощного выпада Альвиано, нацеленного прямо в грудь, шпага нападавшего сломалась. Тогда противники поняли, что единственным уязвимым местом кондотьера является его голова. Об этом свирепо прокричал Синибальди, оттолкнув обезоруженного Альвиано и заняв его место. Теперь сам принц возглавил атаку против капитана, защищавшегося отчаянно, без какой-либо надежды на отступление.

Внезапно шпага Синибальди с быстротой молнии мелькнула вперед-назад в ложном выпаде, за которым последовал еще один укол, и Грациани почувствовал, что его правая рука онемела. Капитан мгновенно понял, что надо делать. Он перехватил шпагу левой рукой, но в это время Синибальди, повернув кисть, нанес ему резкий укол в голову. Волей-неволей Грациани чуть запоздал, отражая выпад: та доля секунды, которая потребовалась ему, чтобы взять шпагу в левую руку, дала Синибальди слишком большое преимущество. Однако Грациани все же смог смягчить силу удара, слегка отклонив острие шпаги Синибальди. И хотя оно и не раскроило ему череп, как должно было случиться, но оставило на нем длинную косую рану.

Кондотьер почувствовал, что пол под ним закачался. Он выронил шпагу и прислонился к стене и, пока нападавшие молча наблюдали за ним, медленно съехал на пол и так и остался там сидеть, безжизненно согнув колени. Синибальди сделал шаг вперед, прицеливаясь, чтобы наверняка поразить свою жертву в горло. Но в последний момент его остановило яростное восклицание немого, стоявшего у разбитого окна, и шум внизу, у парадной двери.

Заговорщиков обуял страх. Они мгновенно вспомнили о том, что замышляли, и о быстром и безжалостном правосудии Чезаре Борджа, не щадившем ни патриция, ни плебея.

— Мы преданы, обмануты! — изрыгая жуткие проклятья, вскричал Раньери.

Заговорщики в панике озирались по сторонам, не зная, что предпринять. Каждый давал советы и одновременно спрашивал другого, никто никого не слушал, пока наконец немой своим возбужденным клекотом не привлек к себе их внимание. Он бегом пересек комнату и проворно, как кот, вспрыгнул на мраморный стол, который стоял около окна, выходившего на реку. Знакомство с Борджа вселило в него такой безумный страх, что он всем телом бросился вперед, пробил стекло и вместе с осколками исчез в ледяной воде.

Остальные последовали за ним, как овцы за вожаком. Один за другим они вскакивали на мраморный стол и оттуда прыгали сквозь зиявшую дыру вниз, в реку. Никому из них не пришло в голову поинтересоваться уровнем воды. Если бы начался отлив, беглецов могло смыть в море, и никто из них более не вмешивался бы в судьбы Италии. К счастью, как раз был прилив, и их отнесло к мосту Августа, где все они, кроме утонувшего Пьетро Корво и Синибальди, не последовавшего за ними, незамеченными выбрались на берег[27].

Синибальди, как и Грациани, также носил под камзолом кольчугу, что давно вошло у него в привычку. Менее порывистый, чем остальные, он в нерешительности остановился, подумав, что кольчуга может утянуть его на дно, и решил снять ее. Тщетно взывал он к остальным, умоляя подождать его. Раньери, стоя на столе и готовясь прыгнуть, ответил ему:

— Подождать? Боже мой! Вы сошли с ума! Разве сейчас можно ждать?

С этими словами он выпрыгнул в окно вслед за другими, и через секунду послышался всплеск воды. Непослушными пальцами Синибальди дергал пуговицы своего камзола, забыв вытащить из-под мышки мешавшую ему шпагу. Но было поздно. Парадная дверь с грохотом вылетела, и дворец наполнили голоса.