Читаем без скачивания Вишнёвый чай - Stivi
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гермиона задумчиво уставилась на него, будто увидела впервые. И даже не догадывалась, что Малфой способен на что-то хорошее.
— Вы всегда оборачиваете обстоятельства себе на пользу?
Люциус пожал плечами.
— Глупо упускать удачу, когда она сама летит к тебе в руки.
— Что ж. Мне всё же пора, давайте выясним, что это за чай такой был, и я пойду.
Они вместе принялись рыскать в шкафчике на полках среди баночек с чаем. Десятки душистых ароматов тут же окутали их.
— Этот?
— Нет. Слишком резкий.
— А этот?
— Не-е-е-ет! Тот пах вишней.
— Точно?
— А вы сами разве не помните?
— Мы должны быть уверены...
— Стойте! Вот он!
— Который? С ягодами?
— Да!
Гермиона закрыла глаза и с наслаждением втянула носом аромат.
— Боже... До чего приятно пахнет! Что это за чай такой?..
Она открыла глаза и протянула руку, чтобы забрать банку и прочесть описание. И замерла. Весь облитый утренним светом Люциус сиял в обрамлении светлых волос, как серафим. Глаза отливали чистой лазурью, будто в них отражалось майское небо, а тонкие губы, словно нарисованные талантливым мастером... по ним просто невыносимо тянуло провести пальцем... или облизнуть...
Зачарованная небывалым зрелищем, Гермиона не видела, как Малфой смотрел на неё, забыв о чае. А он смотрел жадно, вглядываясь в каждую чёрточку, будто пытаясь навсегда запечатлеть в памяти. Взгляд скользил по приоткрытым губам, линии подбородка, скулам, вискам и снова возвращался ко рту.
— Гермиона... — его голос охрип, — у тебя здесь... немного кофе... испачкалась...
Люциус не очень хорошо помнил, чтобы было дальше. Он вроде выронил банку, и чайные листья усыпали пол, наполняя воздух сладковатым ароматом. Затем, кажется, скользнул губами по щеке мисс Грейнджер и поцеловал. Сначала осторожно, едва касаясь бархатистой кожи, а потом положил ладонь на затылок Гермионы и принялся пробовать её на вкус. Там, где испачкалась кофе, чуть ниже и, наконец, в самые губы. Люциус помнил её тихие стоны. Гибкое тело, придвинувшееся ближе. Приоткрытый рот, в который он ворвался, сминая её губы. Что-то звенело рядом, наверное, разбитая сахарница или молочник — не важно.
В какой-то момент они оказались на полу. Перед глазами мелькали белая шея, запрокинутый подбородок — Люциус уже не целовал — прикусывал, оставляя алые отметины и не обращая внимания на невнятные протесты Гермионы. Он глухо застонал сам, когда нащупал сквозь шёлковую блузку её грудь: нетерпеливо рванул так, что ткань треснула, и ошмётки ажурного бюстгальтера полетели в сторону.
Малфой одурел, когда пальцы Гермионы вцепились в его волосы, пригибая к себе. Он чуть не рычал от вседозволенности, лаская языком вызывающе торчащие соски и нежные полушария. С жадностью вдыхая потрясающий аромат женского тела, смешанный с запахом орхидей. На краю сознания внутренний голос ещё что-то вопил про моральный облик и срок в Азкабане за насилие, но тяжело дышащая ведьма под ним заглушала всё.
Люциус разорвал по шву юбку-карандаш, ту самую, что так его бесила. Гермиона не осталась в долгу: пуговицы на его рубашке градом брызнули во все стороны. Она быстро расправилась с ремнём и запустила руку прямо ему в брюки.
Едва её пальцы обхватили налитый кровью член, Люциус почувствовал, что если немедля не будет в ней — кончит и так. Он сжал запястья Гермионы, настойчиво укладывая её обратно на мраморный пол. И, стоя на коленях, на мгновение залюбовался, как красиво по серым плитам разметались каштановые локоны.
— Ведьма!
Люциус отодвинул полоску чёрных трусиков Гермионы и, с облегчением поняв, что она тоже готова, приставил член к лону.
— Я хотел тебя всё это время, — хрипло выдохнул Малфой. — С тех пор, как ты здесь появилась.
— Ах ты, старый извращенец, — мурлыкнула она. Провокационно облизнула губы и искушающе потёрлась о головку члена.
Это касание что-то взорвало в голове Люциуса. Он вошёл в неё так стремительно, что крупная дрожь удовольствия прошла по телу. И не останавливался до тех пор, пока не услышал, как Гермиона хрипло молит, чтобы он хоть чуть-чуть замедлился.
Люциус исполнил эту просьбу, глядя в её тёмные, затуманенные безумным возбуждением глаза. От неторопливых движений круглые груди упруго покачивались, заставляя кровь ещё быстрее бежать по венам.
— Нет... — вдруг выдохнул он. — Не могу...
Опустив пальцы на клитор, Люциус сжал другой рукой бедро Гермионы и снова взял быстрый темп. Он едва удерживал её: так она извивалась под ним. И так сладко было смотреть, как Гермиона стонет, бьётся и кричит, вцепляясь ногтями в его колено... Но боли Люциус не чувствовал: всё поглотила горячая волна блаженства, которая, казалось, облила с ног до головы, оглушила, ослепила.
Когда он немного пришёл в себя, Гермиона с совершенно опустошённым взглядом гладила его по растрёпанным волосам.
— А вот в другой раз, — тяжело дыша, сказал Люциус, — можно будет и помедленнее.
Он сел, оперевшись спиной на шкаф, и усадил инспекторшу на колени.
— А в другой раз можно будет в кровати? — прошептала ему на ухо Гермиона.
Люциус рассмеялся.
— Да хоть на перилах в гостевом зале. У меня большой дом.
* * *
Забытая всеми жестяная банка с рассыпавшимися листьями валялась на полу кухни. Один из ярких солнечных лучей скользнул по этикетке на боку, на которой можно было прочесть:
«Чай вишнёвый. Волшебный. Подходит для романтических встреч и свиданий. Открывает скрытое, выявляет тайное.
Внимание, побочный эффект: разнополых волшебников с сильными чувствами друг к другу притягивает навеки».
КОНЕЦ
