Читаем без скачивания Самозванцы - Дмитрий Шидловский

— Вы в больнице, голубчик. Я — заведующий этим отделением, профессор Михаил Аркадьевич Бронский. Как вы себя чувствуете?

— Неважно, — признался Чигирев, ощущая слабость во всем теле. — А где я?

— В больнице, — мягко улыбаясь, повторил Бронский.

— Нет, в каком городе?

— В первопрестольной, голубчик, — лицо Вронского просто источало радушие, — в Москве.

— А какой сейчас… год?

— У-у-у, да дело сложнее, чем я думал, — сочувственно произнес профессор и потрогал лоб больного. — Год сейчас тысяча девятьсот восьмой. Вы вообще что-нибудь помните?

— Смутно. А кто меня привез сюда?

— Ваш друг. Басов, кажется, его фамилия. Вы ему по гроб жизни должны быть благодарны. Он, в общем, очень грамотно для непрофессионала сделал вам перевязку и предотвратил большую потерю крови. И выхаживал он вас весьма неплохо. Но у вас, к сожалению, начал развиваться сепсис. Очевидно, глубоко в рану попала грязь. Слава богу, что ваш друг вовремя обратил внимание на опасные симптомы и обратился к нам. Так что жизнью своей вы обязаны ему.

— Я могу его увидеть?

— Вообще-то он здесь, — замялся Бронский. — Но я бы настоятельно не рекомендовал…

— Доктор, мне очень нужно его увидеть, — Чигирев попытался приподняться, но, обессиленный, рухнул на кровать.

— Что вы, что вы! — Бронский взволнованно замахал руками. — Лежите, я вам запрещаю подниматься. И волноваться в вашем положении категорически нельзя.

— Доктор, мне очень надо! — В голосе историка послышалась мольба.

— Ладно, если вы так настаиваете, — проговорил Бронский после секундного колебания. — Но не более пяти минут. И умоляю вас, никаких сильных эмоций. Волнение в вашем случае может чрезвычайно осложнить дело.

— Хорошо, профессор, — улыбнулся Чигирев. — Только, пожалуйста, поскорее.

Ждать, однако, пришлось долго, пока дверь палаты отворилась и перед изумленным историком предстал Басов в своем новом обличье. От удивления Чигирев даже сморгнул. Басов был одет в костюм-тройку, поверх которого накинул белый халат. В руках он держал роскошный букет из алых роз. От пуговицы к карману жилетки тянулась золотая цепочка, очевидно, заканчивавшаяся старинными часами. На ногах у фехтовальщика сияли начищенные до блеска лакированные ботинки. Рубашка поражала безукоризненной белизной. Русская борода-лопата уступила место элегантной эспаньолке, а волосы были аккуратно уложены на пробор.

Но не это больше всего произвело впечатление на Чигирева. Взгляд, походка, манера двигаться, словом, впечатление, которое производил теперь Басов, было совершенно иным, чем в последний раз, когда историк видел его. Исчез преподаватель боевых искусств, бизнесмен и каскадер конца двадцатого века, сгинул надменный и чуточку хамоватый русский дворянин времен Бориса Годунова. Что бы мог предположить проницательный наблюдатель, глядя сейчас на Басова? Разночинец, очевидно, выходец из богатого купеческого рода, получивший блестящее образование в Петербургском или Московском университете; преуспевающий деловой человек, скорее всего — приумноживший доставшийся в наследство капитал крупной оптовой торговлей или биржевой игрой, но сейчас, без сомнения, вкладывающий деньги в производство; завсегдатай роскошных ресторанов, а возможно, и игорных заведений; любитель отдыха на водах в Вейсбадене и приятного времяпрепровождения в Ницце и Монте-Карло; безусловный поклонник императорских театров, а особенно жриц этих храмов Мельпомены. Только это и ничего больше.

— Здравствуй, Сергей, — Басов присел на стул рядом с постелью Чигирева. — Как себя чувствуешь?

— Хреново. Как я здесь очутился?

— Мы пытались выходить тебя в лесу, в том мире. Но потом у тебя, кажется, началось заражение. Стало ясно, что нужны медикаменты и больничный уход, притом немедленно. Алексеев открыл восьмой канал.

— Почему именно сюда?

— А как отнеслись бы к человеку с ножевым ранением в Москве тысяча девятьсот тридцать пятого или семидесятого года? Нас бы мигом в кутузку загребли. О нашем мире не говорим. Там нас ищут очень серьезные люди. И еще долго будут искать. А здесь вполне поверили благоглупостям о пьяной драке у ресторана. Ну, то, что в более ранних эпохах ты бы такого лечения не получил, полагаю, ясно. Надеюсь, уход здесь неплохой. Я заплатил немалые деньги, чтобы тебя перевели в отдельную палату и чтобы тобой занимался сам профессор Бронский.

