Читаем без скачивания Девианты - Таня Танк

Другой вариант. Допустим, мама и папа Комиссаровы увидели по телевизору сюжет — например, про передачу выкупа — и в одном из смуглых бандитов признали своего голубоглазого «сыночку». Но разве проходил хоть один телерепортаж, в котором можно было рассмотреть лица пиратов? Не привиделось ли чего несчастным родителям? Их беспутный сын, девять лет назад покинувший родной дом, сейчас мог быть где угодно. Хоть в Земском собрании Новохоперска, хоть в колонии строгого режима в Сусумане, хоть в мать сырой земле.

Но допустим, родители какими-то неисповедимыми путями узнали, что их сын стал пиратом. Но как об этом стало известно Роману Светлову? Тот вариант, что Комиссаровы-старшие сами вышли на журналистов с этой информацией, отпадает. Такая «бомба» за день облетела бы весь мир! «Сомалийский пират вырос в семье московских интеллигентов». Звучит!

Значит, остается только одна альтернатива: Светлов каким-то образом сам вышел на Комиссаровых и завладел эксклюзивной информацией. Но как, скажите на милость, он это сделал? Дорого бы Яна дала за то, чтобы хоть краешком глаза заглянуть на журналистскую кухню таинственного Светлова.

— Олег, я просто извелась вся, как будто с чем-то непостижимым столкнулась, — за обедом изливала она душу Кудряшову. — Даже инопланетяне и снежный человек кажутся мне понятнее, чем Светлов. Это же просто гений какой-то с паранормальными способностями! А что, это идея. Может, он читает мысли людей или практикует какие-нибудь выходы в астрал, общается с духами умерших. Тогда, конечно, нет ничего удивительного в том, что он вышел на Комиссаровых! Он просто просканировал их сознание, считал информацию и…

— Ян, я тебя умоляю…

— А что, Олег? Взять даже этот его нездоровый интерес к шаманам и колдунам… Точно, все складывается одно к одному!

— Ну, я в экстрасенсов не верю, — рассудил Кудряшов. — И мой жизненный опыт подсказывает, что со временем все непостижимое объясняется самым прозаическим образом. Все окажется очень и очень просто, Ян. Попомни мои слова.

Но Яблонская лишь махнула рукой:

— Ты вот лучше подумай, что он в РУВД делал. О, идея! Может, он ходил заявление писать на незаконное использование его интеллектуальной собственности Николаем Юрьевичем Пащенко? Знаешь, я больше не буду гадать на кофейной гуще, а честно и откровенно напишу обо всем самому Светлову. Пусть открывает личико!

А в это время Кузьмин допытывался у Крикуненко:

— Ну как, Анжелика Серафимовна? Я в тот раз забыл вас спросить: как вы со Светловым-то пообщались?

— Прекрасно, благодарю вас, — сухо отвечала та, не отрывая глаз от монитора.

— Высказали ему мой нереспект? Передали, что по пятницам в шесть мы, как и раньше, собираемся в «Стельке»?

— Да вы, Антон, так и не хотите понять, что тот Светлов, которого вы знали и тот, который есть сейчас — два абсолютно разных человека…

— В смысле? — Кузьмин чуть не поперхнулся слюной. — Так это не тот Светлов, что ли? Тогда гоните обратно мой стольник.

— Да нет же! Право слово, вы невыносимы. Все-то воспринимаете буквально, не понимаете художественных фигур речи… А ведь я просто пыталась донести до вас интеллигентным русским языком, что нынче Роман не посещает сомнительных вертепов и, пардон, не ужирается дешевой водярой, а вкушает благородные вина.

— Еще скажите, что он амброзию, блин, вкушает! — рассмеялся Кузьмин. — Но раз он такой богатый, мог бы тогда мой стольник и не брать. Мне он как раз пригодился бы сегодня, чтобы ужраться дешевой водярой в сомнительном вертепе.

Вопилов и Филатов громко заржали шутке приятеля — они находились в нетерпеливом ожидании вечера и похода в «Стельку».

Тут в корреспондентскую ввалился Ростунов и с порога завел на повышенных тонах:

— Это беспредел! У меня из холодильника сперли полбатона краковской!

— Я не стала говорить, но у меня тоже позавчера два йогурта свистнули, — добавила Корикова.

— А я купил на оптовом упаковку доширака, — пробасил Филатов. — Сегодня утром позырил — двух пакетов нет.

— И у меня, кажется, приватизировали пакетик кофе со сливками. Какая низость — брать без спросу у товарищей! — выступила и Крикуненко. — Ведь этот бессовестный некто должен понимать, что я не Билл Гейтс и даже не Роман Абрамович, чтобы отпаивать всех жаждущих дорогими напитками.

— А начальству абсолютно по хрен! — орал Ростунов. — Пока у Яблонской или Кармана не спиониздят что-нибудь, они и не почешутся!

