Читаем без скачивания Звезда Парижа - Роксана Михайловна Гедеон

Сплошной кошмар. — Он потер рукой висок и взглянул на приятеля уже более ясными глазами: — Иногда мне кажется, она хочет только одного — измотать меня и разорить. Этой суке ничего не нужно, кроме денег, а я для нее — просто навоз. Так же, как и другие, черт побери… Может, ты и правильно сделал, что оставил ее. Я сам начинаю думать, что добром это для меня не закончится.

Вполголоса он добавил:

— Один уже покончил с собой из-за нее, ты знаешь? У него просто не хватило денег.

— Это сплетни, Морис.

Капитан д'Альбон будто не услышал этого замечания. Эдуард долго молчал. Слова Мориса бесили его, бесило каждое упоминание об Адель. Иной раз его охватывала такая нелепая, необъяснимая ярость, что хотелось силой заставить д'Альбона замолчать, заткнуть ко всем чертям ему рот. А ведь, пожалуй, по всему Парижу ведутся такие речи. Но, с другой стороны, Морис был его друг, и хотя Эдуард вовсе не собирался вникать в тайны его жизни, тем не менее, он видел, что с д'Альбоном далеко не всё в порядке. Морис изменился, стал очень нервным. Поддавшись невольному сожалению, Эдуард произнес:

— Если у тебя действительно есть причины опасаться, я бы советовал тебе оставить ее. У тебя ведь есть дети. Есть обязательства. Думаю, опасения твои преувеличены, но, мне кажется, она вполне может вести против тебя интриги.

Не знаю, какие и зачем. Ты должен сам о себе позаботиться.

Морис пожал плечами, показывая, сколь сложно исполнить такой совет. Эдуард потому говорил об интригах Адель, что совсем недавно его мать была поражена, узнав, что их повар, их бесценный Моне, перекуплен. То есть не совсем перекуплен, а частично, но кем же? Дерзкой девчонкой, которая заплатила кулинару столько, что он, прежде беззаветно верный дому Монтреев, согласился по четвергам готовить именно для Адель! А мадам де Монтрей, таким образом, была поставлена перед необходимостью устраивать свои вечера в другие дни недели… Моне клялся, что в этом нет ничего страшного, что он никогда им окончательно не изменит, но графиня де Монтрей была ошеломлена. Эдуард попытался успокоить мать, сказав, что не стоит придавать этому происшествию особенного значения, но внутренне отметил подобный факт. Впервые Адель вмешалась в его жизнь. Это могло быть совпадением. Но почему именно Моне, их повар? Только потому, что он известен, или из желания уязвить? А эти ее чертовы четверги, когда она себя разыгрывает, как в лотерею, — не оттого ли выбран именно этот день недели, что графиня де Монгрей была знаменита своими четвергами?

Странным образом все эти мелочи были скорее приятны Эдуарду, чем неприятны. Конечно, была огорчена мать.

Но зато это доказывало, что Адель близко. Что она, хоть и отсылает ему назад деньги, которые он дает на воспитание Дезире, тем не менее, помнит о нем. Всё это, безусловно, были романтические бредни, пустяки. Но это как-то успокаивало. И нынче, после этого разговора с Морисом, Эдуард расстался с ним, в душе ощущая, что уже никогда не сможет сохранять прежние отношения с приятелем, который покупал Адель так же, как раньше это сделал он.

Для Мориса вскоре наступил день, когда скрывать траты стало невозможно. Прижатый к стенке кредиторами, которым следовало делать первые выплаты, он в середине декабря 1834 года рассказал отцу обо всем, начиная со сцены в банке и заканчивая собственным полусумасшедшим состоянием, в котором находился. Отцу рассказать все это было легче, ибо, хотя старый граф отличался крутым нравом потомственного военного, он всё же способен был лучше понять мужские шалости, чем мать, и не причитать понапрасну, а подумать, какой выход можно найти.

Трудно описать, что случилось со старым графом, едва Морис сделал свое признание. Отец счел сына умалишенным, которого следует силой запереть в лечебнице для душевнобольных, дабы помешать наносить вред окружающим.

— Триста тысяч франков долгу! — восклицал он, расхаживая по комнате и разрывая на груди рубашку. — Триста тысяч! И половина дома заложена!

— Я не так уж виноват, отец. Это она опутала меня. Опоила, может… Думаю, самого начала она только одного хотела — разорить нас…

— Ты позволяешь девчонке опутать себя, ты, глупый мальчишка! Малолетней, невежественной девчонке! Ты не мужчина, ты вообще ничто! Думал ли ты хоть раз о Катрин, когда делал всё это? Я в молодости тоже любил приключения, но я никогда не терял чести и понимал, к чему меня обязывает то обстоятельство, что я родился мужчиной и дворянином!

Граф д'Альбон был очень невысокого об Адель мнения. Проклиная мерзкую проститутку на чем свет стоит, старый полковник надел свой парадный мундир и, кипя от гнева, отправился в дом на улице Берри, убежденный, что устыдит Адель одним лишь своим видом, ну а когда намекнет о своих связях и влиянии, то тотчас же заставит ее вернуть деньги. Он пригрозит ей тюрьмой, если надо будет. Тюрьмой, ибо мошенничество всегда карается по закону!

Весь вечер Морис с нетерпением ожидал возвращения отца, чувствуя себя, как в детстве, наказанным мальчишкой, и очень надеясь на удачу. Но граф д'Альбон, к ужасу сына, не вернулся ни через пять, ни через десять часов. Приехал он только под утро и, уже не бранясь, не проклиная, не вычитывая, прижимая шляпу к груди и явно опасаясь упреков жены, пробрался на цыпочках в свой кабинет. Тут старик столкнулся с сыном и оба замерли, глядя друг на друга.

— Я вижу, вы не спешили, — холодно сказал Морис выходя.

Оба потом много дней избегали смотреть друг на друга. Теперь уже и отец, и сын непостижимым образом оказались заражены одинаковым сумасшествием, оба стремились в дом на улице Берри и оба делали долги, никого не спрашивая и не признаваясь в этом друг другу.

8

Адель дважды в неделю — для нее это было правилом — посещала старую графиню де Суза, проводила с ней время от восьми до девяти часов вечера, очень удивляя этим многих, кто ее знал. Даже Тюфякин не мог взять в толк, чем старая взбалмошная женщина может привлечь такую своенравную особу, как Адель. Адель хранила в тайне свою мечту завладеть деньгами графини де Суза, иными словами, попасть в ее завещание, — мечта эта была, на первый взгляд, несбыточной, но, если принимать во внимание то, что старая аристократка с охотой встречала ее, ждала следующей встречи и доверительно рассказывала юной скандальной женщине о своем прошлом, можно было еще призадуматься, так ли