Читаем без скачивания Презумпция виновности - Лариса Матрос

«Пора бы ему уже вернуться», — подумала Инга Сергеевна, но, подавив волнение, стала рассматривать содержимое праздничного стола. Бросилась в глаза висящая над столом на стене большая картина, выполненная Игорем на большом белом листе, как и все, что он делал, талантливо, живо, с юмором и оптимизмом. Вверху большими разноцветными буквами написано: «Мы едем, едем, едем в далекие края». В центре изображено голубое небо с розовыми облаками. Разрезая их, мчится фантастической формы космический корабль, в открытой (без верха) кабине которого у руля сидит в костюме космонавта подчеркнуто сосредоточенный Игорь. На плече у него с вздыбленной от скорости шерстью сидит кот.

За Игорем в образе прекрасной амазонки, с большими белыми лентами от шляпы, путающимися в облаках, сидит Анюта, держа в руках собачку и попугая. За ней в костюме Красной Шапочки в обнимку с обезьянкой сидит Катюшка. За спиной у нее в рюкзаке-корзиночке- красивый петушок. Волнение из-за столь позднего отсутствия Игоря не давала женщинам в полной мере ощутить радость, которую хотел он внушить им, изрядно потрудившись над этим произведением.

— Побегу за Катюшкой, — шепнула Анюта и выскочила за дверь.

Инга Сергеевна устало села на диван. Она была рада этому минутному одиночеству и, закрыв глаза, попыталась спрогнозировать результат свидания Игоря с директором.

В это время вахтерша позвала ее к телефону, который находился этажом ниже. Звонил муж из Японии. Он радостно поздравил ее и назвал рейс своего прибытия в Москву. Ей стало хорошо и легко от этого внимания и заботы. Каждый звук в устах мужа выражал удовлетворенность успешной командировкой, радость, оптимизм, заботу о семье. И это дало ей уверенность, что все проблемы будут решены. «И потому, — подумала она, — с каким бы результатом ни пришел Игорь, сегодня будет большой праздник».

Она энергично встала с дивана, достала из сумки подарки, привезенные Катюшке. В это время счастливая, нарядная, с большим букетом цветов влетела внучка и бросилась обнимать и целовать бабушку. Инга Сергеевна нежно прижала к себе это прелестное существо, которое ей внушало ни с чем не сравнимые чувства. «Боже, какие проблемы и неприятности могут затмить счастье от присутствия этого чуда?!» — думала она.

— Бабушка, а ты долго будешь с нами? — повторила Катюшка свой постоянный вопрос, с которого она всегда начинала встречу с бабушкой, с того момента, как научилась говорить. Инга Сергеевна всякий раз, приезжая, отвечала Катюшке какой-то веселой историей, из которой следовало, что эти разлуки нужны только для того, чтобы следующая встреча была еще более веселой, радостной и продолжительной. И на сей раз, она посадила ребенка на колени и начала, придумывая на ходу, рассказывать очередную историю. Внучка прервала рассказ и попросила отвести ее в туалет.

Инга Сергеевна, взяв ее за ручку, подошла к комнате, где находился общий для всех унитаз с поломанным умывальником. Открыв дверь, она отпрянула от запаха нечистот. Она быстро взяла стоявший в углу горшочек внучки и вернулась с ней в их комнату.

— Бабушка, — расплакалась Катюшка, — я уже большая, я не хочу на горшочек. Я хочу, как все, в «туатлив».

Заслышав плач, в комнату вошла Анюта и, поняв, в чем дело, со слезами на глазах сказала:

— Мамочка, этот туалет меня сводит с ума.

— Доченька, ничего, доченька. Скоро ты избавишься от всего этого. А Катюшка даст мне слово, что она будет «ходить» только на горшочек, да? — наклонилась Инга Сергеевна к внучке и принялась помогать ей снимать штанишки. Анюта снова вернулась в кухню, а малютка, уже забыв обо всем, сидела на горшочке, как на стульчике, распевая какую-то песенку. Когда Инга Сергеевна, выждав время, принялась поднимать внучку с горшочка, в дверях появился Игорь.

Зять подошел к теще, приветливо поцеловал, поздравил, но Инга Сергеевна не слушала его, видя, что он совершенно потерян и измучен результатом разговора с директором, сообщение о котором пытается всячески оттянуть. Чтобы дать зятю возможность расслабиться, Инга Сергеевна вышла в кухню, где Анюта разогревала приготовленных Игорем днем цыплят табака.

