Читаем без скачивания Приговоренный - Леонид Влодавец

Дело в том, что из-за общей борзости Курбаши, которая у него стала проявляться все чаще и чаще, к нему потянулся народ. Больше чем пол-отряда состояло из «мужиков», всяких там бытовушников, жертв обстоятельств со статьями 104–106, ужасных хулиганов с 206-2, которые во сне маму звали, гнусных половых разбойников, четверть которых заполучила 117-ю только потому, что, не умея говорить, пытались руками добиться взаимности возлюбленных. Так или иначе, но это были непрофессионалы, убежденные, что их первая ходка будет последней, и не собиравшиеся посвящать всю жизнь служению блатным ценностям. Туда же стали прилипать и граждане, пострадавшие по хозяйственным статьям, которые тогда еще не были исключены из кодекса: спекулянты, цеховики, фарцовщики и иные граждане, еще не знавшие, что их совсем скоро станут рассматривать в качестве новой надежды и опоры Отечества взамен допившегося до чертиков рабочего класса.

Пока вся эта публика признавала необходимость делать нормы за себя и за того парня, давать разные беспроцентные и безвозвратные ссуды в пользу блатных и продолжала себя вести как стадо баранов перед стаей волков, регулярная концентрация «мужиков» около Курбатова не вызывала особых опасений у Флегонта. Регулярно ему докладывали, что и как там говорили. Но вскоре стало заметно, что «мужики» обретают все больше борзости, причем если вначале речь шла только о посылке по известным адресам шестерок, проявлявших избыточную самодеятельность без ведома Флегонта, то в конце концов по этому адресу был послан и сам Флегонт. Это был уже беспредел. Разумеется, что послать на хрен такую фигуру рискнул только сам Курбаши. В принципе это означалочто гражданин заключенный Курбатов должен был уже запастись гробом и белыми тапочками. Если бы Флегонт оставил посылку на хрен без последствий, то с авторитетом у него стало бы плохо. В общем, он решил разобраться с Курбаши, наглухо опустить его и указать «мужикам», какое место им положено. Но, как выяснилось, делать это было уже поздно. Курбаши с тремя корешками классически отметелили семерых блатных, исполнявших повеление Флегонта. Когда на шум прибежали дубаны, то повязали всех, кто стоял, и упаковали в ШИЗО. Тех, кто лежал, прибрали в больничку, и им там пришлось отдохнуть пару недель. Конечно, Флегонт был очень недоволен. Он поднял свои связи и решил достать Курбаши в ШИЗО. Для этого два качковатых хлопца должны были сесть в камеру к Курбаши и постараться устроить ему самоубийство через повешение. Возможно, что так бы все и вышло. Курбаши, конечно, так просто не дался бы, но все-таки против тех двух ему было бы туго удержаться. Но вот тут опять вмешался, как говорят интеллигентные люди, фактор случайности.

Дело в том, что по этой самой случайности в ту же камеру «шизы» залетел и Клык. На выходном шмоне чего-то лишнее пробормотал, а вертухай был с похмелюги, злой и понял не так. В общем, Клык на трое суток отправился прохлаждаться и оказался в одной камере с Курбаши и качками. Опять-таки, если б качки прежде, чем выполнять свое общественное поручение, разъяснили Клыку, что его все это никоим образом не касается, сказали бы по-честному, что ему надо делать вид, будто спит, ничего не видит и не слышит, то он, конечно, не стал бы вмешиваться, а когда утром граждане начальники стали бы интересоваться, с чего это гражданин Курбатов висит на удавке, то сказал бы все, что следует говорить в подобных случаях. Однако качки попались настолько дурные и некультурные, что ничего объяснять не стали. Выждав, как, видимо, было условлено, пока вертухай запрет решетку коридора и выйдет, чтоб не слышать лишнего, они дружно набросились на Курбаши. Один всей сотней килограммов сел «афганцу» на ноги, другой — на плечи и, выдернув из-под воротника своей робы плетеную удавку, приготовился провести по шее клиента первую (и последнюю) странгуляционную борозду. Потом, вероятно, они привязали бы веревочку к чему-нибудь возвышенному, типа трубы отопления, и сказали бы, что так и было. Возможно, что Клыку они разъяснили бы ситуацию позже и посоветовали бы придерживаться единой с ними версии, не причиняя ему никаких телесных повреждений. Действительно, так бы скорее всего и вышло. Однако когда качки очень резко взялись за Курбаши, ничего предварительно не объяснив Клыку, что у Петра Петровича появились серьезные опасения за свое здоровье. Он даже не сообразил, что объяснить следователям происхождение сразу двух трупов будет значительно сложнее. Ему отчего-то почудилось, что, придавив Курбаши, качки и его уберут как ненужного свидетеля. Клыку вовсе не хотелось переживать смерть от насильственной асфиксии, он ее буквально на дух не переносил. Поэтому он, хотя его и не трогали, вмешался. Подскочив к ворочающимся на полу качкам и хрипящему Курбаши, он сцепил кисти в «замок» и изо всех сил махнул этим «замком» по морде того, кто сидел у Курбаши на ногах. Качок слетел набок, освободив ноги Курбаши, и тот, рывком подтянув колени, скинул с себя душителя, так и не успевшего затянуть удавочку до конца. Клык по-футбольному врезал рантом тяжелого прогара под жирный подбородок качка, и тому пришлось вырубиться. Другой, которого Клык сшиб первым, вскочил, рыпнулся, но Курбаши, уже совсем очухавшийся и собравшийся, встретил его резкими и жесткими ударами. Справа-слева, справа-слева — у качка только башка из стороны в сторону моталась. Потом ногой в пах, чтоб согнулся, и, наконец, снизу в челюсть. Тот так и лег.

