Читаем без скачивания Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии - Федор Ошевнев

О своей собственной супруге и ее глазах капитан почему-то особо и не задумывался. Наверное, потому, что позднее посмотрел — забегал позавтракать — и ничего, все оказалось в норме.

Время, время… Иногда даже и по людским меркам сравнительно небольшое, оно круто меняет жизнь. Недели через две после «возвращения книги» жене сослуживца Кольский совсем по-иному воспринимал свое предательство — измену другу. Более того, теперь он почти гордился своим поступком, подумывая: а не зайти ли к любвеобильной женщине еще раз? Правда, благоразумие пока удерживало офицера от практических шагов. И тем не менее неординарное для Кольского событие — по жизни он не был и даже не стремился на словах прослыть донжуаном, довольствуясь адюльтером при случае, — продолжало переполнять его мысли и рвалось к голосовым связкам.

Сорвался капитан в преподавательской учебного корпуса, где в тот час сидели — кто за планом занятий, кто за конспектом — несколько офицеров. Войдя в заставленную письменными столами комнату, Кольский о чем-то заговорил с замкомандира соседней роты и, прямо сказать, вовсе неожиданно для себя, поглаживая ус, вдруг произнес:

— Да, кстати. Недавно трахнул жену офицера из нашей части. Это очень положительный факт! — И почувствовал явное превосходство над всеми присутствующими.

Эх-х! Слово — не воробей…

Через полчаса слышавший хвастливое заявление ветеран-взводный Жарков проболтался о нем (правда, без злых намерений) замполиту роты, где проходили службу и сам «уже капитан», и Кольский, и Репнин. А вот замполит с этой информацией отправился прямиком в кабинет начальника политотдела учебного полка.

Информация немедленно вызвала у подполковника Холодова соответствующие размышления. Он был достаточно неглупым человеком: несколько лет назад, прибыв на должность пропагандиста соединения, изловчился так подсидеть непосредственного начальника (сумел дознаться: тот еще во время Великой Отечественной с месяц пробыл в штрафбате и успешно скрыл затем этот кусок жизни для анкет), что его с треском выгнали на пенсию — с минимальной выслугой лет. Холодов же, «ратовавший за правду», моментально вознесся со своего стула до второго по значимости кресла в воинской части.

Посему главный политический стратег учполка, давно мнивший себя полубогом для подчиненных, оперативно и с большой вероятностью вычислил искомую фамилию офицера-рогоносца. А в амбарной книге с черным переплетом, где Холодов для каждого офицера и прапорщика части отводил несколько страниц под запись об их негативных поступках, под фамилией Кольского появились следующие фразы:

«30.06.80. В преподавательской во всеуслышание декларировал свое моральное разложение. Задействована (со слов) супруга другого офицера. Проверить по всем каналам, подключить женсовет».

Всех каналов, по которым к Холодову стекалась информация, мы не знаем. Однако есть правдивое предположение, что он сумел удачно внедрить Надежде Репниной в подруги своего человека из состава женсовета части. А женский язык болтлив никак не меньше мужского. Иначе чем объяснить уверенность Холодова в нужном исходе политотдельской авантюры? Через солдата-посыльного подполковник вызвал жену обманутого офицера в кабинет и там в присутствии упомянутого замполита роты показал ей якобы написанное Кольским собственноручно признание-раскаяние в адюльтере.

Надежды Надежды откреститься от плотского греха Холодов разрушил изящным ходом: готовностью пригласить Кольского на очную ставку, и оная позднее действительно состоялась. А в тот день Репнина подставилась и со слезами на глазах созналась в прелюбодеянии с начальником мужа. На бумаге, впрочем, переложила весь грех на мужчину: мол, пришел уже нетрезвый, выгнал гостей, ее взял силой, хотя в милицию она подавать заявление о случившемся не желает, да и свидетелей преступления нет.

Дальнейшая судьба Кольского была решена в течение сорока восьми часов: после «кровавых» разборок в политотделе с выворачиванием наизнанку грязного белья — Холодов требовал подробнейшего рассказа о таких деталях адюльтера, от которых краснел даже много чего повидавший на своем веку командир учебной части, — капитан срочно убыл к новому месту службы: в тмутаракань и на должность старшего лейтенанта. Погоны с четырьмя звездочками ему, правда, сохранили.

И комроты Лапиков и даже сам командир части пытались отстоять перспективного офицера, предлагая перевести его с понижением на должность командира взвода в другой батальон. Однако начальник политотдела пригрозил вышестоящим командованием, которому «очень интересно будет узнать, на каком основании столь активно защищается половой маньяк, место которому за решеткой», и все быстро сдались.

Впоследствии комполка не раз говаривал, что в лице Кольского он потерял хорошего командира роты…

А еще через несколько дней из командировки возвратился Репнин. История с адюльтером его жены и лучшего друга к тому времени получила широкую огласку в части (больше всех здесь преуспел женсовет), и над офицером — рогоносцем злословили в глаза и за глаза.

Правда, не все. Тот же Лапиков к беде подчиненного отнесся с искренним сочувствием, сумев убедить Репнина не мчаться сломя голову в Москву за сатисфакцией, поскольку Надежда еще до приезда мужа скоренько укатила в столицу и больше не возвратилась, а письменно подала документы на развод.

— Выпей литр водки, и пусть катится к такой-то матери — оно и на душе полегчает, — философски присоветовал майор. — А удержать не удержишь, раз такая… гм… петрушка вышла. Ладно, жена — она не мать или сестра, замену всегда найти можно. Вот дочь — да, жалко… Но все равно, пускай идет с миром…

Репнин так и сделал, за что и имел потом весьма продолжительную беседу с подполковником Холодовым.

— Какой же вы — офицер, командир, педагог, воспитатель — подаете пример подчиненным, оставляя дочь без отца? Мало ли что в жизни не случается — надо уметь прощать, — поучал командира взвода начальник политического отдела. — Настоятельно рекомендую…

Однако Репнин не простил, а посему, разбирая впоследствии его кандидатуру как одну из возможных на вакантную, после перевода Кольского, должность заместителя командира учебной роты, Холодов высказался категорически против.

— Разведен, вдобавок — неискренен, — объяснил он свою позицию майору Лапикову.

— Это в чем же конкретно? — не понял ротный.

— А когда я в процессе заседания аттестационной комиссии задал вопрос, чем вызван распад его семьи, он что заявил? Что с супругой «не сошлись характерами»?