Кухня, которая потому только так называлась, что там стояли две электрические плиты на четыре семьи, замызганностью и обшарпанностью напоминала сарай со все увеличивающимся числом неистребимых тараканов. Это помещение сейчас, как никогда ранее, вызвало чувство брезгливости и отвращения у Инги Сергеевны. «Боже мой, где я вижу свою прелестную дочь», — подумала она, тяжко страдая. Дочь, нарядная, в белоснежном кружевном кокетливом передничке, разрумянившаяся, склонилась над духовкой, смазывая цыплят аджикой.

— Пришел Игорь, — как могла бодро, произнесла Инга Сергеевна и быстро вышла из этого ненавистного помещения.

— Ну что? — влетела Анюта с вопросом.

— Да ладно, ну их… потом. Сегодня у нас праздник, — ответил Игорь неохотно.

— Как потом?… — воскликнула Анюта нетерпеливо. — Рассказывай.

— В общем, дело — труба, — сказал Игорь поникшим голосом, бухнувшись на диван. — Беспросветный отказ и, более того, мрачная перспектива.

— Что это за загадки? Говори ясно и понятно, — нервно произнесла Анюта, не щадя самолюбия мужа. Она села на диван рядом с ним, Инга Сергеевна села напротив на стул, а Катюшка, увлеченная бабушкиными подарками, тихо играла в своем уголке. Игорь явно нервничал и, видно, глубоко страдал.

Потом, собравшись, решительно встал с дивана, выпрямился во весь свой огромный рост и, приняв позу артиста разговорного жанра, стал в лицах излагать происшедшее в кабинете директора.

— Значит так. Сегодня, очевидно, в связи с поездкой за границу, директор был весел, добр и почти все решал положительно, о чем свидетельствовали веселые и довольные лица выходивших от него передо мной. Это также явилось одной из причин, почему я «вычислил», что мне лучше попасть к нему сегодня, под его хорошее настроение. Потому я и ждал до конца приема. Директор, увидев меня, ранее непосредственно никогда у него не бывавшего, встал из-за стола, поздоровался за руку и пригласил сесть не там, куда я направился, то бишь к официозному столу, а в углу его большого кабинета, где стоит небольшой столик с двумя креслами, на одно из которых я сел. Сам директор, уже изрядно уставший, с вопросом: «Ну, что беспокоит молодые таланты в условиях перестройки?» развалился в кресле напротив.

Инга Сергеевна чувствовала внутреннее раздражение по поводу неуместного шутовства зятя, но, понимая, что это своего рода маска, которая позволяет ему «маленькую трагедию» превратить в фарс, чтобы поддержать в доме праздничное настроение, настроилась проявить терпение и внимание.

— Итак, уважаемая публика, если вопросов нет, переходим к самому главному, — продолжал Игорь. — Я дал директору в руки заявление с другими необходимыми документами, вкратце изложив суть моего прихода. Директор пробежал глазами бумаги, и, когда он после этого обратил свой взор на меня, сердце мое упало. Я увидел перед собой лицо другого человека. Он встал с кресла и, вышагивая нервно туда-сюда перед моим носом, злобно воскликнул: «Ты кто такой, что тебе предложили персональный контракт на три года для работы в Штатах? Ты что, самый известный в институте? И вообще, что это еще за личные контракты? Пусть они напишут в дирекцию института, предложат сначала заключить контракт с институтом, а потом посмотрим, кого послать».

Тут я с достоинством, обретенным в перестройку, позволил себе вставить комментарий, — сказал Игорь. — «Я сам читал выступление президента Академии наук, — сказал я, — о том, что поездки молодых ученых для работы по контрактам в другие страны, в том числе в Штаты, рассматриваются президиумом как явление положительное и будут поддерживаться». Это вызвало у директора насмешку. «Вот и иди в президиум Академии, если они такие добрые», — ответил он с сарказмом. — «Так я был там, — воспроизводил Игорь нервно диалог с директором, — они мне сказали, что проблем с оформлением никаких нет, нужна только ваша подпись как директора института, где я непосредственно работаю», — промычал я, чувствуя, что хрупкое мое достоинство предательски покидает меня. — «Ха-ха, — рассмеялся директор искусственно, — они хотят всю ответственность свалить на меня. Нет, не выйдет. Да и вообще они в этом не указ. Сейчас у нас на дворе что? — спросил директор, остановившись и издевательски глядя мне в глаза. — Правильно, — ответил он сам себе, — перестройка. И каждый институт имеет полную самостоятельность в кадровой политике. Так что я против категорически».

Игорь сделал паузу, посмотрел на сидящих напротив женщин и с иронической улыбкой спросил:

— Ну как, интересно? Продолжать в том же духе или изложить и без того вам уже ясное заключение?

Анюта, потупив голову, ничего не ответила, а Инга Сергеевна с усмешкой отозвалась словами известной песни Галича: