Читаем без скачивания В огонь и в воду - Амеде Ашар

— Ваше пророчество я принялъ за приказаніе, отвѣчалъ любезно Гуго, касаясь губами обтянутой въ перчатку ручки принцессы.

— А! вотъ нашъ провинціалъ встрѣтилъ и знакомыхъ! проворчалъ графъ де-Шиври.

Скоро все общество двинулось въ путь, принцесса и герцогиня впереди, подлѣ Орфизы — графъ де-Шиври, подлѣ Леоноры — графъ де-Монтестрюкъ.

Его взоръ переходилъ съ одной на другую: у одной глаза были зеленые, у другой — черные; у обѣихъ станъ былъ тонкій и гибкій; обѣ были ослѣпительной красоты, но у Орфизы — было больше молодости, а у принцессы — больше величія. Между ними всякій бы задумался, а за Леонору говорило у Гуго уже то, что она первая смутила его мысли и разбудила мечты. Отчего же онъ былъ внимательнѣй къ граціозной герцогинѣ, и при взглядѣ на графа де Шиври въ немъ шевелилось чувство ревности, котораго онъ вовсе не испытывалъ передъ маркизомъ де Сент-Эллисъ?

Въ эту минуту Гуго замѣтилъ. что красное перо, бывшее у него на шляпѣ съ самаго отъѣзда изъ Тестеры, исчезло. Онъ потерялъ его, должно быть, на узкой дорогѣ, по которой скакалъ сломя голову за герцогиней д' Авраншъ.

Не была ли предвѣщеніемъ эта внезапная потеря подарка принцессы?

— Время и обстоятельства покажутъ, подумалъ онъ и пересталъ объ этомъ заботиться.

Коклико бродилъ долго по лѣсу и наконецъ нашелъ Гуго въ замкѣ герцогини д'Авраншъ. Никогда онъ еще не видѣлъ такого великолѣпнаго дворца, такихъ обширныхъ службъ, широкихъ дворовъ, пылающихъ кухонныхъ очаговъ, столько праздной прислуги.

— Ахъ! графъ, говорилъ онъ, вся Тестера помѣстилась бы въ одной галлереѣ здѣшняго дворца! Представьте себѣ…

Вдругъ Гуго прервалъ его:

— Скачи сейчась же въ Блуа, куда я ужь послалъ Кадура, сказавши, чтобъ онъ тамъ дожидался меня; попроси его отъ меня перерыть всѣ лавки въ городѣ и прислать мнѣ, что только найдетъ лучшаго изъ кружевъ, изъ платья, лентъ и перьевъ. Я одѣтъ какъ какой нибудь бродяга, а здѣсь всѣ похожи на принцевъ: это мнѣ унизительно. Хоть загони лошадь, а привези мнѣ все сегодня же вечеромъ; смотри только, не торгуйся и высыпай все изъ кошелька, если нужно. У тебя есть золото, не правда-ли?

— У меня кошелекъ, данный г. Агриппой…

— И прекрасно! Но вотъ что еще! чего добраго, ничего не найдешь порядочнаго въ Блуа: вѣдь это — провинція! Если такъ, то скажи Кадуру, чтобъ ѣхалъ тотчасъ же въ Парижъ. Онъ тамъ былъ какъ-то съ маркизомъ де Сент-Эллисъ. Пусть приготовитъ намъ тамъ квартиру и пришлетъ все, что нужно, чтобъ одѣться по модѣ.

— И все-таки не считая денегъ?

— Разумѣется!

— Значитъ, мы здѣсь у самого короля?

— Гораздо лучше, бѣдный мой Коклико! мы — у герцогини д'Авраншъ… у герцогини, которая больше похожа на богиню, чѣмъ на простую смертную!..

— A! такъ тутъ женщина! А я такой ужь болванъ, что и не догадался. Сейчасъ же скачу, графъ, не жалѣя лошади, прямо въ Блуа и вернусь такъ скоро, что самъ вѣтеръ покраснѣетъ отъ зависти и злости.

Коклико вернулся въ самомъ дѣлѣ вечеромъ съ огромнымъ выборомъ чудеснаго платья, надушевныхъ перчатокъ, самыхъ модныхъ плащей, шелковыхъ чулковъ и бантовъ изъ лентъ. Съ жалостной миной онъ встряхнулъ кошелекъ Агриппы, совсѣмъ отощавшій. Гуго бросилъ его черезъ всю комнату. Въ эту минуту онъ былъ готовъ продать всю Тестеру за одинъ нарядъ, который могъ бы привлечь взоры Орфизы. Цѣлый вечеръ онъ любовался ею и ухаживалъ за ней; всю ночь она грезилась ему во снѣ. Никогда не могъ онъ представить себѣ кого нибудь прекраснѣй ея. Ему казалось просто невозможнымъ, чтобъ она была простой смертною. Вся она была — грація и обаяніе, богиня, сходящая съ облаковъ. Каждый взглядъ на нее открывалъ новыя прелести, улыбка ея придавала умъ каждому ея слову. Онъ понималъ, что для нея можно совершить чудо.

