Читаем без скачивания Кантонисты - Эммануил Флисфиш

Все законодательство о евреях, как уже было сказано, определялось мотивом их вероисповедания, которое, наряду с исламом и язычеством, признавалось лжеучением. В 1825 году «Еврейскому комитету» вменяется в обязанность принять меры к уменьшению евреев в государстве, в особенности в тех местах, где их мало, но при этом правительство ни в коем случае не имело ввиду эмиграцию. Законодательство стремилось решить задачу «уменьшения евреев в государстве» путем поощрения их перехода в православие. Одновременно с усилением пропаганды христианства правительство предоставляло многочисленные льготы и облегчения тем, кто отрекался от еврейства. Так, указ от 25 сентября 1830 года даровал выкрестам освобождение от податей в течение трех лет. По указу от 23 января 1851 года с евреев земледельцев, перешедших в православие, аннулировались долги и недоимки по их землеустройству.

В области уголовного права выкрестам даровались также разного рода льготы. 6 апреля 1829 года Государственный совет постановил, что евреи, приговоренные к телесным наказаниям или к ссылке в Сибирь на поселение за совершенные преступления, получают половину наказания в случае, если они перейдут в православие.

Мысль об обращении русских евреев в православие настолько овладела Николаем I, что по его настоянию была предпринята широкая и планомерная борьба с «еврейским лжеучением» и с фанатизмом в быту. В одних случаях эта борьба была приноровлена к более отдаленному времени, в других случаях преследуемая цель не скрывалась. Наиболее яркие по своей жестокости и циничности законы относились к воинской повинности евреев, и в этой области было очень много сделано. Рекрутчина являлась средством религиозной пропаганды. Принимались меры к недопущению общения между еврейскими солдатами и еврейским населением. Делалось это не в интересах поддержания дисциплины, а под влиянием взгляда на военную службу как на средство совращения в православие. Но взрослые солдаты были упорны и находили в себе достаточно сил, чтобы противиться уговорам и угрозам казарменных «миссионеров».

В иных законах цель совращения была преднамеренно и тщательно скрыта, и внешняя суровость и резкость заменены успокоительными заверениями. Если жестокое обращение с рекрутами, выселения и другие подобные меры бросались в глаза, то казенные общеобразовательные училища, штат казенных раввинов, предписание об одежде и т.п. постановления «Еврейского комитета» должны были разобщить евреев изнутри.

Недоверие к нравственности еврейской нации выразилось и в установлении полицейского надзора над еврейскими книгами. В то время они были почти исключительно религиозного содержания и печатались под наблюдением строгих цензоров из христиан или крещеных евреев. Из таких книг состояли все еврейские домашние библиотечки. Но правительству мерещилась опасность: нет ли чего «вредного» в старинных или заграничных изданиях, не прошедших через цензуру? С этой целью была предпринята ревизия всех домашних библиотек. Все старопечатные еврейские книги были просмотрены, и цензоры действительно нашли места «противные государственным узаконениям». Еврейские писатели древности и средних веков не могли предвидеть требований николаевской цензуры, а потому религиозные книги, не одобренные чиновниками, по распоряжению из Петербурга были казнены через сожжение.

Борьба с «еврейским фанатизмом», стремление переделать их быт не мешали, однако, правительству принимать и другого рода меры. В тот самый роковой 1827 год, когда был опубликован указ о еврейской рекрутчине «в натуральном виде», спустя три месяца после его подписания, были подписаны и другие два указа: о выселении евреев из всех деревень Гродненской губернии в города и местечки и о высылке из Киева всех еврейских жителей. Это было продолжением выселения евреев из деревень Белоруссии, начатого в 1823 году. К выселению из Гродненской губернии указ предписывал приступить «не прежде, как по окончании нынешнего рекрутского набора». В 1829 году евреев стали выселять из Курляндии, Лифляндии, из Севастополя и Николаева, потому что царь нашел «неудобным и вредным пребывание евреев в этих городах». В 1830 году последовал указ об изгнании евреев из сел и деревень Киевской губернии.

В вопросе же о некотором расширении черты оседлости, предложенном Государственным советом, царь был неуступчив.

