Читаем без скачивания Заговорщик - Александр Прозоров

После того, как все выпили и немного перекусили, гость подозвал одного из холопов:

— Архип, давай… — Получив из рук слуги полотняный сверток, боярин откинул его края, вынул сверток уже бархатный, встал, повернулся к Звереву: — Тебя, Андрей Васильевич, князь Сакульский, государь жалует саблей булатной и повелевает немедля выступить вместе с ханом Шиг-Алеем в поход на бесчестных соседей наших, на орден Ливонский!

— Любо-о! — опять завопили холопы. — Любо князю! Слава, слава! Любо!

Андрей развел края тряпицы. Там лежал действительно царский подарок: сабля с рукоятью, увенчанной большущим изумрудом, со сверкающим позолотой эфесом, накладками из слоновой кости и ножнами, оправленными серебром и усыпанными самоцветами.

— За государя нашего, — вскинул наградное оружие князь. — За государя выпьем!

Сперва гости дружно пили за государя, потом за князя, потом за царский подарок и царскую милость. Лишь после этого Зверев спросил:

— Кем меня посылает государь к хану? Много ли детей боярских под мою руку дает?

— Воеводой Большого полка, княже, — рассмеялся боярин. — Великая честь. А сколько рати даст, не ведаю. Узнаешь у Бежаниц. Сбор ратям назначен там.

Иоанн не дал Андрею ни единого бойца! Зверев действительно был назначен воеводой Большого полка — да только самого полка в лихой татарской орде просто не существовало. Татары шли сотнями за своим ханом и повелителем, ханом Шиг-Алеем, бывшим властителем Казани, а ныне вассалом московского государя. Воевода оказался при армии лицом чисто декоративным — заместитель без права отдавать приказы, адмирал без флота, обычный посторонний наблюдатель. Имея при себе всего десяток взятых из Москвы холопов, много не навоюешь.

Нет, Иоанн не издевался над князем, он действительно вознаградил Андрея Васильевича достойно и щедро. Ведь как воевода он имел право на изрядную долю добычи. Князь Сакульский сходит в поход, посидит в шатре, попивая вино, послушает, как хан раздает приказы своим нукерам, с безопасного расстояния полюбуется на схватки — и станет заметно богаче. Только и всего.

Рать неспешно двигалась по широкому утоптанному тракту. Впереди, насколько хватало глаз, тянулась степная конница: стеганые халаты, мохнатые шапки, круглые щиты и саадаки на крупах лошадей, копья у стремян. Холопы тоже ехали с рогатинами, при оружий — но без брони. Земли еще псковские, до Печор три перехода — чего бояться?

Несмотря на середину сентября, леса вокруг уже облетели и просматривались на сотни саженей в глубину. Влажные от дождей поля почернели, трава на заставленных копнами лугах подгнила и полегла. Деревни, мимо которых шло войско, стояли пустыми. Татары, хоть и были ныне союзниками, репутацию все едино имели дурную. Колонна прошла мимо одинокого хутора, огороженного не частоколом, а плотной жердяной стеной. Полуоткрытые, перекошенные створки ворот, за ними — бельмо затянутого пузырем окна. Чуть в стороне чернела крыша хлева, чердак которого плотно был забит коричневым сеном.

Андрей долго смотрел на это селение, пытаясь понять, что же оно ему напоминает, а когда отвернулся, увидел опять же знакомую топкую болотину, не заросшую даже неприхотливыми ивовыми кустиками. Только редкие корявые березки пытались удержаться на разбросанных там и сям островерхих кочках.

— Вот проклятье… — По спине и животу побежал холодок от неприятного предчувствия. Зверев натянул поводья, вернулся к заводным лошадям, снял с вьюков свой бердыш.

— Ты чего, княже? — забеспокоился Пахом.

— Не знаю… — неуверенно ответил Андрей. — Не нравится.

— А ну, ребята, — тут же скомандовал холопам дядька. — Бердыши разобрать, щиты к ноге повесьте, косари и сабли поправьте, дабы удобно браться было.

— На паре пищалей пороху подсыпь на полку и фитили запали, — тихо приказал князь. — Пусть подымят. Не обеднею.

— Сделаю, княже… — Пахом спешился и принялся высекать искру. — А что случилось-то?

— Предчувствие у меня дурное, дядька, предчувствие… — Зверев пнул пятками коня, нагоняя оторвавшихся татар.

Болотина оборвалась, отрезанная от густого березняка прямой и ровной, похожей на дренажную канаву, речушкой. Лес подступал почти к самому тракту, по краю опушенный ивовыми зарослями. На ветках болталось множество сухих стеблей — словно повозка с сеном проехала слишком близко и ободрала себе мохнатый бок. Андрей сглотнул и сипло приказал:

— Ну-ка, ратники, бердыши поднимите, левый бок себе прикройте.

Скакун князя мерно двигался мимо кустов, всадник внимательно следил за темнотой в глубине кустарника. Там что-то таилось — дышало, тихо шелестело, перетаптывалось на месте. Он натянул поводья, собираясь отдать приказ всем дружно врубиться в ивняк — но тут услышал щелчок и инстинктивно нырнул вправо, почти вываливаясь из седла, чтобы оказаться за тушей лошади.

Оглушительный залп ожег ноги огнем, скакун качнулся и безжизненным кулем рухнул набок — Зверев еле успел отвести руку с бердышом, чтобы оружие не придавило, и оказался глубоко вдавлен в липкую глину. Вокруг разом все закричали, застонали, лошади издали жалобное ржание, некоторые кинулись прочь, все заволокло белыми клубами, кисло пахнущими порохом.

— Сволочи! — От страшной боли внизу князь не мог даже закричать, только шипел и скрипел зубами.

В дыму замелькали какие-то фигуры, послышался лязг железа. Похоже, участники засады торопились добить раненых. Один оказался рядом, запрыгнул на тушу — Андрей тут же ударил снизу острием между ног. Разбойник отвалился, его стон утонул в общих криках. У лошадиной морды мелькнул кто-то еще — Зверев рывком приподнялся, широким взмахом достал его по ногам, откинулся обратно в грязь и перехватил бердыш коротким хватом перед собой.

Слева грохнул выстрел. Через несколько секунд — еще один. Справа с гиканьем налетали татары. Дым развеивался, Андрей увидел совсем рядом мужика в кольчуге и с окровавленным топором. Их взгляды встретились — и тут до места засады добежал Пахом, рубанул татя из-за головы. Убийца, прикрывшись щитом, попытался попасть дядьке по ногам, промахнулся, подставил щит под новый удар — и тут его пробили сразу два татарских копья.

— Андрей Васильевич! Княже! Ты жив? Жив?

— Кобылу сними, тогда узнаем.

С помощью нукеров окровавленную тушу сдвинули в сторону, князя подняли, отнесли на траву, дядька принялся торопливо ощупывать тело.

— Господи, спаси, помилуй и сохрани грешного раба твоего Алексея, Господи, спаси, помилуй и сохрани…

— Ну, что там, Пахом?! — спросил Зверев, совершенно не ощущавший ног. — От меня чего-нибудь осталось?