Читаем без скачивания Генерал-адмирал. Взлет - Роман Злотников

— Не хватит, — после долгого молчания буркнул он.

— То есть как не хватит? — не понял я.

Общий объем моих активов, по моим же, причем весьма скромным, прикидкам составлял что-то около годового бюджета Российской империи. Нет, ежегодный доход был значительно ниже — раз в десять — и во многом потому, что существенная часть наличного золота у меня находилась «в аренде» у государства или была предоставлена Государственному банку в кредит под смешной процент, едва покрывающий инфляцию. Но едва ли не треть активов составляли финансовые резервы, которые можно было запустить в дело. И чего, этого не хватит? Еще почти трети бюджета страны на несколько, пусть и довольно затратных, но всего несколько проектов не хватит?!

— На кое-что, конечно, хватит, — огрызнулся Кац. — Скажем, на твои запорожские проекты, на железную дорогу до Колы, на Карельские рудники и на твой дурацкий канал от Онежского озера до Белого моря. Но на весь запланированный тобой пакет… Ты хотя бы вчерную прикидывал, сколько все это стоит? И вообще, я никак не могу понять, почему мы должны будем строить это за свой счет, да еще с минимальной прибылью? Или скажешь, не так? Да одни только эти твои игры со скоростными катерами чего стоят! Я не подписывался финансировать опытно-конструкторские кораблестроительные программы флота страны!

Я зло скрипнул зубами. Ну Яков, ну сволочь… Всё, хрен я тебе буду еще хоть что-нибудь рассказывать!

Дело в том, что строительство дредноутов пробило в бюджете флота такую дыру, что затевать еще что-то, кроме уже принятых и действующих программ, я не рискнул. Дело было не только в английских линкорах. Дело было в том, что по информации, добытой ребятами Бурова, турки заказали англичанам линкор-дредноут для своего флота. Проект уже был вроде бы готов, и строительство должно было начаться в будущем году. Поэтому нам срочно потребовалось предпринять меры для усиления нашего Черноморского флота, что означало закладку в будущем году в Николаеве двух линкоров. Снова отдавать деньги англичанам я был не намерен. Да и хрен бы турки пропустили наши линкоры, построенные где-то еще, через свои проливы в Черное море. Выходило, будем строить их сами. Линкоры должны были стать практически однотипными с теми, что уже строились для нас англичанами. Вполне удачный проект, так чего мудрить?..

Короче, это снова пробило в нашем бюджете заметную дыру. Да и вообще имеющихся бюджетных денег нам катастрофически не хватало, как мы их ни искали. Сразу после обрушившегося на меня назначения на пост премьер-министра мы с Кацем прошерстили все статьи, Канареев «оказал помощь» МВД и нескольким жандармским управлениям, но все наши усилия по оптимизации бюджета привели к тому, что мы смогли вытянуть еще миллионов сорок. Даже посадкой десятка нечистых на руку подрядчиков. А более не нашлось. Совсем. Я даже удивился. Это что же, у нас в России воровать перестали? Оказалось — нет. Воруют. Но мало. И прилично. То есть не напрямую тащат, а цену завышают немного, отход материала увеличивают, опять же чуть-чуть, и так далее. Политика кнута и пряника, начатая еще со времен Маньчжурского замирения, когда попавшихся на крупном воровстве и приписках тут же отправляли на рудники, а сумевшие сделать дело и если чего и урвать, то аккуратно — понемногу, не торопясь, выходили в миллионщики, принесла свои плоды. Бывшие «торговые короли», нагло разводившие бюджет на миллионы, мало-помалу либо переместились в места, оказавшиеся для них не столь уж отдаленными, либо, сделав выводы, перестали щеголять своей лихостью и расползлись по щелям. А их место заняли другие — не такие наглые, но гораздо более работящие и настроенные именно на результат. То есть даже шанс своровать что-то теперь имелся только у тех, кто мог предъявить полученный результат. И никак иначе. Так что если раньше торговый народ или железнодорожные «бароны» в открытую хвастались тем, на сколько они объегорили казну, сейчас делать что-то подобное стало уже не просто опасно, а вообще даже неприлично. И на такого хвастуна, если он начинал похваляться, даже в своей компании смотрели как на быдло. Ну и конкуренция у нас тут, совершенно точно, была на данный момент куда выше, чем в той истории, которую я знал. По моим, хоть и крайне примитивным, прикидкам (ну не было у меня точных данных по уровню промышленного развития России к 1910 году в покинутой мной истории), число промышленных предприятий в стране к настоящему моменту превосходило таковое на тот же год в другой истории не менее чем в два с половиной раза. А по числу работающих на них — так и вообще раз в восемь. А это уже как бы не на порядок более высокий уровень конкуренции, знаете ли…

