Читаем без скачивания Подкаменная Тунгуска - Сергей Шведов

— Уголовник — то чаво? — спросила Фёкла.

— Это тот, кто ищет пятый угол в квадратной комнате.

ГЛАВА 20.0 УРОКИ ЧИСТОПИСАНИЯ

За картами шла неделя за неделей. Ерофеич изнывал от этой скуки. А для вошедшего в привычную колею Шмонса время мчалась незаметно. Он выздоравливал буквально на глазах. Худоба так и не прошла, зато к нему возвращались цепкий ум, безразмерная память и ловкость рук. Он азартно шпилился в карты с невозмутимой тунгуской и как-то с каждым днём всё больше оживлялся и воодушевлялся, словно к нему вернулись прежний смысл существования и радость бытия. Но внешне он так и остался совершенно лысым, беззубым стариком с глубоко запавшими глазами в его-то сорок лет!

Ерофеич ничего не понимал в этой нудной игре в карты и только дивился, что такой высокоумный человек, как Шманец, может заниматься эдакой дуристикой. Разжалованный мент за свою жизнь насмотрелся на картёжную братию из всякого сброда в бесчисленных поселковых притонах, которыми покрылась вся незалежная Республика Восточная Сибирь за время её недолгого существования.

Бегунцы и бродяги играли на краденое шмотьё, добытое на большой дороге или в налётах на охраняемые торгограды иностранцев, чтобы приодеться на зиму. Иноземные вояки играли на блокпостах за солидную прибавку к жалованию наёмника, чтобы скопить кругленькую сумму к сроку, когда можно будет навсегда порвать с опасным ремеслом и вернуться на тёплую родину из холодной Сибири.

Играть же просто так ради игры способны только психи. Но Ерофеич был даже рад новому виду умопомешательства своего гостя, потому что сумасшедший с картами это вам не маньяк с пистолетом. А Шмонс злился, когда Ерофеич невпопад сбрасывал карты:

— Кто ж так играет, мужик? Так можно профершпилиться до последнего копья.

— Как хочу, так и играю. А честно говоря, так-то и вовсе не хочу играть.

— И то правда, нечего тебе штаны с нами просиживать бестолку, мужик! Только нам игру ломаешь. Иди-ка ты займись своими оленьими постромками да войлочными пыжами. Вот из тунгуски я смогу сделать классную шпильманшу. Она прирождённый понтёр — играет против банкомёта, как будто сама банк держит.

— Хэх, рассмешил!

— Точно-точно!.. Мне с ней забавно, а с тобой занудно. Ступай-ка по своим мужицким делам. Нет в тебе азарта, нет перчику, что ли. Ты мужик, и этим всё сказано. Не чувствуешь вкуса жизни. А у Фёклы какая-то чертовщинка забавная нет-нет да и проклюнется!

Ерофеич выдохнул с облегчением. Перед сном он шепнул тунгуске:

— Фёкла, кидай всё и играй с ним в карты все дни напропалую, когда только ему вздумается. И повторяй старательно всё, что он тебе скажет. А то сбесится снова.

— А по дому ходитя кода?

— По хозяйству я управлюсь. Даже трусы твои зассанные стирать буду. Мне главное, чтоб гость до весны не свихнулся от своих диковинных причуд. А то не увижу я тёплого моря до самой смертушки моей.

— И корова вымя мытя?

— И корову подою, и тёлочку покормлю. Всё за тебя исполню в лучшем виде. А то если этот придурок снова закиснет да свихнётся до весны, то и мне тожить каюк беспросветный. Век мне в тайге жить и по-волчьи выть, пока не подохну.

— А меня куды?

— Тебе так и так век вековать в таёжном чуме да собачьей шкурой укрываться. Доля твоя такая зверская — вернуться на природу.

С того-то и пошло-поехало. Ерофеич скрипел зубами и матерился про себя, но так нигде и никогда не поспевал в одиночку по хозяйству. И как это Фёкла со всем управлялась? А тут то корова недоеная мычит, то телёнок свёклой подавится, то ласка в курятник заберётся, а куры переполох подымут, аж перья летят! То некормленые собаки ночью взвоют, то росомаха лабаз с мясом на сосне разворотит, то на дальней заимке волки осмелеют с голодухи, в загон к оленям заберутся да с собаками порвутся. Так и бегаешь целый день от печи до хозяйственных служб в крытой пристройке, а там ещё и на охоту собирайся, ловушки досматривай, да перемёты в лунках на льду проверяй, сети на протруску вытягивай. Ну, просто не разорваться! Хоть сам в прорубь-майну головой вперёд с пешнёй на шее кидайся от такой жизни, а этим картёжникам хоть бы хны — шлёпают себе картами по столу да жрут, что им Ерофеич на стол подаст.

