Читаем без скачивания Музпросвет - Андрей Горохов

В далекие 60-е Детройт был славен двумя конвейерными линиями — автомобильным заводом Форда, на котором работал весь город, и музыкальным концерном Motown, наладившим поточное производство соул-музыки. В 70-х линия сборки автомобилей была автоматизирована. Введение роботов оставило массу народа без работы. Местные банки стали вкладывать деньги в земельные спекуляции в Мексике. Город, когда-то носивший гордое наименование Motor City, умирал на глазах, целые кварталы стояли пустыми, дома никто не ремонтировал. В результате — рост уличной преступности и наркомании.

Утопическая идея Хуана Эткинса состояла в том, что Motor City превращается в Techno City: лежащий в руинах Детройт становится городом будущего, и техно-музыка выражает душу грядущих времен.

Вот знаменитая цитата из Деррика Мея на интересующую нас тему: «Техно — это то же самое, что и Детройт: одна большая ошибка. Это похоже на Джорджа Клинтона и Kraftwerk, застрявших в одном лифте».

Детройтские техно-пионеры находились в глубоком андеграунде, буквально в абсолютной изоляции: об их деятельности никто не знал, они были заговорщиками, действовавшими в черном гетто. Единственными, кого могла заинтересовать их продукция, были диджеи, крутившие чикагский хаус. Чтобы навязать им свои треки, Эткинс, Мей и Сондерсон подкорректировали ритмический рисунок, то есть внедрили прямой бас-барабан.

Детройтская музыка второй половины 80-х годов очень похожа на чикагский хаус. Есть мнение, что никакого особого «детройтского техно старой школы» никогда и не существовало, дескать, этот термин придуман лишь с целью противопоставить себя более успешным конкурентам. Сам Эткинс уверяет, что диджеи бойкотировали все, что было не очень похоже на хаус, и он был вынужден отказаться от ритма электро (то есть брейкбита в духе «Trans Europa Express») в пользу куда более модного хаус-стука.

В любом случае верно то, что детройтская продукция не пользовалась успехом и потому не несла в себе следов наскоро сляпанной коммерческой халтуры.

В Европе чикагские хаус-пластинки были известны уже с 1986-го. Некоторые диджеи оценили эту музыку, но все равно ставили ее вперемежку с соулом, фанком и хип-хопом. Звучала эта музыка преимущественно на дискотеках для гомосексуалистов, прочей публике она казалась скучной.

Ситуация резко изменилась, когда выяснилось, что танцоры, съевшие таблетку экстази, видят друг друга и слышат музыку совсем другими глазами и ушами. О монотонности и скуке не может быть и речи — хаус-ритм начинает восприниматься как звук всеобъемлющего счастья и любви к ближнему.

Американским продюсерам подобный эффект не был знаком, они делали свои треки на трезвую голову. Конечно, на американских дискотеках употреблялись и кокаин, и мескалин, и ЛСД, но в скромных масштабах. Славящиеся своими кокаиновыми оргиями заведения — вроде нью-йоркского диско-клуба Studio 54 — были не правилом, а кратковременным исключением. Никому и в голову не приходила такая глупость, что оценить по достоинству прелесть хауса можно, лишь находясь под воздействием сильнодействующего наркотика. Но в Европе взрыв интереса к новой музыке произошел исключительно благодаря экстази.

Основным составляющим таблеток экстази является вещество, носящее неподъемное название «метилен-диокси-метамфетамин», или сокращенно МДМА.

В 1912-м немецкий фармакологический концерн Мегk синтезировал МДМА в качестве промежуточного звена в технологической цепи получения каких-то лекарственных препаратов. Но наступила Первая мировая война, МДМА положили на полку и забыли. В научной литературе упоминание об этом соединении всплыло лишь после Второй мировой войны. МДМА относился к наркотикам и ядам, которые испытывались на животных в секретных американских лабораториях на предмет применения в будущей мировой войне. Многие из испытывавшихся препаратов очень быстро оказались в широком обращении (как ЛСД), но МДМА так и оставался никому не известным.

В середине 60~х МДМА был синтезирован заново. Его открыл калифорнийский химик русского происхождения Александр Шульгин. Это очень интересный человек. Во время Второй мировой войны он служил в американском флоте, потом изучал химию. В 1960-м 35-летний Шульгин первый раз в жизни попробовал галлюциногенный наркотик мескалин и, открыв совершенно новый для себя мир пришел к закономерному выводу, что все мироздание на самом деле находится в нашем сознании.

Шульгин получил место в Dole Chemical Company и приступил к синтезу веществ, по структуре напоминавших мескалин. Проверял новые соединения Шульгин не на животных, а непосредственно на себе. Талантливый и необычайно продуктивный химик изобрел несколько десятков новых соединений, но все они были разновидностями галлюциногенных наркотиков. Компания Dole ни рекламировать, ни продавать их, естественно, не могла — ведь как раз в то время в США разразилась паника вокруг ЛСД.

