Читаем без скачивания Последний довод королей - Аберкромби Джо

– У тебя две руки, – заметил Молчун, кутаясь в плащ старика.

Доу смерил его мрачным взглядом.

– Ты это о чем? Не собираюсь я ради маскировки отрезать себе руку, ты, кретин!

Ищейка посмотрел на Доу:

– Он говорит, что одну руку тебе лучше спрятать.

Доу невозмутимо протер грязным пальцем кружку, сделал глоток и со стуком поставил ее на место.

– Как ты можешь пить в такое время? – пробурчал Ищейка, стаскивая окровавленный плащ с мертвого мальчика.

Доу пожал плечами и подлил себе еще.

– Не пропадать же добру! И как ты там сказал? Ночка нынче холодная. – Его губы изогнулись в отвратительной ухмылке. – Черт! Умеешь ты, Ищейка, заливать. Меня зовут Крегг… – Он изобразил хромоту. – Вот, ранили в задницу в бою при Дунбреке. Ха-ха! Откуда ты этого набрался? – Доу хлопнул Молчуна по плечу. – Чертовски здорово придумано, а? Это называется… Забыл… Что же за слово?

– Достоверно, – подсказал Молчун.

– Точно! – Глаза Доу радостно вспыхнули. – Достоверно! Вот ты какой, Ищейка. Ты – достоверный ублюдок. Они бы поверили, даже если б ты назвался Скарлингом Простоволосым, зуб даю! И как тебя не корчило от смеха?

Ищейка его веселья не разделял. Ему не нравилось смотреть на распластанные по камням трупы; вдобавок его волновало, что мальчику без плаща холодно – дурацкая, конечно, мысль, учитывая, что бедняга лежал в луже собственной крови.

– Угомонись! – хрипло бросил он. – Сбрось этих двух в воду и ступай к воротам. Неизвестно, когда подтянутся остальные.

– Ты прав, вождь, ты прав, как скажешь.

Доу скинул оба тела в море, затем отцепил у колокола язык и тоже его утопил.

– Досадно, – проронил Молчун.

– Что?

– Что колокол испортили.

Недоуменно вытаращившись на Молчуна, Доу эхом повторил:

– Колокол испортили! Ты разговорчив сегодня, это ж надо такое ляпнуть! И знаешь что? Твое молчание мне нравится больше. Колокол испортили! Ты, парень, рехнулся?

Молчун пожал плечами:

– Южане скоро придут. Он бы им пригодился.

– Если им нужен этот гребаный колокол, пусть, мать их, ныряют в море и шарят по дну! – Доу подхватил копье одноглазого и, спрятав одну руку под украденный плащ, зашагал к воротам. – Колокол испортили… – мрачно пробормотал он под нос, – гребаные мертвые!..

Ищейка встал на цыпочки и снял фонарь. Развернувшись к морю, он поднял его вверх, прикрыл полой плаща – и открыл. Прикрыл – открыл. И так три раза. После этого он вновь повесил мерцающий фонарь на столб. Огонек казался таким крошечным, а надежд на него возлагалось много. Увидят ли его там, вдали, на море? Но других источников света у них все равно не было.

Ищейку глодал страх, что план вот-вот сорвется: что шум услышат в городе, что из открытых ворот выбегут пять дюжин карлов и в мгновение ока – вполне заслуженно – прикончат их троицу. Думая об этом, он жутко хотел отлить. Но из ворот никто не выскочил. Вокруг царили тишина и спокойствие, только колокол поскрипывал на столбе да холодные волны плескались о камни и деревянный причал. Все шло как задумано.

Из темноты, скользя по волнам, выплыла первая лодка. На носу сидел ухмыляющийся Трясучка; позади него, стараясь не шуметь, осторожно работали веслами человек двадцать карлов: лица у всех напряжены, зубы сжаты от усердия. От малейшего звона и клацанья металла о дерево у Ищейки замирало сердце.

На подходе к берегу парни Трясучки вывесили за борта мешки с соломой, чтобы причалить бесшумно, – этот трюк они придумали за неделю до ночной вылазки. Ищейка с Молчуном ловко поймали брошенные канаты и, подтянув лодку, крепко-накрепко примотали их к столбам причала. Доу стоял у ворот, небрежно привалившись к стене; Ищейка посмотрел в его сторону, и он едва заметно помотал головой. Значит, в городе тишь да гладь. Трясучка, пригибаясь, беззвучно вскарабкался на пристань.

– Отличная работа, вождь, – широко улыбаясь, прошептал он. – Все четко и аккуратно.

– Похвалим друг друга позже. Сейчас надо разобраться с остальными лодками.

– Ты прав.