Конечно, на шум прибежали, хотя и не сразу. Качков к этому времени напинали до такой степени, что их пришлось выволакивать под ручки. Ни Клык, ни Курбаши не страдали тем предрассудком, что «лежачего не бьют». Впрочем, когда влетели вертухаи, они тут же прекратили свои физические упражнения и не дали этим козлам удовольствия помахать дубинками от души. Может, пару раз им и попало, но не более того. Кроме того, начальникам предъявили веревочку и полоску от нее на шее у Курбаши. Обошлось, как говорится, добавили еще пару суток за драку и больше не разбирались.

Пока досиживали вместе, скорефанились и, помозговав совместно, пришли к выводу, что после всего происшедшего им с Флегонтом будет не то что трудно найти общий язык, но и очень тесно на одной планете.

Поэтому в первую же ночку по возвращении в отряд они вдвоем тихо приблизились к койке Флегонта, Клык набросил ему на морду куртку, а Курбаши по рукоять загнал между ребер пахана востренькую заточку из пятимиллиметровой арматурной проволоки. Верные шестерки не сделали ничего, чтобы прикрыть своего босса. Чуяли, что власть меняется…

С тех пор в отряде хозяином стал Курбаши. Когда амнистировался, они с Клыком почифирили немного на прощание, и Курбаши сказал:

— Выйдешь — встретимся. Курбаши добро помнит.

Странно, но Клык был убежден, что Курбаши пойдет курсом соблюдения законности и порядка, поскольку тот говорил, что больше никогда не сядет. И даже когда пару лет назад впервые услыхал о том, что в соседней области завелась команда Курбаши, отчего-то никак не мог подумать, что это тот самый.

— Ты Клык или нет? — с легким беспокойством в голосе спросил Курбаши. Он, видимо, хорошо слышал щелчок снятого предохранителя.

— Ну, Клык, Клык, — ответил «капитан Гладышев». — Заходи не спеша.

Послышались осторожные шаги. Шел один человек, но Клык на всякий случай поглядел сквозь щелку между краем стола и оконной рамой.#Вроде бы в окно никто не дышал. В дверь, задвинутую комодом, нежно постучали.

Клык чуть-чуть отодвинул комод — ровно настолько, чтоб входящий мог протиснуться бочком. И, отойдя от комода вбок, взял на прицел образовавшийся проем.

— Милости прошу, — сказал он, приготовившись, если что, шарахнуть в упор. — Ох ты, мать честная, — прокряхтел Курбаши, протискиваясь в комнату, — ты тут прямо баррикады соорудил, как у Белого дома… Да, это был он, тот самый Курбаши, только чуточку располневший и обросший бородой, делавшей его похожим на настоящего басмача. Одет он был в широкие темные брюки и вишневый пиджак, свеженькую рубашку с цветастым галстуком и дорогие полуботинки. Под пиджаком проглядывалась кобура с пушкой, но в руках ничего не было. — Ну, здорово, недоверчивый ты наш! — улыбнулся Курбаши. — Положи машинку-то, не бойся! Клык присел на край кровати, уложив автомат на колени. — Присаживайся, — предложил он Курбаши, мотнув головой в сторону стула. — В ногах правды нет. Какие проблемы? — У меня-то проблем нет, — улыбнулся Курбаши, — а вот у тебя, я слышал, серьезные. — Черный, что ли, сообщил? — прищурился Клык. — Или сам гражданин прокурор?

— Нет, братан, они оказались уж очень скромными. Ни тот ни другой меня не уведомляли. Я, видишь ли, сам по себе проинформировался. Чтоб ты не мучился особо, я кота в мешке держать не буду. Сегодня рано утром приехали по твою душу какие-то четверо. На «тайге». А у меня, понимаешь ли, есть в — тих местах кое-какой интерес. И сам я тоже любопытный до ужаса. И ребята, которые у меня работа-от, такие же. Они подошли поинтересоваться: что — то за гости ранние? А те какие-то нервные оказались — стрелять начали. В общем, из тех четверых троих пришлось насовсем успокоить. Остальные двое, как ни странно, попались разговорчивые такие, общительные. А рассказали они такие любопытные вещи, что мне пришлось в четыре утра вставать и ехать сюда, в эту вашу тьмутаракань.