Читаем без скачивания Ради большой любви - Лариса Соболева

– Вчистую, – шмыгнул распухшим носом Бомбей. – А что?

– Если кто-то из этих троих жив, он мог бы нам сказать…

Бомбей не дослушал, вылетел из дома, минуты две его не было, вернулся он огорченный:

– У меня один такой удар есть… в общем, хана и моему. Знал бы, что так получится, бил бы аккуратней. Я ж думал, здесь их шестеро…

– Вот-вот! – перебил Клим. – Шестеро, пятеро – не играет роли. Куда остальные делись? Трое были здесь, и если допустить, что семью Малики перевезли в другое место, то почему они дежурили в доме, где нет пленников?

– Может, это у них база? – подал идею Князев. – Похоже, в этом доме жили именно шесть человек. В той комнате три кровати, в этой одна. Но здесь лежат два свернутых матраца с одеялами, значит, случалось, шесть человек тут ночевали.

– На хрена им база в паршивой деревне? – вознегодовал Бомбей, он сам ничего не понимал, оттого и злился. – Тоже мне, дачу нашел. Да если бы Гриб держал свою свору в таком дерьме, ни один не остался б у него. За что держаться? За идею? Идея у них состоит из трех О: обдурить, обобрать, обстрелять. За это и платит Гриб. И своре дает главное: жрать, пить, баб и деньги. А что здесь? Нищета и убогость. Нет, Князев, эта халупа не может быть базой.

– Но спальные места есть!

– Есть, – потух Бомбей, не находя объяснения. Вдруг он закрыл глаза и сморщился, будто его прихватила резкая боль. Внезапно разлепив веки, он медленно проговорил: – А что, если… если Кеша с Лялькой здесь?

– На чердаке? – без иронии спросил Клим.

– На твоем! – огрызнулся Бомбей. – Заткнитесь все, я буду думать. Так… Если Гриб, зная Монтану, решил подстраховаться и перевел пленников куда-нибудь недалеко? Его выродки охраняют их по очереди, а сюда приходят только спать и оттянуться… Монтана, пошли!

Убитая горем Маля не имела сил рассуждать, но покорно встала с кровати.

– Куда идем? – с готовностью шагнул Князев.

– От вас, конечно, толку мало, но постоите на шухере, – вздохнул Бомбей. – Идем в соседний дом. Помните, я рассказывал о нем? Не помните? Память тренировать надо. Дом, в котором никто не живет из-за суеверий, там братья поубивали другу друга. Не могу ничего гарантировать, но проверить стоит.

Вышли на улицу, свернули за угол, остановились. До соседнего дома было метров тридцать, он стоял темный. Малика уныло протянула:

– Но ведь там никого нет…

– Я сказал: проверяем, – процедил Бомбей, видимо, он тоже не любил, когда ему возражают. – Подбираемся, не дыша. Князев, возьмешь под прицел вход.

– А я? – поинтересовался Клим.

– Ты просто постой в сторонке. Все за мной.

Крадучись, добрались до первого окна, оно не только оказалось темным, но за ним еще и не чувствовалось никаких признаков жизни. Бомбей перебежал к другому окну и призывно замахал руками, остальные осторожно подкрались к нему. А свет-то все же идет изнутри! Тусклый свет сквозь неплотно закрытые ставни, которые приделаны не снаружи, а изнутри. Маля определила:

– Лампа керосиновая горит. Что будем делать? Опять заляжем у сортира? А вдруг это люди, вообще не имеющие отношения к Грибу? У меня рука не поднимется…

– Монтана, не мели языком, – перебил ее Бомбей. – Объясни тогда, почему они прячутся? Почему задраили окна, сидят при керосинке, как до революции, а? Не знаешь? Тогда слушай, что старшие говорят. Идем к сортиру, надо, чтобы хоть один вышел, а он выйдет, обязательно выйдет, без пописать никак нельзя.

К сожалению, у этого туалета не было укрытия, но дощатый забор, отделяющий соседнюю усадьбу, бросал плотную тень на землю. Князев стал возле дерева, растущего в двух метрах от интимного домика, Клима Бомбей затащил за туалет и приказал не высовываться, а он и Маля встали по бокам. На этот раз удача оказалась не столь милостива, время будто остановилось. Длительность ожидания сказывалась на ногах, которые устали, то и дело кто-нибудь садился на корточки, но и в этом положении ноги не отдыхали, а еще больше затекали. Климу было хуже всех, сзади туалета нестерпимо воняло, но когда он выходил к боковой стороне, Бомбей шикал на него, и приходилось возвращаться. Прошло не менее часа, и вдруг они услышали, как скрипнула дверь. К туалету быстро шел сухощавый мужчина…

И тут! Полная неожиданность: сначала послышалась музыка, затем из тьмы вынырнула легковая машина. Подворье покинутого дома почти не было огорожено, вернее, ограда имелась, но низкая, кое-где она вообще завалилась. Яркие лучи фар осветили двор и часть усадьбы сбоку, как раз там, где стоял туалет. Люди в засаде все замерли, прищурившись от света…

– Вы кто? – выдавил молодой человек, мечтавший попасть в покосившийся домик. – Что здесь делаете?..