К пристани, вывешивая мешки соломы, подплывали новые лодки с новыми отрядами карлов. Парни Трясучки помогали лодкам пришвартоваться, а людям – выбраться на пристань. За последние недели на их сторону перешло немало бойцов, которым были не по душе порядки Бетода, так что вскоре на берегу моря собралась внушительная толпа. Так много, что Ищейка с трудом мог поверить, что их никто не замечает.

Все точно по договоренности разбились на отряды. У каждого свой вождь и своя задача. Два парня, хорошо знающие Уфри, как когда-то делал Тридуба, начертили на земле план города, и воины назубок заучили расположение домов, улиц и переулков. Ищейка мысленно усмехнулся, вспомнив, как брюзжал из-за этого Черный Доу, но дело того стоило. Он присел у ворот, и люди безмолвными тенями пошли в город – по отряду за раз.

Первым вошел Тул с дюжиной карлов.

– Давай, Грозовая Туча, – сказал Ищейка, – главные ворота на тебе.

Тул кивнул.

– Это самая сложная работа, постарайся без лишнего шума.

– Все тихо, само собой.

– Тогда удачи, Тул.

– Без нее справимся. – И великан с отрядом поспешили в глубь темных улиц.

– Красная Шляпа, на вас – башня у колодца и прилегающие стены.

– Точно.

– Трясучка, ты со своими парнями несете дозор на городской площади.

– Будем бдительны, как совы, вождь.

Создавая не больше шума, чем дующий с моря ветер и бьющиеся о причал волны, отряды один за другим проходили через ворота в окутанный мраком город; каждому Ищейка давал задание и ободряюще хлопал по плечу. Последним шел Черный Доу в сопровождении суровых парней.

– Доу, на вас ратуша. Как и договаривались, обложите ее хворостом, но ни в коем случае не поджигайте, слышишь? Убивать никого без необходимости тоже не нужно. Пока что.

– Пока, само собой, не будем.

– И еще, Доу… – Тот обернулся. – Женщин не трогайте.

– За кого ты меня принимаешь? – Доу сверкнул в темноте зубами. – Что я тебе, животное?

Дело было сделано. Ищейка с Хардингом Молчуном и группой парней остались охранять пристань.

– Уф! – медленно кивая головой, сказал Молчун – высшая степень похвалы из его уст.

– Снимешь со столба колокол? – Ищейка указал вверх. – Думаю, он нам пригодится.

Мертвые! Грохот вышел на славу. Ищейка даже глаза прикрыл. Рука от кисти до плеча дрожала после единственного удара рукоятью ножа по колоколу. Среди стен, домов и оград Ищейке было неуютно. Он за свою жизнь не слишком много времени проводил в городах, а когда все-таки приходилось, радости в том было не много. Это случалось, когда он мародерствовал да разжигал пожары после осады. И еще когда валялся по Бетодовым тюрьмам в ожидании смерти. Ни то ни другое ему не нравилось.

Ищейка оглядел нагромождение сланцевых крыш, блестящие от дождя разномастные стены: старый серый камень, почерневшее дерево, грязная штукатурка. Такой образ жизни казался ему очень странным – спишь в коробке, каждое утро просыпаешься в одном и том же месте. От этих мыслей у него на душе стало неспокойно – хотя, казалось бы, куда уж, когда еще после колокольного грохота не отошел? Он, откашлявшись, опустил колокол на камни, решительно взялся за эфес меча, чтобы показать серьезность своих намерений, и начал ждать…

В глубине улицы послышались шлепающие шаги, вскоре на площадь выскочила маленькая девочка. При виде бородатых вооруженных мужчин во главе с Тул Дуру рот у нее открылся от изумления: она, похоже, никогда не видела людей даже в половину столь огромных. Чуть не поскользнувшись на мокрых камнях, девочка резко развернулась и собралась бежать в другую сторону, но внезапно заметила Черного Доу. Он сидел на поленнице, привалившись к стене, с обнаженным мечом на коленях. Девочка испуганно замерла.

– Все в порядке, малышка, – пробурчал он. – Стой, где стоишь.

Тем временем на площадь сбегалось все больше народу – женщины, дети, несколько стариков. Увидев Ищейку и его парней, люди ошеломленно застыли на месте. Звон колокола вытащил их из кроватей, поэтому все были сонные, с красными глазами, отекшими лицами, в кое-как наброшенной одежде. Каждый вооружился тем, что попало под руку: мальчик сжимал мясницкий нож; согбенный старик притащил с собой меч, который выглядел старше него самого; девушка с копной темных спутанных волос держала в руках вилы. Выражение ее лица напомнило Ищейке о Шари – до того, как он начал делить с нею ложе, она смотрела на него так же задумчиво и сурово. Он хмуро взглянул на грязные босые ноги девушки, надеясь, что ему не придется ее убивать!