Однажды он чуть не взорвался, когда без задних ног от усталости плюхнулся на скамейку, чтобы перевести дух от домашних хлопот, а Шмонс приказал:

— Мужик, садись с нами играть!

— Без меня забавляйтесь. Дай отдышаться. Запалился совсем, как тот олень заполошный.

— Садись хоть не надолго. В преферанс сподручней играть втроём.

— Не сяду. Кто на хозяйстве останется?

— Садись! Распишем пульку в преферанс и отпустим. Мне интересно посмотреть, как твоя тунгуска новую игру освоит.

— Преферанс — игра для свихнувшихся интеллигентов, а не для дуры таёжной.

— Садись, а то ей на мизере жутко пропёрло, а так ты хоть темп её сбавишь. Или ты пас?

— Кого я пас? Зимой пасти некого.

— Пас это означает отказ игрока от борьбы за прикуп, за назначение контракта, от виста, понял?

— Какой ещё прикуп?

— Прикуп — отдельно положенные при сдаче, никому не принадлежащие две карты. За право получить прикуп ведётся так называемая «торговля». Получает прикуп игрок, сделавший в процессе торговли наивысшее назначение.

— Сроду на базаре за прилавком не стоял! Я тебе не китаец.

— Ну давай, не выкобенивайся, мужик! Помаленьку научишься.

Вымотавшийся Ерофеич уселся с мрачным видом за стол и неохотно перебирал карты. Сбрасывал все подряд и никак не мог дождаться, когда эта занудная и непонятная игра закончится. И вздохнул с облегчением, когда Шмонс перестал играть и принялся разглагольствовать:

— Как сдают и чем ходят в преферансе я вам уже втолковал в ходе игры. Теперь пришла пора научиться рассчитывать итоговый результат пули.

Шманец расчертил листок для трёх игроков на обёрточной бумаге и подсунул тунгуске.

— Вот эта картинка в преферансе называется «пуля».

— Пуля — зверя стрелятя? — вдруг оживилась прежде невозмутимая тунгуска.

— Не всё так однозначно в мире слов, глупышка ты моя. Все они имеют разные значения. Учи слова из нового мира, чтобы его победить.

— Кого — победитя?

— Оседлать судьбу.

— Моя судьба записал Етагыр на камне под землёй.

— Долой суеверия!

— А суяверя — чаво?

— «Таво»! Это пустая вера в каких-то богов и духов. Ты больше слушай и поменьше задавай вопросов… Итак, я продолжаю мастер-класс имени Льва Борисыча Шмонса. Вот мы посидели, поиграли. Как посчитать результат? Надо записать, кто сколько нахапал, а кто сколько просадил. Тогда мы пишем пулю.

— Ты мне ещё разок повтори да помедленнее, — сказал Ерофеич чисто для приличия, чтобы не обидеть гостя. На самом деле ему тут всё было безразлично.

— Пулька — запись результатов партии игры в преферанс, или же, иными словами, игровой протокол, где регистрируются сыгранные этапы.

— Дело ясное, что дело тёмное, — скривился Ерофеич.

— Нет, тут всё на виду, каждый может проверить. Никто темнить не собирается. Первое, что необходимо сделать, — пересчитать разность пули у каждого игрока и перевести его в «гору».

— Собрать в кучу?

— Ну, можно и так сказать. Подобьём бабки, пересчитаем и таким образом получим, что каждому игроку достается по столько-то вистов.

— Каких свистов? Проигравшего свистеть заставляют под столом?

— Не свистов, а вистов. Вист это комбинация карт, позволяющая играть, а не пасовать, против партнера, объявившего игру. Количество вистов каждого игрока за гору обычно записывается под именем игрока и обводится в кружок или овал. Попробуй, Фёкла, сама обвести… Вот видишь, всё у тебя ладно получается ровный кружок начертить. Наверное, в школе уроки рисования любила?

— Хэх, она и дня в школе не была! — хмыкнул Ерофеич.

Шмонс нахмурился, как строгий профессор, который не любит, когда его перебивают на самом интересном месте.

— Последний заключительный этап в расчётах — это сложение всех положительных очков и вычитание из суммы всех отрицательных очков каждого игрока. Результат записывается в прямые скобки.

— Эти гнутые палки? — спросила тунгуска.

— Ну, пусть палки. Вот, ты ловко их нарисовала, молодец, дурындочка моя сметливая. Тут при подсчёте всего-навсего нужно уметь умножать и делить, никакой высшей математики.