Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Помимо парадных выходов были и парадные выезды: 6 августа – в день Преображения Господня – в Преображенский собор; 3 августа – в день праздника ордена Александра Невского – в Александро-Невскую лавру. Парадные выезды бывали и по другим торжественным событиям: для встречи невест высочайших особ, на освещение храмов, на смотр войск и военные праздники в столице, на открытие памятников (например, 25 июня 1859 г. – Николаю I на Мариинской площади).

Во второй половине XIX в. дворцовые церемонии становятся менее торжественными. Дальнейшая регламентация высочайших выходов произошла при Александре II по «Положению о выходах при высочайшем дворе, о входе за кавалергардов, о представлении их императорским величествам, о приглашениях на балы и другие при дворе собрания и о старшинстве придворных чинов и званий». Оно было утверждено 13 апреля 1858 г., изменено при Николае II в 1899 г. и утверждено в новой редакции 20 августа 1908 г.

Baisemains: поцелуй руки

С высочайшими выходами часто была сопряжена и другая церемония – baisemains [baise-main] (франц. поцелуй руки).

Этот старинный европейский обряд, заимствованный в России, проходил во время представлений по случаю церковных или светских праздников, обручения, бракосочетания и другим поводам, а также просто во время воскресных представлений императрицам. Обряд был этикетный и скучный, при большом количестве представляющихся не было возможности каких-либо разговоров, а сотни людей, целующих руку императрице или великой княгине, как правило (если они не было ранее известны) не оставались в их памяти.

Коронационные празднования Павла I в Москве 5 (16) апреля и последующие дни сопровождались обильными baisemain. Императрица Мария Федоровна стойко выносила эту длительную процедуру и высказывала только некоторое недовольство, что ее рука «не пухнет». Ей рассказали, что у Екатерины II во время коронации от многочисленных поцелуев рука вспухла. Императрица Елизавета Алексеевна не увлекалась обрядовой стороной придворной жизни. Для болезненной Александры Федоровны эта церемония была особенно утомительна.

Непременно большое внимание уделялось соблюдению иерархии, очередь зависела от служебного или общественного положения лица. Барон М. А. Корф. в дневнике от 11 января 1839 г., в связи с одним конкретным случаем, рассказал о принципах очередности представляющихся сановников, генералов и высших чиновников: «При выходах во дворце при baise-main и пр. бывший государственный секретарь Марченко (В. Р. Марченко. – А. В.) ходил всегда перед всеми статс-секретарями, потому что он вместе был и старше всех в чине. Но теперь, после моего назначения (Корф был назначен государственным секретарем. – Л. В.), необходимо было родиться сомнение, так как три статс-секретаря старше меня в чине, а при том с нами ходит всегда и статс-секретарь финляндский, имеющий титул министра статс-секретаря… Васильчиков (князь И. В. Васильчиков – председатель Государственного совета и Комитета министров с 1838 г. – А. В.) предложил… приказать, чтобы государственный секретарь занимал место не со статс-секретарями, а непосредственно за членами Государственного совета, на что Государь и согласился… В обыкновенном порядке ходят прежде всего члены Государственного совета, потом сенаторы, генерал-и флигель-адъютанты, весь Гвардейский корпус, все прочие военные, первые и вторые чины двора, потом уже статс-секретари, за ними камергеры и камер-юнкеры, так называемые прочие особы (т. е. все, что не принадлежит к предыдущим разрядам), и замыкают дворцовые гренадеры» [430] . Но до членов Государственного совета сначала шли статс-дамы, камер-фрейлины и фрейлины, затем городские дамы и грузинские царевны [431] . Строгий порядок сохранения очередности отмечал маркиз Лондондерри.

Тем не менее в реальной обстановке возникали споры местнического характера. Особенно сложно было определиться в очередности дамам. В записной книжке А. О. Смирновой (записи с ее слов ее дочери Ольги) приводятся два эпизода с baisemain. Первый из них: «Целование руки и выход 1-го января. Было объявлено много помилований, что привело всех в хорошее расположение духа. Императрица была так утомлена, что принуждена была лечь; у нее началось сильное сердцебиение» [432] . И еще один забавный случай: «Выход с "baise-main" не такой скучный, как обыкновенно, благодаря графине Л. и старухе. Каждой из них хотелось подойти первой. Церемониймейстер увещевал их, графине Л. он сказал:

– Вы забываете, графиня, что вдова генерала от кавалерии имеет преимущество перед вами.

– Я также вдова генерала от кавалерии с 1814 года, после битвы под Лейпцигом (точнее, в 1813 г. – А. В .).

