Читаем без скачивания Песня малиновки - Эмма Дарси

— Я хочу жениться на ней.

— Ты… что? — не веря своим ушам, переспросил Тони внезапно севшим голосом.

— Для меня неважно то, что произошло прошлой ночью. Я люблю ее и, если Дженни согласна, женюсь на ней. Самое большое мое желание — взять Дженни в жены. Все остальное неважно, — волнуясь, произнес Роберт.

Дженни не успевала осмысливать его слова. Тони, с выражением крайней растерянности на лице, оглянулся на нее. Роберт тоже смотрел. И тут все сомнения, терзавшие ее сердце, разом исчезли. Его глаза были полны любви, любви и желания, и мучительно искали на ее лице ответ, который ему хотелось услышать.

Словно яркий свет блеснул перед Дженни, и ей стали понятны все его слова. Более того, она вспомнила, как Эдвард Найт тогда, в первый вечер, сказал ей, что единственное прибежище для Роберта, где он испытывает эмоциональную стабильность, —это его собственная семья. Нигде больше с любовью он не встречался, и цинизм, укоренившийся в нем вследствие случайных связей с женщинами, породил в его душе сомнения и неуверенность в том, что он способен ответить на чувства Дженни. Он отступил не столько из-за любви к брату, сколько потому, что сам до конца не верил в свою любовь к Дженни.

Но любовь была и лишь ждала случая, чтобы открыться Дженни. Близость, которая потрясла их обоих в Рождество, не была иллюзией, а безусловное взаимопонимание, которое установилось между ними во время совместной работы, явилось естественным продолжением этой близости. Сдержанность и осторожность Дженни невольно усилили его сомнения, пока она своей песней не обратилась к нему, обнажив всю боль своей невостребованной любви. Тогда он начал понимать, что ошибается.

— Дженни, ты выйдешь за него? — спросил Тони медленно, как будто каждое слово давалось ему с невыносимым трудом.

Дженни повернулась к тому, кто мог быть для нее не больше чем добрым другом. Она знала, что причинит ему боль, но не могла смягчить горечь правды. В порыве сочувствия она секунду колебалась. Роберт шагнул к ней. В его глазах она увидела такую же тоску, от которой сама, считая себя отвергнутой, тяжело страдала в течение этой долгой недели. Она не могла теперь отвергнуть его. Слабые тревожные отзвуки страха и осторожности потонули в требовательном биении сердца. И приняв все как неизбежность и тем самым предрешив свою судьбу, она ответила:

— Да, Тони, я люблю его.

Дженни не успела перевести дух, как Роберт схватил ее и прижал к своей груди. Она услышала, с каким радостным облегчением бьется его сердце. Его руки, как стальные оковы, сомкнулись вокруг нее, словно намереваясь никогда не выпускать ее из объятий. Его горячее прерывистое дыхание вздымало ее волосы, а он снова и снова осыпал ее голову поцелуями, словно в благодарность за то, что она вверяет себя ему.

— Вот черт! — произнес Тони. — Если бы знал, ни за что бы не привез ее сюда.

Безысходность, прозвучавшая в его голосе, вывела Дженни из счастливого оцепенения. Она поняла, что он уходит. Чувство вины побудило ее высвободиться из крепких объятий Роберта.

— Тони! — с тревогой в голосе позвала она его.

Роберт отпустил ее и тоже повернулся к брату. Тони был уже у самой двери. Медленно и неохотно повернулся он к ним.

— Прости меня, — с трудом выдавила из себя Дженни. Она не хотела отпускать его вот так, молча, поскольку слишком хорошо знала, какова горечь потери.

Он великодушно махнул рукой.

— Не волнуйся, Малиновка. Я необыкновенно живуч. Можешь быть уверена, я обязательно выплыву. — Он взглянул на брата. — Наверное, мне нужно извиниться перед тобой, Роб.

— Нет, Тони. Это я должен извиняться. Я не могу сказать, что мне жаль, что Дженни выбрала меня, но все равно я чувствую свою вину перед тобой, — участливо сказал он.

— Ладно, — кивнул Тони и попытался улыбнуться, но улыбка не совсем получилась. — В любом случае я рад, что ошибался на твой счет. Младшие братья обычно терпеть не могут, когда им кажется, что старшие братья их обижают.

— Я понимаю.

Тони немного поколебался, затем добавил:

— Насчет вчерашней ночи… Ты все не так понял, Роб. Я всего лишь сыграл роль жилетки, в которую можно поплакаться. Ничего не было. А плакала она по тебе.

— Спасибо, Тони. — Роберт облегченно вздохнул и обнял Дженни за плечи.

— Мир?

— Мир, — с удовольствием согласился Роберт.

— Надеюсь, я буду первым человеком на свадьбе — твоим шафером, — сказал Тони почти в своей обычной манере.

Роберт улыбнулся.

— Ты и так лучший из людей.

— Но видишь, старик, Дженни рассудила иначе. Смотри береги ее. Я теперь тоже буду ей братом.

— Я всю жизнь буду ее беречь.

— Вот и хорошо. На этом я вас и оставлю.

Когда за Тони закрылась дверь, Дженни вздохнула. Роберт снова обнял ее, на этот раз с большей нежностью. Он ласково поцеловал ее полные тревоги глаза.

— Я люблю тебя Дженни Росс, — с жаром произнес он.

Она подняла ресницы и увидела, какой решимостью светятся его глаза. Ей все еще казалось невероятным, что он способен полюбить ее… полюбить так, чтобы провести с ней всю оставшуюся жизнь.

— Ты уверен, что хочешь на мне жениться, Роберт? — осторожно спросила она.

— Уверен ли я!

Он засмеялся, поднял ее на руки и от избытка чувств закружил так, что смел все ее сомнения.

— Ты сказала мне “да”, Дженни Росс, и я не хочу, чтобы ты передумала. Ты моя. — Он опустил ее на пол. На мгновение беспокойная тень сомнения прошла по его лицу. — Ты действительно моя, — торопливо зашептал он.

И, словно в подтверждение своих слов, он одарил ее таким страстным поцелуем, который смел остатки сомнений в ее сердце. Это было обещанием удовлетворить все тайные желания ее души. Пустота заполнилась сладострастием любви, а их уверенность друг в друге, их готовность пожертвовать собой ради любимого человека явилась благодатной почвой, на которой проросла великая сила взаимной ответственности. Наконец они перестали быть двумя одинокими половинками, а стали единым целым. Медленно тянулось время. Дженни и Роберт вели безмолвный диалог, за них говорили их чувства, которые выплеснулись единым порывом. Каждое прикосновение говорило о многом и доставляло обоим непередаваемое наслаждение. Слова пришли позже, гораздо позже, когда окончательно были стерты разочарования, накопившиеся в душе.

Дженни не давал покоя и несколько омрачал ее счастье один вопрос, и, чувствуя надежные объятия Роберта, она решилась задать его.

— Почему вчера ночью ты оставил меня, Роберт? Ты же наверняка знал, что я чувствую.

— Нет. Я не знал, — мягко возразил он. — Я не мог полагаться на свои чувства и доверять своим выводам, потому что чересчур сильно хотел верить в твою любовь ко мне. Когда Тони отбросил меня в сторону, я увидел страх в твоих глазах, но не любовь. И подумал, что ошибся. Что это я надавил на тебя своей страстью, а ты на самом деле совсем не хочешь принимать мою любовь. При виде твоего лица у меня внутри все сжалось. Я сказал то, что должен был сказать, чтобы объясниться с Тони, показать ему, что я ошибся. Прости меня, дорогая.