Читаем без скачивания Меч Роланда - Тим Северин

Конюх вывел нам двух крепких коней, и мы выехали за ворота в сопровождении эскорта из четырех всадников. Утро было сырое и туманное, и когда мы спустились с холма и ехали по пустынным улицам городка, где лишь случайные тощие дворняги вынюхивали в мусоре объедки; на гриве моего коня блестели капли росы.

– Ты не представляешь, как я рад, что скоро мы отправимся воевать в Испанию, – признался Хроудланд по пути в лес.

– Ищешь славы? – поддразнил я его.

Он с серьезным лицом повернулся ко мне.

– Мне страшно нужны деньги. Ты не поверишь, сколько стоит содержать резиденцию и прислугу.

Я мог бы ему указать, что было бы нетрудно сэкономить кучу денег, ведя не такую роскошную жизнь, но вместо этого произнес:

– Я думал, местные налоги дают средства для правителя марки.

– Далеко не достаточно.

– Тогда нужно попросить короля освободить тебя от этой должности. Возвращайся ко двору.

Хроудланд покачал головой.

– Не хочу расписываться в неудаче. Во всяком случае, должность правителя марки дала мне ощутить вкус, каково это – самому принимать решения.

– Значит, в Испании ты хочешь скорее пограбить, чем добиться славы.

– Надеюсь преуспеть и в том, и в другом, – честно признался он.

Мы быстро двигались по наезженной дороге, которая шла вокруг заросших кустарником холмов. На пути нам попадались лишь пешие путники, идущие от одного хутора к другому. Часто, завидев нас, они осмотрительно уходили с дороги и прятались в кустах. Под конец мы обогнали семейство с тремя маленькими детьми. Один из всадников нашего эскорта достаточно хорошо понимал по-бретонски, чтобы узнать у них, что до Барентонского родника осталось недалеко и нужно свернуть направо.

Низкая облачность понемногу рассеивалась, и когда мы въехали в настоящий лес, стало проглядывать солнце. Древние дубы, перемежавшиеся буками, напомнили мне то место, где таинственный лучник пытался убить меня во время королевской охоты. Но здесь деревья оказались не столь величественны, они были кривые и чахлые, пространство между ними заросло кустарником, и замшелые стволы душила молодая поросль. Постепенно дорога сузилась и превратилась в тропинку, а нависавшие ветки царапали нам лицо.

– Должно быть, уже недалеко, – сказал Хроудланд, спешившись, когда ехать верхом стало слишком трудно.

Он передал поводья нашему эскорту и велел подождать. Я неуклюже слез с коня и пошел за энергично двинувшимся вперед графом. В лесу пахло землей и сырой листвой, и, как ни странно, в неподвижном затхлом воздухе не слышалось ни звука – ни птичьего щебета, ни даже слабого шороха листвы. Это казалось зловещим, и мне становилось все больше не по себе.

Хроудланд как будто не замечал странной тишины. Когда тропинка оказалась совсем заросшей, он вынул меч и стал рубить заросли.

– Если легенда правдива, здесь мы должны встретить страшного великана, – пошутил он, повернув голову. – Того, который укажет нам путь.

Но мы никого не увидели, хотя мне показалось, что в грязи виднеется след ноги.

Наконец, когда я уже собирался предложить повернуть назад, мы вышли на поляну. Она была не более двадцати шагов в ширину, и над ней виднелось небо. Она имела безмятежный, спокойный вид древнего места, а в центре возвышался огромный, поставленный вертикально камень. Он напоминал менгиры, которые я видел в тумане, но стоял один, и его шероховатые серые бока заросли бледными круглыми пятнами лишайника. Рядом с подножием камня виднелся водоем, чуть больше большой лужи. Неподвижность поляны нарушала лишь легкая дрожь водной поверхности. Из земли вытекал родник. По спине у меня пробежали мурашки.

– Это и есть то место, – уверенно проговорил Хроудланд. Он вложил меч в ножны и оглядел ближайшие кусты. – Но что-то не вижу на ветке золотого кубка.

Потом подошел к камню и, посмотрев внимательнее, пренебрежительно фыркнул:

– И вовсе он не усыпан драгоценными камнями. Еще одна выдумка.

Я подошел к нему. Из водоема вытекал маленький ручеек и вскоре терялся в кустах. Что-то привлекло мой взгляд – тень под поверхностью ручейка, темное пятно. Оно появлялось и исчезало в воде. Я наклонился ближе. Там, под водой, на боку лежал металлический кубок. Я протянул руку, осторожно достал его и сразу догадался, что он чрезвычайно старый. Размером и формой кубок напоминал пивную кружку без ручки. Стряхнул с него капли воды, повертел так и сяк, выискивая на тусклой поверхности какие-нибудь отметины. Он был явно сделан из одного листа металла, но не имел швов, стыков и заклепок, лишь каким-то острием были выбиты узоры из точек. Ряды точек загибались в таинственные завитки.

