Читаем без скачивания Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко

Мне кажется, не сразу, но я поняла.

Я ощущала себя шинтоисткой, но лишь в той мере, в какой люди участвуют в официальных праздниках, в какой и я посещала храмы в Токио, Киото и на Хоккайдо. Но обрядов, особенно местных, деревенских, я почти не знаю. В ощущении себя частью общества я знала о Ками — божествах сил природы, и признавала ритуалы общения с природой. Признавала, что всё вокруг священно: небеса, земля, воды, выдающиеся люди и духи предков. Я осознавала необходимость единения с нацией, разделяла общую радость людей на праздниках, например, мацури, в которых принимают участие и души предков. Но почитание предков пришло из конфуцианства, в шинтоизме культа предков не было. Шинтоизм легко приспособился к конфуцианству, потом к буддизму, а сейчас и к христианству. Заповеди те же и очень просты. По их исполнению я уже могла считать себя христианкой. Мне очень нравилось очищение себя по выходным в садах возле храмов, а потом питьё воды из священных фонтанов из деревянных стаканчиков на длинных жёрдочках. Если бы в моей жизни не появились ты, а потом дети, ничто в религиозном плане не нужно было бы менять.

О, если бы дети не становились с пелёнок испорчены воспитанием взрослых! Я знаю, зачем детей воспитывают — дети не должны сломать дурной, часто архаичный мир, созданный взрослыми, имён которых мы можем и не знать. Детей приучают постепенно. Их убеждают, что в этом мире всё правильно. Наказывают, если дети в это не верят, запугивают, ломают силой. И доверяют действовать, лишь убив в ребёнке всё животворящее, что в мир принесла с собой душа его от Бога.

По чину и красоте богослужения, своей продуманной заботе о молящихся более всего влекло меня католическое христианство, и я бывала в католических храмах. В прошлом воплощении душа моя пребывала в теле близкой родственницы великого протестанта, то есть тоже христианки. Но в этой жизни мне открылся известный более двух тысяч лет, как его ни искажали, как ни боролись против него, единственный на сегодня путь к бессмертию души, засвидетельствованный самим Иисусом Христом. И я пойду по нему с тобой, мой любимый, потому что и ты с него, знаю, не свернёшь, какие бы испытания Господь тебе не ниспослал. Мы с тобой, если захочешь, по этому пути вечно будем идти вместе. Потому что: «Много званых, мало избранных». Это, только это — самое важное, что нам дозволено знать. Ведь жизнь продолжается и пребудет, по милости Божией, вечно. Православие ко мне воззвало и меня восприняло. Теперь и ты меня поймёшь.

Мой любимый! Я не умнее, не важнее и не лучше тех миллиардов людей, которые до нас в своих жизнях двигались по этому пути и достойно его преодолели. Принцессы принимали веру будущего супруга и становились королевами, чем же я лучше? Наши с тобой дети крещены в православии, принятом в твоей… В нашей с тобой стране. Крестил их глубоко почитаемый нами за чистоту своего сердца отец Николай. Главным для меня оказалось то, что православный от рождения и крещения ты, мой любимый, мой избранный. У меня замирает сердце и перехватывает дыхание от того, что в твоём доме…

Борис обнял и прижал к себе Акико, а она продолжала с текущими слезами тихо говорить ему то, что не могло больше носить и удерживать в себе её бедное сердце:

— В твоём доме почти двухлетний мальчик, родившийся первым, наш с тобой светловолосый и голубоглазый сын Константин, всеми своими чертами и, верю, характером так похожий на тебя, и его родная сестра София, Богом дарованная нам моя крохотная копия, в облике которой ты легко воспримешь мои детские черты. Я повторяюсь, прости. Перед нами открытый путь, и мы по нему пойдём. Сердце моё открыто, и я вбираю свет, звуки, запахи, просторное и могущественное дыхание этой страны. Я понимаю, что пожизненно должна Богу и этой великой стране за нас с тобой и за наших детей. Но не станем опережать события, и пусть да свершится предопределённое!

* * *

На край берёзовой рощицы, извивающейся вдоль берега речки Чесноковки, из остатков рассветного августовского тумана, зависшего между стволов деревьев, вышел по грунтовой дороге немолодой, невысокий, сильно загорелый человек в клетчатой ковбойской рубашке, подвёрнутых до икр белых полотняных штанах, похожих на матросские рабочие, и с тощим вещмешком за плечами. Выйдя из тумана, он оглянулся, усмехнулся и продолжил движение. Шёл он с удовольствием босиком, забавно семеня из-за утренней прохладности увлажнённой утренней росой земли. Связанные шнурками кроссовки, повешенные на посох на левом плече, покачивались в такт шагам.

Дорога привела к неглубокому броду, и человек аккуратно перешёл через дышащую лёгким паром речку, не замочив штанов. На самом берегу речки он остановился, улыбнулся своим мыслям снова и начертал концом посоха на песке иероглиф «Будда».

Из рощицы донеслись звонкие голоса перекрикивающихся детей, прозвонил велосипедный звонок. Человек отошёл от дороги и встал рядом с прибрежным кустарником. Ему не пришлось долго ждать, в брызгах воды и с визгом через брод промчались на велосипедах мальчик лет двенадцати и девятилетняя девочка. Они весело прокричали утреннее приветствие встреченному путнику, и он кивнул им в ответ. Разбегающиеся из-под колёс быстрые волны смыли иероглиф.

— А вот и они, новые мои подопечные- сказал сам себе Саи-туу. — Пора обучать Сергея и Элис, их ждёт большое будущее.

Он тряхнул головой и, снова засеменив босыми ногами, уверенно направился вслед за умчавшимися детьми по дороге к коттеджному посёлку, чьи разнопрофильные и разноцветные крыши виднелись за частоколом из вершин выросших пирамидальных тополей, обрамляющих небольшое богатое поселение. Двигался, бормоча или мурлыча что-то себе под нос.

На него оглянулся босой рыбак, тоже в закатанных штанах, дремавший над речкой на солнышке с единственной удочкой из длинного рябинового прута, по всему видно, человек явно не местного круга. Он сдвинул на макушку старую потрёпанную соломенную шляпу, повеял себе на горячую грудь расстёгнутой рубахой и вгляделся в одиноко движущегося путника. В улыбнувшемся рыбаке внимательный зритель, окажись он здесь, узнал бы автора притчи. Автор блаженно и устало прикрыл глаза, покачал головой из стороны в сторону, глубоко вздохнул и прошептал еле слышно:

— Ну, вот, и слава Богу!.. Я подарил вам и читателям много лет моей жизни. Наконец-то, я от всех вас, дорогих и любимых моих героев, освобожусь. И займусь теперь своими делами!

Авторское приложение к роману-притче «ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ» в помощь