Читаем без скачивания Жар ночи - Александра Хоукинз

Син рассмеялся, омыв ее лицо своим теплым, с ароматом бренди, дыханием. Она, не сдержавшись, вдохнула этот запах, украла частичку его.

— Бедная, милая моя колдунья… Как же ты, наверное, злишься, что впустила в себя не только мое дыхание, но и кое-что другое.

Если бы раскаяние было темным бездонным озером, Джулиана утонула бы в нем.

Она толкнула его в грудь, но этот гранитный памятник не сдвинулся с места.

— Я не просто злюсь, лорд Синклер, — я испытываю глубочайшее омерзение!

— Правда? Твои слова меня ранят, Джулиана. Но тебе сегодня не везет: я как раз настроен доказать, что ты не меньшая лгунья, чем я.

Прежде чем она успела как-либо среагировать, он присосался своими губами к ее губам; поцелуй был требовательный, деспотичный. Вожделение облизнуло ее плоть язычками невесомого пламени, вынуждая вспомнить, что Син владел ее душой и телом. Джулиана отчаянно застонала. Все, что их связывало, основывалось на бессовестном обмане. Если бы ему пришлось выбирать между нею и любимой сестрой, чаша весов, несомненно, склонилась бы в сторону родственницы.

Но она не могла его в том винить, поскольку сама сделала тот же выбор. И все же ей было больно.

Син оторвался не сразу, продлевая поцелуй, покусывая ее нижнюю губу.

— Скажи, почему Гомфри возомнил, будто он вправе к тебе прикасаться?

Еще не опомнившись от нежданного поцелуя, Джулиана лишь заморгала и не произнесла ни слова. Хватка его рук ослабла — он вновь припал к ее губам.

— Скажи. Объясни, почему я сейчас не должен вернуться в ложу и потребовать сатисфакции?

Лицо и шея ее побагровели: она поняла, какую игру затеял Син.

— Сейчас же отпусти меня! — И когда он попытался вновь угомонить ее поцелуем, она укусила его за нижнюю губу.

— Господи! Кровожадная ведьма! — Выпустив ее из своих железных объятий, Син поднес палец к губе, проверяя, не течет ли кровь, а затем укоризненно ткнул ее тем же пальцем в грудь. — Тебе нравились мои прикосновения, даже не спорь!

Спорить и впрямь было бессмысленно.

— Если еще раз полезешь ко мне с поцелуями, тебе придется прибегнуть к помощи хирурга, — пригрозила она, растирая онемевшие руки.

— Гомфри… — опять начал он.

Джулиана не могла поверить, что человек может быть настолько высокомерным и упрямым.

— Гомфри не должен тебя волновать. Равно как и я, между прочим. После того, что ты наделал, ты больше не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. Не твое дело, с кем и где я провожу вечера.

Син растерянно провел рукой по щеке, как будто сам впервые усомнился в верности своих решений. «Вот и хорошо!» — подумала Джулиана. Сердце ее не дрогнуло. Пусть хоть тысячу лет страдает — а все равно не искупит своей вины перед нею.

Он начал подступать к Джулиане, пока не загнал ее в угол.

— Ответь мне на один вопрос. Всего один: почему именно он? Почему Гомфри?

«Это не проявление заботы, — сказала себе Джулиана. — Это ревность: Син бесится из-за того, что я бросила его ради другого». Слава Богу, ей хватило ума не посвящать Сина в свои семейные неурядицы. Как же, должно быть, весело хохотали бы они с сестричкой, узнав о позоре, павшем на род Айверсов! Наутро весь ton уже судачил бы о том, что леди Данкомб расплатилась своей младшей дочерью в счет карточного долга.

О, сколько бы она дала, чтобы повернуть время вспять и вернуться в утро этого дня! Вместо того чтобы проехать мимо «Нокса», она бы велела кучеру остановиться, поднялась бы на крыльцо и потребовала, чтобы Син вышел к ней. Какое бы это было блаженство — положить конец их роману и разрушить все его планы!

Это позволило бы ей сберечь хоть жалкие крохи гордости.

Джулиана сердито сложила руки на груди.

— Ты задал три вопроса, но я не собираюсь отвечать ни на один из них. А теперь, с вашего позволения, меня ждет лорд Гомфри.

От одного имени этого человека у нее холодело в груди. Джулиане не хотелось возвращаться к нему, не хотелось слушать досужие сплетни. Будь у нее выбор, она ушла бы от обоих мужчин, воспользовавшихся ею.

Син схватил ее за руку.

— Мы еще не договорили.

— О чем нам говорить, Син? — спросила она. — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я плакала? Умоляла тебя? Валялась у тебя в ногах?

— Господи, да нет же! — Ее варианты, похоже, его возмутили. — Джулиана, — выдохнул он, в кои-то веки перестав излучать обаяние и остроумие, — не надо возвращаться к Гомфри. Ты же знаешь, какие о нем ходят слухи. Он… груб со своими любовницами. Ты слишком невинна, чтобы понять, какие извращенные желания движут некоторыми людьми.

Да уж, не сравнить с Сином и его братией.

Ходили слухи, что они собирались в клубах, где напивались до беспамятства, хвастали друг перед другом постельными победами и делали ставки, кто первым затащит в постель следующую жертву.

«Интересно, — с грустью подумала Джулиана, — внесено ли мое имя в их блокноты для записи пари?»

Неверно истолковав ее молчание, Син развернул ее лицом к себе.

— Послушай: ты не должна ничего доказывать ни моей сестре, ни Гомфри, ни всему этому треклятому высшему свету. Я уже и так знаю, что твоей смелости хватило бы на дюжину мужчин. Позволь мне вернуть тебя в семью.

Он жалел ее — и, право же, ее было за что пожалеть. Больше всего на свете Джулиане хотелось прижаться к нему, уткнуться лицом ему в грудь: в его объятиях она всегда чувствовала себя в безопасности.

Но вместо этого она отвергла его простертую руку и его предложение.

— Это очень великодушно с вашей стороны, лорд Синклер, учитывая, какую гадкую роль вы сыграли в этой истории.

Син изумленно вскинул брови.

— Я назвал тебя смелой, не так ли? Я ошибался. Более подходящим словом было бы «глупая», ведь последнему человеку, который меня оскорбил, я только что разбил лицо.

— Давай, бей! — Она широко развела руки, подставляя себя под удар. — Больнее мне уже не будет, ведь я влюбилась в вымысел!

Карие глаза ошеломленного Сина сначала помутнели, но мигом прояснели и с недоверием уставились на Джулиану.

— Значит, ты меня не любишь, — констатировал он.

— Больше не люблю, нет. Ненависть поглотила мою любовь. Вы победили. Отправляйтесь же праздновать свою победу!

— А что же Гомфри?

Она достаточно хорошо знала Сина, чтобы точно пустить в него последнюю отравленную стрелу.

— Я отдала предпочтение ему.

Син, закрыв глаза, кивнул.

— Хорошо. — Он прошел мимо нее и отодвинул кулису, отделявшую их от ложи. — Идемте, — сказал он своим друзьям.

Кулиса опять завесила проход, и Син испытующе взглянул на Джулиану. Внутри у той все сжалось: она ждала, что он скажет, ведь эти слова будут последними, которые она от него услышит. Джулиана не рассчитывала когда-либо увидеть его после столь безобразного расставания.