Читаем без скачивания Огонь с юга - Джульет Маккенна

Шагая по берегу, чтобы бросить взгляд на добро, выставленное на продажу людьми с большой галеры, он презрительно скривил губы. Один из вновь прибывших здоровяков наблюдал за ним с нескрываемым высокомерием.

— Нам не нужно ничего из того, что ты продаешь, Дев. Давай в сторонку, уступи место людям с чистыми руками.

Дев даже не удостоил его взгляда, доставая небольшой кожаный мешочек из-за пазухи. Развязав его горловину, Дев вытряхнул оттуда несколько маленьких, но безупречных сапфиров на одну из своих задубелых ладоней. Человек с «Коричного Журавля» напрягся. Дев некоторое время разглядывал камушки, прежде чем, словно внезапно что-то решив, убрать их назад в мешочек. Когда он шагал прочь, несколько покупателей, рассматривавших товар с галеры, повернули головы вслед и наблюдали за ним с неуверенными лицами.

— Славная госпожа, я вижу, тебе нравится этот стенной ковер, — поспешно заговорил торговец с галеры. — Что ты можешь предложить мне взамен? Нам больше всего хотелось бы получить коралловые бусы из этого владения.

Дев позволил себе сдержанную улыбку. Даже такие жалкие развлечения оправдывают игру. По мере того, как он удалялся от берега, широколиственные иглоплодные деревья и белый песок уступали место более темной почве, усеянной пыльными обрывками коры и палой листвой деревьев, страдавших под безжалостным солнцем в самом конце поры засухи. Даже неуемные насекомые, казалось, сбежали. Из-за палящей жары гости острова покинули открытое пространство и собрались вместо этого под приветливыми ветвями, где мужчины и женщины из местных предлагали закуски, плоды и воздушный хлеб, выпеченный из отборного помола соллерного зерна. Островитяне и торговцы равно медлили, чтобы разглядеть предлагаемые блага, рассчитанные на полные желудки и невероятную жажду.

Значит, Махаф Кору получил с юга новости, которые побудили его запереть ворота. Что это могут быть за новости? Возможно, слухи о чем-то таком будут носиться вокруг кухонных очагов. Дев направился к старухе, присматривающей за битым котлом, покоящемся на угольном ложе, благоразумно окруженном камнями на тщательно очищенном клочке земли.

— Что это, матушка?

— Тростниковые толстухи в перечном соке. — Она сощурилась, и сеть морщин на ее лице шевельнулась. — Я сама доставала их из гнезд, когда на листьях еще блестела роса.

Дев казался разочарованным.

— Значит, у тебя не нашлось времени их взвесить.

Старуха рассмеялась, стягивая выцветшую розовую шаль с седых волос.

— А ты кое-что понимаешь, юнец.

— Я удивлен, как тебе хватает остроты зрения, чтобы отличать птенчиков толстух от макушек тростника, если ты думаешь, будто я юнец. — Дев сел на удобный древесный корень.

— Оно достаточно острое, хотя и уступает остротой твоему языку. — Женщина погрузила черпак в котел и помешала. — Что ты можешь предложить за самое нежное мясо, какое найдешь на этом берегу? — Она подхватила видавшую виды деревянную миску, но не наполняла ее.

Дев наклонился вперед, чтобы с видом знатока вдохнуть ароматный пар.

— Я чем только не торгую, матушка.

— Сомневаюсь, что твоя матушка вообще знает, где ты. — Она опять не без удовольствия сощурила водянистые глаза. — Я видела тебя на берегу. У тебя товар из металла, верно? Браслеты, ожерелья, сережки, вот что мне надо, — скороговоркой продолжала она. — Моя внучка помышляет о свадьбе, как только Махаф Кору даст согласие.

Дев прикинулся на миг, будто обдумывает предложение, а затем потянулся за пазуху. И достал оттуда совсем иной кожаный мешочек, не тот, которым дразнил купцов с галеры, а из мешочка вынул изысканно выкованный браслет-цепочку.

— Я пробуду здесь несколько дней, матушка. Корми меня до отъезда, и я позабочусь, чтобы твоей внучке завидовали подруги.

Старуха наполнила миску и, передав ее покупателю, приняла цепочку.

— Мягкий металл. — Она сморщила нос.

— Но чистый, — возразил Дев, уже набивший себе рот. — Не тот, что выплавляют у северных варваров — с полутиглем дребедени.

Старуха пренебрежительно фыркнула.

— Я бы не надела их хлам на покойника для погребения.

— А разве кто-то из них в здешних водах? — Дев с волчьей жадностью заглатывал нежные ломти светлого мяса и узкие красные полосы перца. — И высматривают, что можно купить или украсть, прежде чем какой-нибудь вождь сожжет их лодки дотла?

— Варвары? Нет, тебя кто-то ввел в заблуждение. — Старуха запихала цепочку поглубже за пазуху пыльного серого платья из нескольких слоев. — Они никогда не являются на самом исходе засушливого времени. Нынешнее солнце сделало бы их красней вареных крабов, они от него даже умирают.

Значит, что бы ни тревожило местные владения, это не угроза с севера. Дев вновь закинул удочку.

— Я слышал, Махаф Кору ночами не спит, ждет откуда-то беды. — И кивнул в направлении двора вождя.

— Это всегда так. — Старуха занялась очисткой белых мясистых корней, чтобы добавить их в котел. Дев вручил ей обратно пустую миску и встал.

— Еще увидимся, матушка.

Старуха стряпала восхитительное жаркое, пусть даже у нее было ничтожно мало сведений, чтобы дополнить слухи.

Новое скопление деревьев укрывало стихотворца, с апломбом произносившего нараспев пышное описание отбытия в море. Дев знал песню, которую слышал множество раз прежде.

Возможно, я пущусь в путь по морю любви.Крутая волна поднимет меня,а затем стремительно бросит вниз, опадая.То вздымаясь, то падая, меня поглотит безбрежный океан.

Равнодушные слушатели боролись с подступавшей дремотой, ибо их и без того разморило от сытной пищи и гнетущей влажной жары. Крючконосый мужчина внезапно захрапел, прервав разглагольствования чтеца о том, куда может забросить течение его и его товарищей по странствию.

Дев покачал головой. Все в этой толпе уснут, прежде чем этот неумеха, столь занудно бубнящий, дойдет до рассказа, как неудачная любовь погнала его в море, станет оплакивать утрату любимой, а заодно и тяготы путешествия. Мало-помалу повествователь проголодается. Никто не предложит ему полуденной трапезы в обмен на такое бездарное исполнение.

Развлекшись, Дев вдохнул задержавшийся у него во рту привкус перца и двинулся дальше. Стихотворцы получше явятся в сумерки и получат самую дивную еду, которую здесь смогут предложить. Истинные художники представят новые и свежие перепевы проверенных временем повествований о дальних странствиях — любимой всеми метафоре жизненного пути. С некоторыми сюда придут музыканты и танцоры. Другие приведут учеников, которые представят благоговеющей толпе свитки с дивными картинами, навеянными стихотворными рассказами.