Так что оптимизировать бюджет и резко сократить его потери, используя не только органы МВД и отдельного корпуса жандармов, но и вышколенный персонал Службы безопасности Канареева, к настоящему моменту насчитывающий почти восемьсот человек, и группу финансовых аналитиков Каца, как я самонадеянно планировал, не удалось. Ну нечего там было особенно оптимизировать. Все было крепко сбито и обоснованно. Каждый из пяти миллиардов семисот миллионов рублей государственных расходов сидел плотно в своей статье, и его нельзя было никуда выдернуть. Ну не мог я свернуть программу строительства больниц и фельдшерских пунктов, ибо они позволили резко, почти в семь раз, уменьшить детскую смертность и почти в четыре раза — смертность среди взрослых. Ну, вкупе с новыми лекарствами, естественно…

А как сократить программу финансирования разворачивающейся сейчас в стране сети ремесленных и земледельческих училищ, если именно благодаря им нам удалось серьезно, как минимум в два раза повысить средний технологический уровень и российской промышленности, и сельского хозяйства?

Или школы? Нет, мы продолжали строительство школ в стране за счет средств, собранных Обществом вспомоществования народному образованию, но школ, строящихся за его счет, все равно было мало для того, чтобы выйти на всеобщее семилетнее образование в более или менее приемлемые сроки. Да и само строительство школьных зданий всех проблем не решало. Школы надо было содержать, ремонтировать, для них надо было обучать учителей, из-за увеличения их числа требовалось увеличивать число сотрудников школьных инспекций и так далее.

А как быть с высшей школой? За последние пять лет в России было открыто четыре новых университета и около сорока новых институтов. И все равно наблюдался дефицит специалистов с высшим образованием.

А переселенческая программа? По расчетам Центрального статистического комитета при МВД Российской империи, к 1910 году общее число переселенцев в Сибирь и на Дальний Восток подросло до пяти миллионов человек. И это без учета моей «вотчины». Но Столыпин утверждал, что это очень мало. Просто катастрофически мало. Нужно было в разы больше. А в идеале даже и на порядок. И это только с учетом того, что мы будем иметь еще лет пятьдесят прогрессивного прироста населения, то есть как минимум его удвоение каждые лет двадцать пять — тридцать… Петр Аркадьевич считал, что только для запуска программы успешного развития Сибири и Дальнего Востока там необходимо иметь не менее тридцати миллионов населения. Так что программу переселения требовалось не сокращать, а интенсифицировать, что опять же требовало дополнительных расходов.

А строительство новых железнодорожных и водных путей? Я знал о двух каналах, которые надо было построить как можно быстрее — Беломорканал и канал Волга-Дон. Недаром большевики именно с них начали промышленное возрождение страны. Ну, не только с них, естественно, но, скажем, гидроэлектростанцию на Днепре, то есть тот самый знаменитый Днепрогэс, как и весь комплекс комбинатов Запорожья, от металлургических до алюминиевых заводов, я собирался строить сам и на свои деньги. Дело в том, что, как выяснилось, некоторые сплавы гораздо выгоднее было производить методом электродуговой плавки. Вот я и решил перенести их производство на новый завод. Да и залежи железной руды Криворожья уже вполне можно было осваивать в промышленном масштабе. Так что аккурат к началу войны, если она начнется в сходные сроки, первые домны и печи запустим…

Но даже на эти явно необходимые экономике проекты выкроить бюджетные средства никак не удавалось. Да и с перевооружением армии и флота не все так просто было. Уже с этого года мы начали наращивать военный бюджет, а для того чтобы удержаться в графике, который позволил бы нам ввязаться в войну хотя бы с несколько большими шансами на ее успешное с нашей стороны завершение, необходимо было в следующем году его едва ли не утроить. Потому что с 1911 года мы снова увеличивали сроки службы солдат, причем разворачивая призыв в более крупных масштабах, чем прежде. Если до реформы солдат служил пять лет,[38] зато призывались на службу всего около половины теоретически подлежащих призыву, а начав реформу, мы резко уменьшили численность армии простым уменьшением сроков службы по призыву до одного года и никак не расширяя призывную базу, то теперь мы собирались призывать всех, кто окажется годен. С учетом сокращения срока службы по сравнению с дореформенным до двух лет и увеличения числа сверхсрочнослужащих выходило почти баш на баш с тем, как было до реформы.