Читаем без скачивания Властелин Севера - Бернард Корнуэлл

— Я жду знак, ниспосланный Богом, — пояснила Хильда.

— Падение Дунхолма?

— Может быть, — нахмурилась она. — Дунхолм — средоточие зла. Если Гутред возьмет город и тот окажется под знаменами святого Кутберта, это покажет волю Господа. Может, именно такой знак мне и нужен.

— Мне сдается, ты уже получила свой знак.

Она направила кобылу в сторону от Витнера, который косил на ее лошадь злым глазом.

— Отец Виллибальд хотел, чтобы я вернулась с ним в Уэссекс, — сказала Хильда, — но я отказалась. Я ответила, что, прежде чем удалиться от мира, я хочу узнать этот мир.

Несколько шагов она проехала в молчании, а потом заговорила очень тихо:

— Я всегда любила детей.

— Ты можешь родить детей, — сказал я.

— Нет, у меня другая судьба, — отрицательно покачала она головой. Взглянув на меня, Хильда спросила: — Ты знаешь, что Гутред хочет выдать Гизелу замуж за сына Ивара?

Этот неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть.

— Я слышал, что он подумывает об этом, — осторожно ответил я.

— Ивар согласился. Прошлой ночью.

У меня упало сердце, но я попытался не показать виду. И поинтересовался:

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказала Гизела. Но возникла загвоздка с приданым.

— Извечный камень преткновения, — грубо отозвался я.

— Ивар хочет получить Дунхолм.

До меня не сразу дошло, что именно сказала Хильда, но потом я осознал всю чудовищность этой сделки. Ивар потерял большинство своих воинов, когда его армию вырезал Аэд, но если ему отдадут Дунхолм и окрестные земли, он снова станет силен. Люди, которые теперь следуют за Кьяртаном, станут людьми Ивара, и в мгновение ока он обретет былую мощь.

— Надеюсь, Гутред не согласился? — спросил я.

— Пока еще нет.

— Он не может быть настолько глуп!

— Глупости мужчин, похоже, нет предела, — ядовито заметила Хильда. — Утред, ты помнишь, как перед отъездом из Уэссекса сказал мне, что в Нортумбрии полным-полно твоих врагов?

— Помню.

— По-моему, врагов тут еще больше, чем ты думаешь, — сказала Хильда, — поэтому я пока на всякий случай останусь с тобой. — Она прикоснулась к моей руке. — Иногда я думаю, что я здесь твой единственный друг, — продолжала Хильда, — поэтому позволь мне остаться до тех пор, пока я не буду знать наверняка, что ты в безопасности.

Я улыбнулся ей и, прикоснувшись к рукояти Вздоха Змея, твердо заявил:

— Я в безопасности.

— Ты самонадеян, — вздохнула Хильда, — и порой бываешь слеп. — Она произнесла это с упреком, потом посмотрела на дорогу и поинтересовалась: — Ну и что ты собираешься делать?

— Осуществить кровную месть, — ответил я. — Именно поэтому мы здесь.

Это была правда. Как раз за этим я и ехал на Север — чтобы убить Кьяртана и освободить Тайру. Но к тому времени, когда я сделаю все это, Дунхолм будет принадлежать Ивару, а Гизела будет принадлежать его сыну. Я чувствовал себя так, словно меня предали, хотя о каком предательстве могла идти речь: Гизелу никогда не обещали отдать мне в жены. Гутред был волен выдать ее замуж за того, за кого пожелает.

— Хотя не лучше ли нам с тобой просто уехать прочь? — горько спросил я свою подругу.

— Уехать куда?

— Да куда угодно.

— Обратно в Уэссекс? — улыбнулась Хильда.

— Нет!

— Тогда куда?

Да никуда. Если я и вернусь однажды в Уэссекс, то лишь для того, чтобы вырыть свой клад, когда у меня появится надежное место, в которое можно будет его перенести. Судьба держала меня крепкой хваткой, судьба послала мне множество врагов. И враги эти были повсюду.

Мы пересекли вброд реку Виир далеко к западу от Дунхолма, а потом двинулись к поселению, которое местные звали Канкесестером. Оно лежало поперек римской дороги в пяти милях севернее Дунхолма. В свое время римляне построили в Канкесестере крепость, и стены ее до сих пор сохранились, хотя теперь превратились всего лишь в невысокие насыпи на зеленом поле.

Гутред велел устроить привал у стен обветшавшей крепости, а я возразил, что армия должна продолжить марш до тех пор, пока не доберется до Дунхолма. Мы впервые поспорили, потому что Гутред не желал менять своего решения.

— Какой смысл, мой господин, — спросил я, — задерживать армию в двух часах марша от врага?

— Эадред говорит, что мы должны остановиться здесь.

— Аббат Эадред? Он что, знает, как брать крепости?

— Ему приснился вещий сон.

— Опять?

— Святой Кутберт хочет, чтобы его гробница находилась здесь, — ответил Гутред. — Прямо вот здесь! — Он показал на маленький холм, где гроб со святым окружали молящиеся монахи.

Лично мне все это показалось полнейшей бессмыслицей.

Место как место, ничем не примечательное, если не считать руин крепости. Тут были холмы, поля, пара ферм и маленькая речка. Все вместе выглядело довольно симпатично, но почему именно это место идеально подходило для гробницы святого, оставалось выше моего понимания.

— Наша задача, мой господин, — сказал я, — заключается в том, чтобы взять Дунхолм. Если мы построим здесь церковь, это делу не поможет.

— Но сны Эадреда всегда сбывались, — настойчиво проговорил Гутред, — и святой Кутберт еще ни разу меня не подводил.

Я стал спорить — и проиграл. Хотя меня и поддержал Ивар, утверждавший, что мы должны подвести армию ближе к Дунхолму. Однако вещий сон аббата предписывал разбить лагерь у Канкесестера.

Монахи немедленно начали возводить церковь. Разровняли холм, срубили деревья, и теперь Эадред втыкал в землю колышки, чтобы показать, где должны быть стены. Поскольку для фундамента требовались камни, следовало найти карьер, а еще лучше — старое римское здание, которое можно разобрать. Но только это должно было быть большое здание, потому что аббат задумал построить грандиозную церковь, превышающую размером тронные залы некоторых королей.

Лето заканчивалось. На следующий день под высоким небом, на котором изредка попадались облака, мы двинулись на юг, к Дунхолму. Мы ехали туда, чтобы бросить вызов Кьяртану и испытать силу его крепости. Путь предстоял недолгий.

Нас было сто пятьдесят человек. Ивар и его сын ехали справа и слева от Гутреда, Ульф и я следовали за ними, ну а церковники остались в Канкесестере. Среди нас были датчане и саксы, воины с мечами и копьями, и мы ехали под новым знаменем Гутреда с изображением святого Кутберта — одну руку тот поднял в благословляющем жесте, в другой держал изукрашенное драгоценностями Евангелие с острова Линдисфарена. Не слишком-то вдохновляющее знамение — во всяком случае, на мой взгляд, и я жалел, что не догадался попросить Хильду сшить мне личное знамя с изображением волчьей головы, то был символ Беббанбурга. Вот у ярла Ульфа имелось собственное знамя с орлиной головой, да и Ивар ехал под потрепанным полотнищем с двумя воронами, которое он спас во время поражения датчан в Шотландии. И только я ехал без своего штандарта.