Шульгин уволился из Dole, оборудовал у себя дома химическую лабораторию и в течение последующих тридцати лет синтезировал наркотики, изменяющие наше восприятие мира. 179 из них он описал — включая и изготовление в домашних условиях — в своей автобиографии. Вокруг химика сложился круг поклонников, пробовавших наркотики на себе. Все было обставлено очень возвышенно и благочинно: медицинский эксперимент больше напоминал отдых на даче — обед, спортивные игры, прослушивание музыки, чтение, сон. На следующий день все присутствовавшие составляли отчет об увиденном и услышанном. В 80-х бородатый, улыбающийся, вежливый и скромный химик, обутый в сандалии на босу ногу, превратился в культовую фигуру.

Почему его не остановили еще в 60-е годы? Александр Шульгин служил в государственной организации, занимавшейся борьбой с наркоманией, был экспертом номер один и, разумеется, имел лицензию на любые манипуляции с любыми наркотиками. Кроме того, он состоял членом элитарного клуба Bohemian Club — бастиона республиканской партии в Сан-Франциско. Лишь в 1994-м семидесятилетнему Шульгину вежливо запретили его деятельность.

Шульгин синтезировал МДМА в 1965-м, но сам попробовал его лишь через два года. Химик был хорошо знаком с действием ЛСД, мескалина и бесконечного числа других галлюциногенов, но даже его изумил эффект, производимый МДМА. Галлюцинаций наркотик не вызывал, но создавал необычайно сильное состояние тепла, уюта и блаженства.

Шульгин назвал его эмпатогеном — «возбуждающим эмпатию». Слово «эмпатия» следует понимать как «вчувствование», «вживание». Имелось в виду, что человек начинает входить в положение других людей, принимает к сердцу их проблемы, буквально влезает в их шкуру, становится открытым, доверчивым и избавляется от обычных страхов и сдерживающих импульсов.

Лишь через десять лет, в 1977-м, Шульгин познакомил с действием МДМА своего знакомого психолога Лео Зоффа. Тот уже собирался на пенсию, но, столкнувшись с чудо-средством, активно взялся за его пропаганду среди коллег-психотерапевтов. По самым приблизительным оценкам, Лео Зофф обратил в новую веру примерно четыре тысячи своих коллег. В 80-х с распространением идеологии нью-эйджа МДМА стал восприниматься как чудо-эликсир от всех бед, которые мучают человека. Он расширял сознание, нес покой и просветление, способствовал гармонии и даже пробуждал любовь к окружающей среде. Психотерапевты прекрасно помнили, что произошло, когда ЛСД вырвался на свободу и попал в руки дельцов наркобизнеса, поэтому, не желая терять эффективный препарат, несколько лет держали его в секрете, ласково называя его Adam. Впрочем, в США в начале 80-х МДМА был вполне легальным препаратом. В массовом порядке за его изготовление взялась элитарная группа преуспевающих терапевтов, называвших себя бостонской группой. Пациентам, жаждущим духовного очищения и просветления, МДМА выдавался вместе с брошюрой, описывавшей прямо-таки религиозный ритуал его применения.

В 1983-м один из участников бостонской группы переселился в Техас и при помощи друзей, торговавших кокаином, но решивших стать на путь исправления и очищения, взялся за изготовление и распространение МДМА под новым именем «экстази». Техасская группа не забивала себе голову лишними вопросами психотерапии и очень быстро превратилась в организованную банду изготовителей и продавцов наркотика, пользовавшегося большим спросом у студентов колледжей. За год своей деятельности техасская группа распространила несколько миллионов маленьких доз МДМА, который продавался в виде таблеток или в виде «травяной» настойки, разлитой по маленьким коричневым бутылочкам. В 1985-м МДМА наконец был официально запрещен в США.

К моменту своего запрещения экстази был уже хорошо известен в клубах Нью-Йорка, к которым относился и знаменитый Paradise Garage.

В Великобритании МДМА запретили еще в 1977-м. В лондонских элитарных клубах шикарная молодежь глотала амфетамин, запивая его алкоголем. В начале 80-х из Нью-Йорка стали поступать пакетики с экстази. Таблетка стоила 25 фунтов стерлингов, в Нью-Йорке же — всего шесть долларов. Наркотик перевозили через океан для себя и ближайших друзей и распределяли по штуке на брата. Это было развлечение для избранных представителей шоу-бизнеса и мира моды. Съев таблетку, эти самые представители укладывались на кресла, кушетки или просто на пол, задирали вверх ноги и неподвижно слушали музыку группы Art Of Noise. Это времяпрепровождение называлось «экстази-пати». Посторонних на них не допускали. Экстази бвш дорогостоящим заморским дефицитом. Ни о каком эсид-хаусе эта публика и слыхом не слыхивала, как и о том, что, съев таблетку экстази, можно вообще двигаться.