– Что ты там нашел? – спросил Хроудланд и, подойдя, взял у меня кубок. – Наверное, уронил какой-нибудь дровосек.

– По-моему, он бронзовый, – сказал я.

Мой друг взял с пояса кинжал и острием клинка поцарапал металлическую поверхность. Царапины не осталось.

– Это точно не золотой кубок Ивэйна. Слишком твердый.

Он озорно улыбнулся мне.

– Посмотрим, покажет ли он свое волшебство, как для Ивэйна.

Опустившись на колени у родника, граф зачерпнул кубком воды, потом подошел к огромному серому камню и вылил на него. Отойдя, он посмотрел на небо, все еще затянутое дымкой, но через которую можно было видеть диск солнца.

Ничего не произошло. Лес вокруг оставался совершенно неподвижным и безмолвным, воздух давил на нас, тяжелый и вязкий.

– Вот видишь, Одноглазый, – заявил Хроудланд, – он не может даже вызвать бурю.

Но только слова сорвались с губ, вдруг вокруг раздалась громкая дробь дождя. Мириады крупных, тяжелых капель били по ветвям и кустам, заливали мягкий ковер старой листвы на земле. Не было ни дуновения, и дождь падал вертикально, словно лился прямо с неба. Странный ливень продолжался недолго, от силы пять минут, а потом прекратился так же внезапно, как и начался. Вернулась прежняя зловещая тишина.

Хроудланд посмотрел на бронзовый кубок у себя в руке и нервно засмеялся.

– Совпадение, Одноглазый. А как же буря? В истории про Ивэйна говорится, что когда он полил водой камень, поднялась сильная буря и стала срывать листья с деревьев.

– Сейчас зима и нет листьев, – заметил я.

Мы молча посмотрели друг на друга.

И в тишине донесся другой звук, гулкий шелест. Он наполнил воздух, приближаясь и делаясь все громче, хотя все это произошло так быстро и неожиданно, что мы не успели понять, с какой стороны он идет. На меня упала тень, моментально заслонившая небо над поляной, и мне стало страшно.

Я взглянул вверх. Над поляной кружилась огромная стая птиц. Слышалось хлопанье крыльев, и шум то усиливался, то ослабевал, по мере того как стая кружила над поляной. Сделав два круга, она по спирали опустилась на ветви деревьев и кусты вокруг нас. Птиц было так много, что их было невозможно сосчитать. Они садились всюду, где было можно сесть, и тонкие веточки качались и прогибались под их весом. Никогда раньше я не видел таких птиц. Они были размером с дрозда, черно-бурые и с короткими желтыми клювами. Они вцепились в свои насесты, удерживая равновесие, и иногда перемещались, чтобы крепче ухватиться лапками или давая место другой птице усесться рядом, но ни одна не садилась на землю. Потом послышался приглушенный щебет, и вся поляна закипела птичьим гомоном.

Хроудланд и я замерли и не двигались, пока птицы не угомонились. Потом так же внезапно, как появились, они поднялись. Только что они перелетали с ветки на ветку, хлопая крыльями и создавая шум, а через мгновение были уже в воздухе и устремились через вершины деревьев, как клубы темного дыма.

Граф издал короткий отрывистый смешок и проговорил:

– Они знали про родник. Наверное, хотели попить, но мы их спугнули.

– Их было слишком много, чтобы напиться из такой лужицы. И в лесу должны быть другие водоемы и озера.

Хроудланд посмотрел на кубок, который по-прежнему сжимал в руке.

– Можешь представить что-нибудь более бесполезное? Даже если эта штука вызывает дождь и бурю, для этой сырой страны было бы полезнее, если бы она разгоняла тучи, чтобы сияло солнце.

Он подбросил кубок и снова поймал его.

– Думаю, сохраню его и суну под нос следующему дураку, который попытается сказать мне, что в детских сказках бретонцев есть правда.

– Пожалуй, нам лучше оставить кубок там, где нашли, – возразил я, изо всех сил стараясь не выказать трусости. – Это может быть всего лишь суеверие, но кубок лежал здесь неспрста.

Но Хроудланд пропустил мой слабый протест мимо ушей. Он повернулся и направился туда, откуда мы пришли. Я пошел за ним, но, прежде чем покинуть поляну, обернулся, чтобы бросить последний взгляд, и остолбенел.

У камня стоял призрак брата и молча смотрел на меня.

Я похолодел. Граф совершил страшную ошибку. Кубок должен был остаться там, где мы его нашли. Какое-то время брат просто стоял там, и я не видел на его лице ни гнева, ни упрека, а только сожаление. Потом услышал, как приятель зовет меня, кричит, что надо торопиться, если хотим вернуться домой до темноты. Совсем не хотелось оставаться одному в этом зловещем, сверхъестественном месте, и я, опустив глаза, поплелся прочь в страхе, что то, чему я позволил случиться, принесет страшные беды, но знал, что не могу изменить принятого Хроудландом решения. Случившееся у родника было еще одним шагом по пути, который уготовила ему Судьба.