Читаем без скачивания Лаура - королева призраков - Window Dark

«Примитивно», — подумал Иннокентий Петрович, но вслух высказаться не рискнул.

Девушки в зале расчувствовались, по лицам потекли слезы. Одного этого уже было достаточно для участия в финальном концерте. По крайней мере, так считал Максим.

Затем снова прозвучала песня о несчастной любви. На этот раз от лица молодого человека в строгой тройке и с курчавой бородкой. Он вытягивал гласные, постоянно забывал текст и старался уверить всех, что так и было задумано. Без лишних эмоций его фамилия скрылась под жирной чертой.

Радостные вопли возвестили о приходе всеобщих любимцев. Даже откуда-то взялся конферансье, который заговорщицки подмигнул и восторженно выпалил:

— Не упадите с высоких кресел. Девушек тоже касается. Держите свои юбки. Они идут! Крррутейшая группа «Буратины»!!!

В джинсах и белых майках эффектными прыжками выбежали ударник и бас-гитарист.

Затем с другой стороны выскочили гитарист и клавишник чуть ли не во фраках. И наконец, замысловатой походкой прошелся перед публикой солист, объемное тело которого пряталось в спортивных штанах и необъятной клетчатой рубашке. Зрители взревели еще громче, а ведущий «Буратин» расшаркался, пока его друзья обустраивались. Заиграл задорный мотивчик, без труда забиравшийся в память на неопределенное время, и после полуминутного проигрыша вступил солист:

Собрались здеся мы, наверное, не зря.Поговорим, о чем вчера было нельзя.Заткнем всем глотку, всех переорем.Так каждый день мы очень весело живем.

В секундный перерывчик прозвучали два четких удара барабанными палочками, которые затем отмечали каждую строчку припева:

Жираф не прав,И слон не прав,А нам начхать,Нам не летать.И будет ночь,И будет день,А мы все пьем,Нам пить не лень.

Снова пронесся озорной проигрыш. Солист повихлял фигурой и продолжил:

По вечерам мы долго в ящик глядим.Пахать, работать тоже мы не хотим.Гляди-ка, все наши друзья уже там.А надо денежек побольше всем нам.

Припев подхватила добрая половина зрителей. Аплодисменты шли в такт музыке.

Песня еще не кончалась:

Старайся проще на песню нашу взглянуть.Крутою лампочкой осветим твой путь.Смотри сюда, не груша это висит,А наша лампа никогда не сгорит.

Озорные нотки проигрыша терялись за ревом публики. «Буратины» чувствовали себя на сцене, как рыба в воде. Последние ряды вскочили со своих мест и принялись дружно размахивать сцепившимися руками.

А раньше очереди были везде.Упорный дух витал в советском гнезде.А нету денег, так получим мы срок.И ты, и я, и он ведь тоже совок.

Последнюю строчку вместе с солистом пели все «Буратины». А припев уже скандировал весь зал:

Жираф не прав,И слон не прав,А нам начхать,Нам не летать.И будет ночь,И будет день,А мы все пьем,Нам пить не лень.

Зал оглушительно хлопал пять минут. Единый порыв захватил всех, кроме Иннокентия Петровича. «Вот он, хит», — грустно думал зам. ректора по культуре.

Веселый, запоминающийся проигрыш, смешные фразы ни о чем, понятные, простые слова припева, которые так здорово орать как можно громче, особенно когда уже дойдешь до нужной кондиции. Без сомнения, этой песне покорится финал, а группу ожидало великое будущее.

Сама песня показалась Иннокентию Петровичу отвратительной. Но даже заикаться от этом было крайне опасно. За такое мнение любой зритель из зала наплевал бы ему в лицо с чувством глубокого морального удовлетворения.

Голова заболела еще сильнее, затекли мышцы, закололо в боку. Напрочь забыв о черных призраках, Иннокентий Петрович потер виски. К сцене катились пустые бутылки из-под «Жигулевского». Витал табачный дым. Сзади кто-то смачно хрустел воздушной кукурузой. Ночное праздничное шоу было в полном разгаре…

… Вторая программа завершила свои передачи. О финише теледня возвестила противная пикалка вкупе с мигающей надписью: «Не забудьте выключить телевизор». Еще один вечер подходил к концу, до двенадцати оставалось совсем немного. А мне не спалось. Я счастливо оглядел комнату. Июльская стипендия лежала в кошельке, а кошелек в кармане. Если мне вдруг улыбнется судьба, то через десять дней туда упадет и августовская. Это означало, что к коллекции кассет в весьма скором времени добавится, как минимум, еще одна штучка. А может, и две.

Я лежал на диване, переполненный уютом и счастьем. Лень было вставать и выключать телевизор, на экране которого неприятно шуршали мелкие черные полосы. Неожиданно раздался звонок в дверь. И тут погас свет.

Что за черт?! Я прищелкнул языком. Конечно, что мне бояться темноты? Но когда снятся кошмары, приятно, знаете ли, протянуть руку и включить свет. Кто мог поручиться, что у меня сегодня не будет кошмаров? Кто мог поручиться, что они уже не начались? Кого это, интересно, так не вовремя занесло? Ладно, успел позвонить. А то в полной тьме мне пришлось бы услышать таинственный стук в дверь. И все же, кто там? Вспомнив криминальную хронику, я уже начал подумывать, а стоит ли вообще идти открывать. Тем не менее, имелся весьма большой шанс, что за дверью стоит Борька и теряет терпение с каждой секундой.

Надев шлепанцы, я поплелся к выходу.

Коридор у меня и так темнее некуда, а тут я еще позабыл, куда сдвинул стул.

Шаря руками в пустоте, я благополучно добрался до двери и открыл ее, пропустив обычное «Кто там?»

Какие, к черту, ночные кошмары! Я определенно не спал. Сердечко чуть не выпрыгнуло у меня из груди, вспомнив мои мечты об инфаркте. Передо мной стояло бледное чудище, по которому пробегали переливы отталкивающе-искрящегося свечения. В десяти или пятнадцати сантиметрах от моего лица находилась громадная уродливая голова с остроконечным подбородком, поверхность которой была испещрена страшными складками, морщинами и трещинами. Чудовище не собиралось ни исчезать, ни растворяться, ни впиваться в мою голову, высасывая мозги, а просто стояло в неподвижности. Вернее, стояла. На неоспоримость этой гипотезы указывала копна длинных волос и платье до пола, белеющее в непроглядном мраке подъезда.

Писать об этом легко, но видеть собственными очами у своего лица огненно-красные зрачки, черно-кровавые губы и длинные клыки с отблесками призрачного света… Голова моя мгновенно опустела. Я не понимаю, почему не упал сразу, почему не отключилось сознание, ибо нервы мои никогда не отличались особой выдержкой. Женщина-монстр не двигалась, как, впрочем, и я.