Читаем без скачивания Проклятие Кантакузенов - Владимир Александрович Андриенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди на улице подумали, совсем спятила глупая баба — решила жизнь свою кончить. Такое иногда случалось на Москве. Осталась девица одна-одинешенька и без полушки в кармане вот и решалась взять страшный грех на душу.
Но они ошибались. Сия грешница была иного сорта.
Кучер остановил карету вовремя. На бабе не было даже синяка.
— Чего под лошадей прешь? — заорал он.
— Дело у меня до барина твоего! — сказала она с улыбкой, не обратив внимания на его грубость.
Тарле открыл дверцу.
— Что там? — спросил он.
— Дак баба, барин!
— Какая еще баба?
— Дак я почем знаю! Под ноги лошадей лезет!
Иван Карлович вышел из кареты. Он поклонился незнакомке. Ранее он никогда не видел этой женщины, но он сразу пригласил ее в карету, словно она была его давняя знакомая.
Отчего он так сделал?
На сей вопрос не ответил бы и сам коллежский асессор.
Просто она была красива. И не просто красива. Иван Карлович еще никогда не встречал подобной женщины.
Что с того что она была невысокой и обладала тонкой фигурой? Таких он встречал много. Да и не считалось это красотой тогда на Руси. Мода на тонких женщин еще не пришла. Может быть, все дело в лице с правильными чертами, в смуглой коже, как у цыганки? Или черных вьющихся блестящих волосах? Или в её глазах?
Незнакомка знала о чувствах, которые вызвала у Тарле.
— Я Власта. — сказал она.
— Власта?
— Это мое имя.
— Иван Карлович Тарле.
— А я знаю кто ты. И я ждала тебя здесь.
— Но кто ты?
— Я сказала тебе мое имя.
— Власта это лишь имя.
— Власта это не просто имя. Иногда это целая жизнь. Вот сейчас я хочу сохранить твою жизнь.
— Моей жизни угрожает опасность?
— Тебя хотят убить, — ответила она.
— Кто?
— Атаман Сильвестр Кольцо со своими разбойниками караулит тебя у рыночной площади, Иван Карлович.
— Но я чиновник сыскного ведомства. Взять меня вот так днем нельзя.
— Но они сделают именно так, Иван Карлович.
Власта улыбнулась. Тарле был «сражен» этой улыбкой.
— Я предлагаю тебе свернуть с пути.
— Это как? — спросил он.
— Я отвезу тебя в один дом, и там ты будешь со мной. И ножи убийц не коснутся тебе.
— С тобой? Но значит ли это, что ты станешь моей?
— Да, — прошептали алые губы красавицы.
— Но вначале я должен сообщить про засаду. Если разбойники там, то их надобно схватить.
— Исполни свой долг!
Тарле приказал кучеру вернуться в канцелярию юстиц-коллегии. Там Тарле быстро разыскал Дурново и сообщил ему о засаде и про атамана Сильвестра Кольцо.
Порфирий Кузьмич страшно сему обрадовался.
— Сам атаман Кольцо? Ежели сие правда, то я должник твой, Иван Карлович! Езжай восвояси, голубь. А сам сие дело обделаю. Про то не думай более.
Тарле вернулся в карету, но женщины там не было.
— Данило! — позвал он кучера.
— Да, барин?
— Где она?
— Чего? — переспросил тот.
— Где она? Женщина, которая была в карете?
— Баба? Дак должно сбежала, барин.
— И ты не остановил? Дурак!
— Вы не приказывали мне стеречь её.
— Ты ранее не видал её?
— Бабу?
— Эту женщину, что сидела в карете со мной?
— Никогда не видал, барин.
Тарле понял, что Данило действительно ничего не знает…
Глава 11
Разбойники
1732 год. Октябрь
1
Москва. Разбойный приказ.
Атаман Кольцо.
Порфирий Кузьмич сидел в пыточном подвале и напротив него был привязан к дыбе сам атаман Кольцо. Давно ждал господин Дурново сего часа. Но уж больно ловок был разбойник. Всегда уходил от приставов и солдатских команд. А вот на тебе — попался случайно!
И подумать не мог Порфирий Кузьмич, что именно сего молодца Ванька Каин заставит выполнить его поручение.
— Вот и довелось нам свидеться, Сильвестр! Я и не чаял того!
Кольцо только плюнул в сторону Дурново.
— Али не рад мне, Сильвеструшка? А я сколь лет про сие мечтал. Но ты удачлив да увертлив. Но привели и тебя сердешного пути-дорожки в подвал ко мне гостевать.
— Знаю я твое гостевание. Небось прием горяч будет? — пошутил Сильвестр.
— Не без того. Веничков вишь приготовили заплечные матера-то. «Пропарят» тебя сердешного. Не скоро про сие забудешь.
— А ты, старик, думаешь, что я тебе чего скажу? — Кольцо засмеялся.
Но Порфирий Дурново был спокоен.
— Скажешь, голубок. Скажешь.
— Али мало слыхал про меня? Дыбой пугаешь?
— Дыба не самое страшное, Сильвеструшка. У меня все соловьями поют, и петь будут. И ты будешь. Но можно петь со сломанными ногами, и телом обожженным, а можно и без увечий сильных.
— А ты взаправду дурак, али прикидываешься? Я атаман Кольцо! Я со смертью в обнимку жил последние годы. А ты страшишь меня, дурак!
— Ты бы по-доброму, Сильвестушка. Так оно спокойнее будет и я не враг тебе. Людишек твоих пытать станут и под батоги до смертного часа. Так и преставятся сердешные. Но тебя я спасти могу. Смекаешь?
Кольцо снова плюнул под ноги Дурново.
— Начинайте! — приказал Порфирий Кузьмич палачам.
Заскрипели блоки и тело растянулось.
Заработала дыба — пытка страшная. Человеку веревкой руки за спиной связали, а свободный конец веревки через блок перебросили. Блок тот был укреплен под самым потолком зала пыточного.
Заплечных дел мастер потер руки и натянул веревку. У Сильвестра заломили руки в суставах.
— Больше! — приказал Дурново.
Палач еще потянул, и вывернутые руки Сильвестра уже были над его головой.
— Опускай! — поступил новый приказ.
Тело быстро спустили вниз на каменные плиты, и снова волна острой боли пронзила атамана.
— Ну как тебе первое угощение? — спросил Дурново.
— Не сломаешь меня, — прорычал в ответ Сильвестр.
Но Дурново только усмехнулся. Он только начинал свою игру.
Палач кивнул подручным и те снова подняли тело и на сей раз привязали к его ногам груз — большое бревно.
— Ты, Сильвеструшка, правду молвить должен. Не просто же так я ждал тебя. Мне указали, что де готовит атаман Кольцо убийство коллежского асессора Тарле. Чиновника сыскного приказа! И я поймал тебя и людишек твоих.
— И что? — поднял голову Кольцо.
— А то, что не просто так ты, тать, сие дело затеял. Чего взять тебе с чиновника сего? Али богаче людей на Москве нет? Есть. И не стал бы ты его трогать. Опасное дело сие. Куда как легче купчишек шарпать.
— А вот решился я на чиновника замахнуться.
— Зачем?
— Для куражу! — ответил Сильвестр.
— Нет, — покачал головой Дурново. — Ты ведь не