— Ты замѣтилъ, какимъ очаровательнымъ тономъ она говоритъ? говорилъ онъ послѣ Кокдико; какія жемчужины виднѣются изъ-за ея улыбки? Никто не ходитъ какъ она, не садится, никто не танцуетъ какъ она! Она все дѣлаетъ иначе, чѣмъ другія. Ея голосъ — просто музыка. Я сейчасъ смотрѣлъ на нее, какъ она проходила по террассѣ: божество, спустившееся съ Олимпа! Ужь не Діана-ли это, или сама Венера?

— Разумѣется, отвѣчалъ Коклико; но вы замѣчаете, графъ, столько необыкновенныхъ вещей, а замѣтили-ль вы, что здѣсь вѣдь не одна, а двѣ дамы?.. Объ которой же вы это говорите, позвольте узнать?..

— Какъ, разбойникъ, ты не понимаешь, что я говорю о герцогинѣ д'Авраншъ?.. Развѣ можно говорить о комъ нибудь другомъ, рядомъ съ ней?..

— Но, графъ, и та дама, что мы видѣли въ замкѣ Сен-Сави, тоже, право, стоитъ, чтобъ и на нее посмотрѣть!

— Согласенъ и даже долженъ сознаться, что когда она показалась въ залѣ, гдѣ мы ожидали тогда маркиза де Сент-Эллиса, то ея величавая красота меня ослѣпила! Но теперь, какъ я могу сравнивать, у меня только и есть глаза, что для другой. Не кажется-ли герцогиня д'Авраншъ, бѣлая какъ лилія и увѣнчанная бѣлокурыми волосами, самою богиней Гебой?

Коклико не изъ-за чего было спорить и онъ призналъ, что герцогиня, какъ прелестное совмѣщеніе всѣхъ совершенствъ, должно быть, дѣйствительно сама богиня Геба. Но этотъ обрывокъ разговора возбудилъ въ умѣ Гуго цѣлый рядъ разсужденій о странной игрѣ случая, отчего это онъ отдавалъ только свое удивленіе принцессѣ, первой по порядку между его видѣніями, а теперь готовъ сложить къ ногамъ герцогини и удивленіе, и любовь свою? Между тѣмъ, красотой онѣ въ самомъ дѣлѣ еще могли поспорить. Зачѣмъ же вторая, а не первая? Въ этомъ невольномъ, безотчетномъ предпочтеніи богини-блондинки богинѣ-брюнеткѣ, можетъ быть, и не столько ослѣпительной, онъ могъ видѣть только указаніе самой судьбы, распоряжавшейся его жизнью.

Въ самомъ пылу этихъ мечтаній и волненій, онъ вспомнилъ вдругъ о графѣ де Шиври. Ясно было, что онъ встрѣчаетъ соперника въ этомъ молодомъ красавцѣ, который живетъ на такой близкой ногѣ у герцогини д'Авраншъ. Правда, онъ ей родня, но самое родство это ужь было непріятно для Гуго. Ужь не помолвлены-ли они другъ съ другомъ? Это надо бы разъяснить хорошенько. Да и самое лицо этого де Шиври ему не нравилось, у него была какая-то дерзкая, нахальная и презрительная улыбка, которая такъ и напрашивалась на ссору.

Судя по всему, что говорилось вокругъ него, графъ де Шиври считался однимъ изъ самыхъ ловкихъ и самыхъ остроумныхъ кавалеровъ при дворѣ. Онъ былъ знатнаго происхожденія и богатъ, хотя этому богатству и нанесены ужь были порядочные удары, о важности которыхъ онъ одинъ могъ впрочемъ судить и которые во всякомъ случаѣ легко было поправить женитьбой. Увѣряли, что онъ въ силахъ добиться всего. Онъ смотрѣлъ вельможей, былъ изъисканъ и изумительно изященъ въ нарядахъ, руки у него были тонкія и бѣлыя, станъ ловкій, движенія свободныя, цвѣтъ лица блѣдный съ тѣмъ неопредѣленнымъ оттѣнкомъ, по которому узнаютъ люди, испытавшіе сильныя страсти и всякія удовольствія, глаза смѣлые и блестящіе или глубокіе и томные, но съ такимъ выраженіемъ, которое никогда не смягчалось отъ взгляда, улыбка насмѣшливая, а въ голосѣ, въ жестѣ, въ позахъ, въ манерѣ говорить или слушать — что-то особенно высокомѣрное, такъ что ему можно было удивляться, пожалуй, его даже можно было остерегаться, но искать его дружбы — никогда!