– А я, – заворчала старушка С., – с Аустерлица и Эйло, – пятью годами раньше вас, и выиграла два сражения. (Аустерлиц, или Славков, в 1805 г. и Прейсиш-Эйлау, ныне Багратионовск, в 1807 г. – А. В.).

– Я знаю, что вы достаточно стары, – ответила графиня Д., – и могли перейти Рубикон (она хотела сказать Рымник, но не знает географии) с Суворовым и Юлием Цезарем. Может быть, вы переходили и Прут с Петром Великим? В таком случае проходите раньше меня.

– И пройду, – воскликнула m-me С., – а вам советую поучиться географии. И она вылетела, как бомба».

Затем последовало продолжение этой истории в салоне Карамзиной: «Вчера я была у Карамзиных и рассказала сцену между двумя генеральшами. Пушкин и Мятлев сейчас же изложили ее стихами. Пушкин сделал рисунок, обе дамы вышли очень похожи. Софи К. хотела спрятать эти рисунки, но сама Карамзина приняла свой обычный гордый вид и безжалостно сожгла все. "Довольно сплетничать, – сказала она, – я не хочу, чтобы все это разносилось. Господа! Дайте мне честное слово, что вы не будете повторять импровизации П. (Пушкина. – А. В.). Рассказывая их, вы оказываете ему плохую услугу"» [433] .

В дневнике М. А. Корфа за 1839 г. рассказывается еще о нескольких характерных baisemain начиная с новогоднего представления.

Очередное baisemain должно было состояться 2 февраля во время праздника Сретения, совпавшего с освящением церкви в восстановленном Зимнем дворце, куда было приглашено более тысячи человек. Но Николай I все же решил упростить процедуру, тем более что приглашенных после церковной церемонии ждал ужин. На следующий день, 3 февраля, М. А. Корф записал: «В час был развод в Михайловском манеже, и тут Государь воротил часть, чему надлежало быть ночью, т. е. перецеловался со всей гвардиею. За вечернею императрица целовалась, как обыкновенно, с дамами. Итак, теперь только мы, статские, остались без акколады (объятий, целования. – А. В.)» [434] . В дневниковой записи от 21 апреля 1839 г. (3 мая по европейскому исчислению) барон М. А. Корф, перепутав день именин с днем рождения (если это не опечатка), записал: «Сегодня, в день рождения Императрицы, был обыкновенный выход, но как от продолжительной обедни и аудиенции иностранных послов она чрезвычайно утомилась, то baise-main был только для дам и для Государственного] совета. Я в первый раз шел за членами, и мною заключился весь ряд допущенных к руке» [435] .

Наиболее масштабной эта процедура была во время Святой Пасхи. Александра Федоровна подавала руку, Николай I обычно подставлял щеку, в конце церемонии рука и щека становились черными. Но в 1839 г. Николай Павлович применил хитрый прием. Барон Корф записал 3 апреля 1839 г.: «До сих пор всегда бывал большой выход во дворце во второй день Светлого праздника к обедне и к принятию поздравления иностранных послов. Нынешний год этот выход был отложен сперва до третьего праздника, а потом до вчерашнего дня, т. е. до Фомина воскресенья. После обеда Государь и Государыня принимали послов, а потом был baise-main для городских дам, которые прежде обыкновенно христосовались в вечерню Светлого воскресенья вместе с дамами придворными» [436] .

Забавный случай, происшедший с Николаем Павловичем на православной Пасхе, передает леди Г. Блумфильд. Известно, что Николай Павлович имел обыкновение во время Пасхи целовать присутствующих, произнося при этом: «Христос Воскресе!» Супруга английского дипломата вспоминала: «Мне рассказывали, что однажды государь приветствовал этими словами часового, который отвечал к его удивлению: "Никак нет, это неправда". Оказалось, что часовой был еврей» [437] .

Традиционный baisemain был в день Николы Зимнего, тезоименитства императора, 6 декабря. В тот день 1839 г. барон Корф записал: «По случаю положения Императрицы и не совсем уже болезненного, однако и не совсем еще здорового, сегодняшний день именин Государя принял странное или, по крайней мере, совершенно необыкновенное направление. Началось все с того, что не было торжественного выхода: обедня была в маленькой церкви Зимнего дворца, и при ней присутствовали только генерал-адъютанты и флигель-адъютанты, т. е. la maison militare de l'Empereuar (франц. военный корпус императора. – Л. В.), которые потом допущены были к baise-main» [438] .