Читаем без скачивания Жар ночи - Александра Хоукинз

Глядя в окошко дилижанса, она пыталась вообразить свое будущее, и оно представлялось ей таким же мрачным, как улицы Лондона.

— Чудесный выдался вечерок! — позлорадствовал Гомфри. Он сидел напротив нее, закинув длинные ноги на ее скамью; грязные подошвы его ботинок задевали ее левое бедро.

— Вы не производили впечатления довольного человека, когда лорд Синклер расквасил вам нос.

Лорд Гомфри машинально притронулся к носу и насупился.

— Напрасно ты так часто упоминаешь Синклера. Если твоя собственная шея тебя не волнует, подумай о матери и сестрах.

Как ни досадно было это признать, граф был прав. Глупо было его провоцировать.

— Я ни в коем случае не хотела вас обидеть, милорд. Просто констатировала факт. Я действительно не понимаю, как вы можете считать «чудесным» вечер, окончившийся дракой с лордом Синклером.

Этим кротким извинением ей удалось умаслить его. Она даже увидела проблеск его белоснежных зубов в полумраке кареты. Он подался вперед и похлопал ее по коленке.

— Может, Синклер и действовал по наущению леди Гределл, но и своего не упустил. Он, должно быть, рассчитывал лакомиться тобой еще какое-то время, иначе с чего ему было злиться из-за того, что я тебя переманил? — Граф чуть ли не пел от удовольствия. — Вероломный удар, который я ему нанес, стоил небольшого кровопролития.

Джулиана откинулась на спинку сиденья и погрузилась во мглу. Последняя надежда вернуться сегодня домой умерла, когда она услышала, что граф велит кучеру ехать в особняк Гомфри.

Судя по всему, он вознамерился украдкой изменить условия своего соглашения с маркизой и был этим очень доволен.

По-прежнему злясь на Сина, граф решил отомстить ему, уложив Джулиану в свою постель. Сама мысль, что он может лишить маркиза чего-либо ценного, почему-то несказанно радовала лорда Гомфри.

Безвольно прикрыв веки, она наблюдала за уличной кутерьмой сквозь вуаль своих густых ресниц. Единственным мужчиной, познавшим ее тело, был Син. Поначалу она пугалась тех отзвуков, что он с легкостью пробуждал в ее теле, но вскоре научилась наслаждаться плотской любовью.

Интересно, все ли любовники одинаковы?

Смогут ли прикосновения лорда Гомфри разжечь в ней тот же огонь? Сможет ли граф заставить ее забыть соленый вкус плоти Сина, который она изведала, облизывая ему соски? Забыть запах его возбуждения, низкий блаженный хрип, который вырывался из его горла, когда семя покидало тело? Грудь сковывала нестерпимая боль, стоило ей вспомнить о предательстве Сина, об исполненных ненависти словах, которыми они бросали друг в друга.

Неужели все это была игра, неужели все то, что они испытали вместе, не имело для него никакого значения?

Джулиана готова была продать душу, чтобы узнать истину.

— Ты уснула. — Лорд Гомфри коснулся ее плеча властно, но в то же время, как ни странно, с нежностью. — Мы приехали, миледи.

Когда она вышла из кареты, он накинул ей на плечи манто и повел к двери.

— Вас не волнует?.. — Она тут же прикусила губу и пожалела, что заговорила об этом.

— Что меня не волнует? — Граф отворил дверь и пригласил ее пройти внутрь. — Ты, наверное, еще не до конца очнулась ото сна. Ты еще грезишь, дорогуша?

— Нет. Уже не грежу.

Она стояла во мраке, дрожа всем телом, и слушала, как лорд Гомфри запирает замки. Затем он прошел вперед — вероятно, чтобы зажечь свечу или лампу.

— Если ты хочешь что-то у меня спросить, спрашивай.

Чиркнула спичка — и свечка ожила трепетным огоньком. Она не сводила глаз с этого огонька.

— Вас не волнует, что Син опередил вас?

Лорд Гомфри хмыкнул в кулак. С серебряным подсвечником в руке он подошел к ней, купая ее лицо в отсветах огня. На губах его играла улыбка.

— Твоя наивность совершенно очаровательна, Джулиана. Ты притворяешься или тебе действительно удалось сберечь простодушие после всех тех гадостей, которые Синклер вытворял с твоим усладительным телом? — Граф взял ее за руку и поцеловал в висок. — Отвечаю на твой вопрос: нет, меня не волнует, что Син переспал с тобой первым. Осознание того факта, что он по-прежнему тебя хочет, но не может получить, поможет сделать наше сношение еще слаще.

— Вы заблуждаетесь. Син не хочет меня.

Граф пожирал ее глазами.

— Очаровательно, просто очаровательно! Я с радостью предвкушаю наше лето вдвоем, леди Джулиана.

Он подвел ее к лестнице.

— Кто знает, может, выплатив долг матери, ты останешься в моей постели уже по доброй воле.

«Ни за что!» — подумала она, но вслух ничего не сказала.

— Как правило, любовницы наскучивают мне через пару-тройку недель, — буднично обронил он тоном человека, абсолютно уверенного в своих непревзойденных постельных талантах и безграничной власти над женщинами. — Но если ты мне понравишься, я, возможно, не устою перед соблазном и позволю тебе задержаться.

Алексиус громыхнул пустой бутылкой из-под бренди о карточный стол.

— С меня хватит! — заявил он, глотая последнее слово. Попытка встать не увенчалась успехом.

После театра они с друзьями набились в карету и отправились прямиком в «Нокс». Официальным поводом празднования была долгожданная свобода — и от его сестры, и от подлых хитростей леди Джулианы.

Друзья хвалили его за то, что он с непринужденностью избавил себя от дамочки, скрутившей его член и сердце в замысловатый узел. С улюлюканьем залив ему в глотку бутылку лучшего в клубе коньяка, они уселись проигрывать свои состояния.

Фрост мутным взглядом смотрел на Алексиуса.

— Ерунда! Это всего пятая бутылка.

— Когда это ты стал слаб животом? — поддел его Вейн. Притом что на руках у него восседала пухлая шатенка, он сдавал карты и разливал бренди лучше всех присутствующих.

— Да не бренди хватит! — Алексиус фыркнул. — Игр. Не идет у меня сегодня карта.

— Лучше бы тебе остаться, — проворчал Хантер. — К утру я бы выиграл и твой особняк, и твою любимую лошадь.

Рейн наклонился, чтобы забрать бутылку бренди с соседнего столика. Пробку он извлек зубами, после чего с обидой в голосе произнес:

— Я думал, ты позволишь мне выиграть лошадь Сина!

Друзья рассмеялись, а Рейн пополнил опустевшие стаканы. Алексиус уперся обеими ладонями в стол, чтобы держаться прямо.

— А вы еще называете себя друзьями. Тем более надо кончать!

— Трус, — отозвался Фрост.

Алексиус, качаясь, как молодое деревце на ветру, встал из-за стола и ответил на оскорбление непристойным жестом, который все сочти уморительным.

Несмотря на поздний час, в «Ноксе» было людно. Алексиус перемещался по комнате, отталкиваясь от одного человека и врезаясь в другого: только так ему удавалось устоять на ногах. Дэр с Сейнтом подхватили его под руки, прежде чем он добрел до двери.