— Откуда у вас здешние деньги? — обескураженно посмотрел на приятеля Чигирев. — Как вы могли вообще появится в этом мире в той одежде?

— Разумеется, не могли. Появился Алексеев в своей одежде, которая хоть как-то похожа на здешнюю. Он продал местному нумизмату несколько флоринов из моего кошелька, а на вырученные деньги купил соль. С этой солью я отправился в Москву Ивана Третьего и продал ее там местному купцу со скидкой в двадцать процентов. Мы спешили, у тебя был жар. На выручку мы смогли здесь сносно приодеться. Мы и сейчас иногда совершаем такие операции. Главное — не забываться и не обрушить здесь рынок старинных монет, а там — рынок соли.

— Ясно, — Чигирев на несколько секунд запнулся. — И что теперь?

— Доктор говорит, что ты скоро пойдешь на поправку.

— Нет, я о другом. Я о нас.

— Вообще-то профессор просил говорить с тобой только о приятных вещах, — заметил Басов.

— А все же? Ведь столько всего было.

— Давай решать вопросы по мере их поступления. Сейчас тебе надо вылечиться. Задача не из легких, учитывая, что тебе нужно играть роль человека этого времени. Кстати, выброси из головы слово «хреново». Оно не здешнее.

— А все же, что вы решили? Как будете действовать дальше?

— Посмотри правде в глаза. Мы, все четверо, слишком разные люди. Нас объединяет только то, что волей судьбы мы выброшены из своего мира. Но сейчас «окно» закрыто. Кроме нас, в открытых мирах других чужаков нет. Алексеев говорит, что он неоднократно отправлял разные боевые группы, но все они возвращались… кроме Селиванова. А с ним ты разобрался. Так что теперь мы предоставлены сами себе. Как ты помнишь, каждый из нас решил что-то свое. Крапивин уже ушел. Еще тогда, в лесу. Он сказал, что пошел защищать Русь от нашествия поляков.

— Ну я же говорил ему, что войско Лжедмитрия Первого только в малой части будет состоять из поляков, — вздохнул Чигирев. — На самом деле это реальная альтернатива развития Руси…

— По-моему, ему на это плевать, — усмехнулся Басов. — Он видит армию, пришедшую из-за рубежа и финансируемую на чужие деньги, и идет с ней сражаться. Знаешь, своя правда в этом есть. Но дело в другом. Вадим — крепкий мужик, который всегда твердо стоял на земле. И когда у него из-под ног выбили опору, он нашел себе другую. Не за ту Россию против чеченцев воевать, так за эту против поляков. Ему не важно, с кем сражаться. Ему важно найти правое дело, за которое надо биться. Это наши, это не наши. Вперед, на танки. Другого мира он не принимает.

— Какая глупость! — фыркнул Чигирев.

— Не меньшая, чем твои постоянные попытки превратить Россию в западноевропейскую страну. Просто вы нашли себе идею, за которую можно держаться, как держится хромой за костыль.

— Но должны же быть какие-то жизненные принципы. Нужно ведь иметь твёрдые ориентиры!

— Необязательно, — передернул плечами Басов.

— Но что будет с человеком, если у него выбить из-под ног опору?

— В принципе, он должен научиться летать, — усмехнулся Басов.

— А по-моему, он упадет.

— Вот поэтому ты и держишься. Мало тебе потерянной семьи и кинжала в бок? Хочешь еще за переустройство мира повоевать?

— Кстати, как мой сын? — вдруг встрепенулся Чигирев.

— Румян и весел. Я ему няньку нанял. Все в порядке. Скоро увидишь его.

— Спасибо, — Чигирев немного помолчал, а потом произнес: — Игорь, почему ты меня тогда оставил?

— Я не буду решать за тебя твои задачи. Это не нужно мне и не пойдет тебе на пользу. Решил поселиться в Средних веках сам расхлебывай кашу, которую заварил. Заодно и опыт приобретешь. По крайней мере, я надеюсь, что теперь-то уж ты не будешь выяснять отношения напролом. Средневековые рыцари — они, брат, только в романах восемнадцатого века благородны все поголовно. А на самом деле пропорции подлецов, дураков и святых во все века одинаковы.

— Тогда почему ты все же пошёл в дом?

— Жалко тебя стало. Ты же на явную смерть нарывался. И отговаривать тебя смысла я не видел. У тебя глаза, как у зомби, были. Не сволочь же я, в конце концов, чтобы человека от верной смерти не спасти.

— А потом оставил меня один на один с Селивановым.

— У вас были равные шансы. Все было по-честному.

— А если бы меня все же убили?

— Твои проблемы, — усмехнулся Басов.

— Ну спасибо. А все же, что бы ты сделал, если бы Селиванов меня убил?