Автомобиль проехал, громыхая на всю улицу, а молодой человек сообразил, что тут нечисто, развернулся и рванул к дому.

– Монтана! – прорычал Бомбей.

Та сделала шаг и метнула нож в спину убегавшего. Он упал ничком, Бомбей и Маля кинулись к дому, за ними Князев, Клим ничего не видел, посему ждал, когда ему прикажут выйти.

Бомбей придержал Малику, рвавшуюся в дом, достал что-то из кармана, поджег фитиль и вошел в маленькую прихожую. Он открыл дверь и кинул в комнату дымовую шашку, потом захлопнул дверь, выбежал на крыльцо. Первого, кто выскочил из дома, Бомбей ударил в грудь, тот со стоном скатился со ступенек.

– Держи его! – бросил Бомбей Князеву.

Павел Павлович, оседлав парня, приставил дуло автомата к его виску, а Бомбей с Маликой стали по бокам двери. Второй заставил себя ждать, но усидеть в дыму было невозможно. Сначала раздался кашель, потом появился качок с пистолетом в руке, глубоко засасывающий воздух. Его схватили за руки, вывернули их и приставили к виску ствол.

– Кто еще в доме? – шипел Бомбей. – Кто?

Вначале он ничего не мог сказать, заходился от кашля.

– Никого, – наконец испуганно пробормотал бандит под дулом Князева.

– Где девушка и мужчина? – спросил Павел Павлович.

– Внизу. А вы кто?

Из укрытия на шум выбежал Клим, не находивший слов от возмущения, ведь о нем вообще забыли, он чуть не задохнулся за сортиром. Маля велела ему держать качка и рванула в дом, выбросила дымовую шашку в окно, раскрыла его, включила электричество. Втащили в дом парней, и, пока мужчины связывали их, Малика нашла вход в погреб, отбросила крышку:

– Лялька! Кеша!

– Малика! – воскликнул испуганный девичий голос. – Мы здесь! Малика!

Монтана спрыгнула вниз, вскоре крикнула оттуда:

– Помогите им!

Клим с Князевым вытащили прехорошенькую девушку, за ней медленно поднимался по прогнившей лестнице худой и седой старик, Маля поддерживала его сзади. Лялька плакала навзрыд, обнимая сестру, она оказалась полной противоположностью Малике: тоненькая и светлокожая, со светлыми волосами, заплетенными в десятки мелких косичек с разноцветными веревочками на концах, а на вид ей было лет шестнадцать. Только по некоторым чертам лица – по тем же глазам наподобие дынных семечек, по пухлым губам – можно было догадаться, что это сестры. Старик тяжело опустился на стул, тер глаза – после темноты свет слепил его. Князев заглянул в проем подпола, затем толкнул Бомбея:

– А муж где?

– Так вот же он, – указал тот на старика.

– Этот дед?! – ахнул Князев.

Старик обнял Малику, поцеловал ее в макушку, заворчал:

– Малек, давай быстрее уйдем?

– Идти можешь? – смеясь от радости, спросила Маля.

– Отсюда? Конечно!

Бомбей кивнул в сторону связанных на полу:

– А с этими что делать?

– Пусть катятся, – сказала Маля, помогая старику идти к выходу. – Гриб все равно догадается, кто здесь побывал.

– Ну что, пацаны? – наклонился к ним Бомбей. – Я не такой добрый…

– Не надо! – колотило того, что моложе. Качок молчал, стиснув зубы, и недобро сверкал глазами. – Не убивайте! Пожалуйста, не убивайте!..

– Да вас Гриб пришьет, – пренебрежительно сказал Бомбей. – Мой совет: бегите отсюда далеко-далеко, если умные. Монтана, веди Кешу с Лялькой к машине, а вы за мной. Ай, как тихо управились!

Перетащили трупы в первый дом, Бомбей поджег его, потом развязал руки парням, пожелал им выжить и побежал с Князевым и Климом к джипу.

Глава 22

Бывших пленников привезли на дачу Марты Ивановны, о чем Князев договорился с ней заранее. Место было укромное и тихое, маленький двухэтажный дом со всеми положенными удобствами, однако из предосторожности они запретили Иннокентию Николаевичу и Ляле выходить даже во двор. Соседи не страшны, люди они приличные, если кто из них зайдет, Ляля представится племянницей Марты Ивановны. Девушка ушла мыться, а Малика приготовила бутерброды с чаем для мужа и сестры, принесла их и спросила Иннокентия Николаевича:

– Как ты себя чувствуешь?

Князев с нескрываемым интересом наблюдал за стариком, стойкость которого его потрясла, а ведь пережил он – не дай бог никому. Иннокентий Николаевич сидел на диване в расслабленной позе, скрестив руки на груди; обтянутое кожей худое лицо застыло, как маска древнего божества; огромные круглые глаза блекло-голубого цвета казались утомленными. Теперь Князев понял, почему мужу Малики даже заграница не поможет, – от старости не лечат. Старик не сразу ответил жене: