Читаем без скачивания Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

К утру 19 апреля, перемолов основные силы обороняющихся на Зееловских высотах, уже и войска маршала Жукова получили возможность стремительно рвануться к фашистской столице. Соперничество командующих перешло в новую фазу, борьба развернулась уже не за выигранные дни, а буквально за часы{142}.

20 апреля в 19 часов 40 минут Конев отдал командующим танковыми армиями следующий приказ: «Войска маршала Жукова [находятся] в 10 км от восточной окраины Берлина. Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести». В тот же день, но в 21 час 50 минут похожий приказ командующему 2-й гвардейской танковой армии генералу СИ. Богданову отдал уже Жуков.

Как не понять желание всех — от маршала до рядового солдата — быстрее добить врага в его логове! Но нездоровый дух конкуренции заставил даже многоопытного Жукова ставить подчиненным нереальные задачи. Ибо не только танкисты Богданова, но и весь 1-й Белорусский фронт в целом встретил на ближайших подступах к Берлину столь мощное сопротивление, что о вступлении даже в пригород говорить было преждевременно. Противостояние войскам Конева было слабее, поэтому именно из штаба 1-го Украинского фронта в Москву ушла первая телеграмма о вожделенном успехе, пусть пока и частичном. 22 апреля в 22 часа Сталину было доложено, что 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко передовыми бригадами ворвалась в южную часть Берлина, ведет бои за Тельтов-канал и в центре района Ланквиц.

Перед соединениями обоих фронтов — 3-й гвардейской танковой армией (1-й Украинский) и 47-й общевойсковой армией (1-й Белорусский) Москва поставила задачу соединиться в районе Бранденбурга, замкнув тем самым с запада кольцо окружения Берлина. Первыми городка достигай опять-таки подчиненные Конева, о чем было тут же доложено в Ставку. Азарт, охвативший командующего 1-м Украинским фронтом и подчиненных ему генералов, оказался настолько велик, что стал приносить уже вред.

Желая утвердить свое первенство — а как иначе объяснить последовавшие события? — танкисты генерала Рыбалко, форсировав Шпрее, оказались в тылу боевых порядков 8-й гвардейской армии генерала В.И. Чуйкова и 1-й гвардейской танковой армии генерала М.Е. Катукова, входивших в состав 1-го Белорусского фронта. Из-за возникшей путаницы добавились напрасные жертвы. Но лишь через два дня Конев поставил перед Жуковым вопрос о принятии совместных мер, чтобы прекратить возникшую неразбериху. Причем суть его предложений сводилась к тому, чтобы Жуков в одностороннем порядке изменил направления, по которым вели наступление армии Чуйкова и Катукова.

Получив обращение Конева, Жуков направил доклад Сталину. Сообщив, что «наступление частей Конева по тылам 8 гв. А и 1 гв. ТА создало путаницу и перемешивание частей, что крайне осложнило управление боем», он просил установить четкую разграничительную линию между войсками фронтов или даже «разрешить мне сменить части 1-го Украинского фронта в г. Берлине». Как видим, это радикально отличалось от предложений Конева и может даже рассматриваться как попытка вывести того из «игры».

Но Ставка и сама поняла опасность сложившейся обстановки. Командующим фронтами была направлена директива о новой разграничительной линии. В соответствии с ней, в частности, Рыбалко должен был отвести подчиненные части из района Тиргартена, передав позиции войскам 1-го Белорусского фронта, что, как вспоминал Конев, вызвало у генерала-танкиста болезненную реакцию. Нелегко, очевидно, было примириться с вновь установленным порядком и самому Ивану Степановичу. Чего-чего, а недостатком честолюбия он, как и Жуков, никогда не страдал. Посылая 2 мая итоговое донесение в Ставку, он прибег к следующей формуле: войска 1-го Украинского фронта совместно (выделено мной. — Ю.Р.) с войсками 1-го Белорусского фронта овладели Берлином.

Вряд ли на это не обратил внимания адресат донесения — Сталин. Но на роль фронтов в общем успехе он имел свое мнение. В праздничном приказе Верховного Главнокомандующего по итогам боев за нацистскую столицу формулировка о вкладе фронтов была иной, по мнению военных историков, более объективной, а именно: войска 1-го Белорусского фронта овладели Берлином при содействии войск 1-го Украинского фронта.

Берлинская операция стала последней для Жукова, но не для Конева. В первых числах мая, когда над немецкой столицей уже полыхал кумач, в Чехословакии вспыхнуло антифашистское восстание. От потопления в крови пражан могла спасти лишь немедленная помощь советских войск.