— И так, Алексис, было во все времена, — скорбно заключила Анжелика. — Сытый не разумел голодного, а власть предержащий безнаказанно попирал холопа…

Тут Вопилов красноречивыми жестами изобразил процесс попрания, и все рассмеялись.

Ближе к вечеру Яблонская получила от Светлова ответ на свое письмо. Послание было исполнено достоинства и легкого благородного негодования. Так, Роман отказывался понимать, почему его честное имя обросло самыми нелепыми слухами, и с какой стати его скромную персону склоняют на www.gav-no.ru. Да, пока он не имеет возможности выступить с открытым забралом — к тому его вынуждают обстоятельства, связанные с последним журналистским расследованием. Он пострадал и продолжает страдать за правду. И только по этой и никакой другой причине он держит в тайне место своего пребывания и не дает никаких контактных данных. И лишь поэтому вчера он воспользовался первым попавшимся компьютером, чтобы выйти на связь с Яблонской. Да, он действительно был в РУВД — но он, кажется, русским языком сказал, что испытывает некоторые проблемы в связи со своими смелыми выступлениями в СМИ.

Что же касается договора, который якобы он вот-вот должен подписать с «Помелом», то это просто ложь, ввиду своей абсурдности не заслуживающая никакого опровержения.

Завершая письмо, Светлов обращался к Яне с просьбой:

«Был бы вам очень благодарен, если бы вы донесли все сказанное мной до своего коллектива. К сожалению, за последние месяц-полтора я выслушал о себе столько небылиц, что с нетерпением жду того часа, когда смогу, не скрываясь, выйти к коллегам и честно, без утайки, ответить на все их вопросы. Знали бы вы, как меня самого гнетет эта двойная жизнь. Но тучи непременно рассеются, обстоятельства переменятся к лучшему, и вы не пожалеете, что некогда поверили в искренность моих слов».

Просто раздавленная великодушием Светлова, Яблонская распечатала письмо и поставила его на стол в держатель для бумаг. Но, подумав, сложила вчетверо и убрала в сумку.

В дверь заскреблись. Это была манера Кармана Ивановича, который все делал как-то крадучись, неявно, исподволь.

— Взойдите! — шутовским басом гаркнула Яблонская.

Лукаво улыбаясь — а это была еще одна манера гендиректора — Карман Иваныч на мягких лапках прошествовал к Яниному столу. Он никогда не начинал говорить о делах сразу же, обязательно несколько минут кружил близ да около, что Яну иногда смешило, но чаще раздражало.

— Я тут насчет Рыковой, — заговорил он, высказавшись на все возможные пространные темы, которые только пришли ему на ум. — Подожди, пожалуйста, еще немножко. Прямо сейчас я никак не могу ее уволить.

— Это почему? Все вкалывают в поте лица, лишь она одна шлангуется по соляриям и торговым центрам. Это балласт, от которого надо избавляться.

— Условно говоря, поступили некоторые указания, — и Карман показал пальцем наверх. — Хозяин против.

Три года назад Сан Саныч продал «Девиантные» молодому бизнесмену Денису Еремину, который с переменным успехом подвизался сразу на нескольких поприщах. У него была сеть демократичных кафе, производство спортивной одежды, три фитнес-центра, две автомойки и контрольный пакет акций местного хладокомбината. Для полного счастья 35-летнему Еремину не хватало только одного — чтобы о нем говорили еще и как о медиамагнате.

— Хозяин? А ему-то какое дело до Рыковой? Да он, наверно, и не знает о ее существовании, — хмыкнула Яблонская.

— Поверь уж мне, Яночка, что знает, и прекрасно, — вздохнул Карман и опустил взгляд долу. — Жаль, что не могу сказать тебе всего…

— Ты на что намекаешь-то? У Дениса с ней типа роман?

— Условно говоря, — выдавил из себя Карман. — Что-то вроде этого.

— Понятно… Ну, забери ее тогда к себе в рекламный отдел, чтобы она тут мне глаза не мозолила. Ей, по-моему, никакой разницы. А Калиманова мне уже всю плешь проела, что им нужен журналист под рекламные статьи. Уж на это у Рыковой мозгов хватит.

— Нет, нет, что ты, — Карман Иваныч словно испугался. — В рекламный отдел ее никак нельзя. И Калиманова уже передумала насчет журналиста. Не надо им никого.

— И давно у тебя Калиманова сама все решает? — насмешливо обронила Яблонская. — Не много ли ты ей воли дал? Кстати, я как раз пишу на нее докладную. На график она вообще забила, навадилась в обход меня какие-то модульки таскать на верстку. Хорошо хоть мне Кудряшов вовремя сигнализирует. Смотри, Карман, иной раз мы не усмотрим, а она что-нибудь такое в газету протащит, что нас на фиг закроют!