В 1846 году министерство просвещения осуществляло свой проект обновления еврейской жизни при помощи казенных школ, и в это самое время министерство внутренних дел подготовляло проект, осуществление которого грозило разорением около 300 тысяч душ: оно предлагало выселить евреев из всех селений, расположенных на расстоянии 50 верст от западной границы России. Выселением из пограничной полосы правительство хотело оказать евреям услугу: Впредь они не будут попадаться в контрабанде, как это бывало до сих пор с некоторыми из них.

Таким образом, вместо борьбы с отдельными преступниками правительство считало вероятными преступниками всех пограничных евреев и, для восстановления их доброй репутации, решило выселить с насиженных мест.

Из всех законодательных ограничений, которым евреи подвергались, самым страшным для них был выработанный законопроект о разрядах или «разборе», по которому обитателей черты оседлости надо было разделить на пять категорий: купцов, земледельцев, ремесленников, мещан оседлых и мещан неоседлых. Этот законопроект от 23 ноября 1851 года превзошел все остальные ограничения, которым евреи подвергались во все время царствования Николая I.

Последняя категория, то есть неоседлые мещане рассматривались как бродяги и их надо было подвергнуть тяжким карам. К этой категории можно было отнести 70 процентов русских евреев, то есть около двух миллионов человек. Подобно преступникам они должны были лишиться всяких прав.

В разряд купцов могли быть зачислены только арендаторы помещичьих предприятий и купцы, записанные в гильдии. Землевладельцев евреев было весьма мало. Ремесленников, правда, было очень много, но никто из них не имел свидетельства о знании ремесла. Они не состояли в цехах и поэтому официально не считались ремесленниками. Вся огромная масса, как раввины, синагогальные служащие, резники, мясники, меламеды, приказчики, посредники, извозчики, чернорабочие и тому подобные должны были быть зачислены по этому законопроекту в бродяги.

За первыми четырьмя разрядами сохранились бы все права и преимущества, какими они пользовались до издания закона, на основании общих узаконений о евреях. Мещане же неоседлые, как не занимающиеся производительным трудом, должны были подвергаться различным ограничениям, в том числе усиленной рекрутской повинности. И в этом страшном законе высшие сферы России видели единственно возможное решение «еврейского вопроса»!

Страшной угрозой навис «разбор» над евреями, но из-за его грандиозности приведение в исполнение этого закона откладывалось из года в год.

Было предписано, чтобы в четырехмесячный срок, то есть до 1 апреля 1852 года, принадежащие к терпимым разрядам предъявляли местным властям документы о своем состоянии. Не сделавшие этого будут зачислены в пятый — преступный разряд «неоседлых мещан».

За этот короткий срок огромное большинство не успело представить документ, а потому правительство дало отсрочку до осени 1852 года, но и к этому сроку «разбор на разряды» не был окончен.

Правительство уже стало готовить ряд суровых мер против «тунеядцев», вплоть до полицейского надзора и принудительных работ. За выработкой репрессивных мер и застигла законодателей Крымская война. Она и отвлекла внимание правительства от войны с евреями.

Еще в 1843 году, когда вопрос о «разборе» разбирался в «Еврейском комитете», генерал-губернатор Новороссийского края граф Воронцов выступил против подобной сортировки евреев на полезных и бесполезных. Он назвал проект диким и «кровавой операцией над целым классом людей». Граф Воронцов доказывал, что «мера сия вредна и жестока», но проект продолжали разрабатывать. Председатель «Еврейского комитета» Киселев циркулярно сообщил в 1845 году генерал-губернаторам, что, упразднив кагалы, «поддерживавших особенную самобытность евреев», настала пора осуществить меры «обращения евреев к полезному труду». Из мер «культурного» воздействия было решено запретить ношение еврейской одежды, пейсы и бороды.

Если все законопроекты относительно евреев были трагичны, то запрещение носить специфическую одежду привнесло с собой и комический элемент. Но то был смех сквозь слезы. Секретная записка представленная комитету, указывала, что одежда евреев отделяет их от прочего населения и что «сие вредное отличие в одежде кладет резкую черту между коренными жителями и евреями и, так сказать, отталкивает их, как народ презренный, от всякого общения с христианами».