Подготовка операции завершилась поистине молниеносно. Из-под Берлина в исходный район северо-западнее Дрездена войска 1-го Украинского фронта вышли за трое суток. Конев и штаб фронта использовали это время для разработки плана необычно динамичного и дерзкого марш-маневра. 3-я и 4-я танковые армии генералов Рыбалко и Лелюшенко, выдвинувшись с двух находившихся за Эльбой плацдармов, стремительно перевалили Рудные горы и догнали войска группы армий «Центр», направлявшиеся к столице Чехословакии.

На рассвете 9 мая 1945 г. танки 1-го Украинского фронта победно загрохотали по мостовым Праги. В этот день Москва салютовала персонально коневцам. Другой, вечерний салют, знаменовал общую Победу.

По завершении войны маршал Конев в соответствии с фронтовыми заслугами прочно занял место в руководящем эшелоне Советских Вооруженных Сил. Около года прокомандовав Центральной группой войск в Австрии, он затем до 1960 г. был заместителем, первым заместителем министра обороны. Периодически эти посты сочетал с обязанностями главнокомандующего Сухопутными войсками и главного инспектора Советской Армии. Недолго стоял во главе Группы советских войск в Германии. Воинскую службу, стаж которой к тому времени перевалил за полвека, он завершил в группе генеральных инспекторов Министерства обороны.

Такому послужному списку мог позавидовать любой военачальник. И у его обладателя были все основания считать свою жизнь прожитой не зря. Так оно, безусловно, и есть.

Но до конца дней Конева тяготило проявленное им малодушие, когда на октябрьском Пленуме ЦК КПСС 1957 г. Н.С. Хрущев осуществил политический расстрел Г.К. Жукова, обвинив бывшего министра обороны в бонапартизме. Тогда Иван Степанович не нашел в себе силы пойти против партийной линии. Презрев факт, что Георгий Константинович в октябрьские дни 1941 г. под Москвой спас его буквально от расстрела, Конев включился в недостойную кампанию по дискредитации своего фронтового товарища. Широкий резонанс имела его статья в «Правде», содержавшая ряд несправедливых обвинений в адрес Жукова.

Увы, не в одном Коневе проявился этот парадокс: отвага, решительность и даже дерзость в противоборстве с противником — и недостаток гражданского мужества в дни мира во взаимоотношениях с партийными инстанциями.

Со ссылкой на бывшего порученца маршала не раз публиковалась информация о том, как много позднее Конев пытался повиниться перед опальным сослуживцем, но тот категорически отверг эту попытку. Якобы на письме Ивана Степановича с покаяниями за слабодушие, Жуков размашисто написал: «Предательства не прощаю! Прощения проси у Бога!». Увидев жуковскую «резолюцию», Конев лишь удрученно произнес: «По-снайперски, прямо в сердце! И поделом…».

Некоторые детали в рассказе, правда, вызывают сомнение в такой концовке истории. Достоверно известно, что незадолго до кончины Конева (из них двоих он ушел из жизни раньше) военачальники нашли в себе силы помириться. Иван Степанович приехал к своему давнему другу-сопернику на дачу. Свидетелей их вполне мирной беседы не было, но можно предположить, что вспоминали они не только об «огнях-пожарищах» давней войны…

Л.А. Говоров:

«Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫ СДЕЛАТЬ БОЛЬШЕ»

В последнем письме Леонида Александровича руководству страны, которое он продиктовал сыну, чуть ли не с чувством вины прозвучало: «Я должен был бы сделать больше, но сделал, что успел, что смог…». И на больничной койке Говорову не изменили природная скромность, сдержанность, самокритичность. В свои неполные шестьдесят уходил человек, сделавший для Отечества столько, на сколько большинству не хватило бы и нескольких жизней.

Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза, кавалер ордена «Победа»… Многое в судьбе Говорова было уникальным, отличавшим его даже в ряду самобытнейших людей, каковыми предстают маршалы Великой Отечественной. Достаточно сказать, что он был одним из считаных «долгожителей» в роли командующего войсками фронта: из 46 месяцев, что длилась война, он занимал этот пост более 36. И уж совсем уникальный случай: он не «изменил» этому фронту (да какому — Ленинградскому!) ни разу.

А ведь начинал Говоров отнюдь не как общевойсковой командир. Наоборот, он словно от рождения был предназначен стать артиллерийским начальником. Военную службу начал в декабре 1916 г.: юнкер, младший офицер батареи. По той же стезе Говоров пошел и в Красной Армии, в которую вступил в январе 1920 г.: командир дивизиона, помощник начальника, начальник артиллерии дивизии, командир артиллерийского полка. Отличился в боях на каховском плацдарме, участвуя в середине октября 1920 г. в отражении самой крупной танковой атаки белых за всю Гражданскую войну. Был дважды ранен. Удостоился ордена Красного Знамени.