Читаем без скачивания Ночь волка - Фриц Лейбер

— Гасси, у компьютеров нет схемы для размышлений. Они не запрограммированы на созерцательный умственный труд. У них есть схемы для решения определенных задач.

— Ладно, ты ведь признаешь, что у них есть схемы для решения задач — как и у человека. Я утверждаю, что если они оснащены для мышления, то должны думать. Если у чего-то есть крылья, оно должно летать.

— Включая чучела сов, позолоченных орлов и дронтов[5], а также аэропланы, работающие на дровах?

— Может быть — при определенных обстоятельствах. Когда-то действительно существовал аэроплан, летавший на дровах, Фэй, — продолжал Гастерсон, для большей выразительности размахивая руками. — Я действительно думаю, что у компьютеров есть сознание. Просто они никак не могут сказать нам об этом. Или, может быть, у них нет для этого причин, как у маленького шотландца, который не произнес ни слова до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать, и все считали, что он глухонемой.

— Почему же он не произнес ни слова?

— Потому что ему просто нечего было сказать. Или, Фэй, возьмем индусских факиров, которые сидят без движения, не говоря ни слова по тридцать лет либо до тех пор, пока их ногти не отрастут до соседней деревни. Если индусские факиры способны на это, то и компьютеры тоже!

Сморщившись, будто раскусил лимон, Фэй ненавязчиво осведомился:

— Гасси, ты говорил, что работаешь над романом о безумии?

Гастерсон свирепо нахмурился.

— Теперь ты издеваешься, — обвинил он Фэя. — Причем гнусно издеваешься.

— Ну извини, — сказал Фэй с легким раскаянием. — А теперь, когда ты все разнюхал, как насчет того, чтобы испытать щекотун?

Он взял блестящий предмет со срезанным концом и, как бы искушая, подсунул его Гастерсону под нос.

— С какой стати? — спросил Гастерсон, отступая назад. — Фэй, я по уши занят работой над книгой. Меньше всего бы хотелось, чтобы что-то отвлекало меня, заставляя слушать всякую чушь и делать массу бесполезных вещей. «Кильватер Финнегана» — кому нужна эта мешанина с раздутой репутацией?

— Черт подери, Гасси! Но ведь это была в первую очередь твоя идея! — заорал Фэй. А затем, сдержав себя, добавил: — Я думаю, что ты был одним из первых, кто додумался до этого замечательного прибора.

— Может быть и так, но с тех пор я еще поразмыслил, — в голосе Гастерсона послышались торжественные нотки, — и пришел к очень оригинальному и стоящему выводу. Фэй, когда человек забывает сделать что-то, это происходит потому, что в действительности он этого делать и не хочет, или потому, что в его подсознании все перемешалось. Ему следует воспринять это как сигнал опасности и разобраться в путанице, а не нанимать на работу человека или механизм, которые будут ему обо всем напоминать.

— Вздор, — изрек Фэй. — В таком случае у тебя нет необходимости вести рабочий дневник и вообще делать любые записи.

— Может быть, и нет, — неуверенно согласился Гастерсон. — Над этим мне тоже надо будет подумать.

— Ха! — Фэй издевательски ухмыльнулся. — Нет, я скажу тебе, в чем твоя беда, Гасси. Ты просто боишься этого нового изобретения. Ты до такой степени забил свою голову рассказами ужасов о машинах, у которых развивается мозг и которые завоевывают мир, что боишься обыкновенного миниатюрного магнитофона, снабженного часами. — И он резким движением ткнул им в сторону Гастерсона.

— Может и так, — согласился Гастерсон, стараясь не отпрянуть. — В самом деле, Фэй, эта штука так отражает своим глазом свет, словно у нее есть мысли. Плохие мысли.

— Гасси, ты кретин, у него нет глаза.

— Сейчас нет, но в нем что-то светится, а значит, глаз может появиться. Это Чеширский Кот наоборот. Помнишь, Фэй, «Алису в стране чудес»? Чеширский Кот постепенно исчезал до тех пор, пока не пропадали даже зубы и оставалась лишь улыбка. Эта штука начнет с неприятного свечения, затем появится глаз, и вот с этого все и начнется. Если бы ты стал на мое место и взглянул на самого себя с этой штуковиной в руках, ты бы понял, что я имею в виду. Но я не думаю, что компьютеры развивают разум, Фэй. Я просто думаю, что они разумны, потому что у них есть элементы мозга.

— Ха-ха! — насмехался Фэй. — Все, имеющее материальную сторону, имеет и духовную сторону, — нараспев выговаривал он. — Все, что есть тело, есть также и дух. Гасси, этот сомнительный метафизический дуализм стар, как мир.

— Возможно, — согласился Гастерсон, — но помимо этого сомнительного дуализма у нас все еще нет иного объяснения человеческому разуму. Разум — это желе из нервных клеток и вместе с тем — ничем не ограниченный полет мысли. Что это, если не дуализм?

— Сдаюсь, Гасси. Но ты ведь собираешься испытать щекотун?

— Нет!

— Но, черт подери, Гасси, практически мы сделали его только для тебя!

— Извини, но я и не подойду к этой штуке.

— Тады подойди ко мне, — раздался за ними сиплый голос. — Сегодня ночью я жалаю мужчину.

В дверях стояла хрупкая фигурка в коротком серебряном плотно облегающем тело платье. У этого существа была золотистая челка и самое высокомерное курносое лицо в мире. Вкрадчивой походкой создание направилось к ним.

— Бог мой, Вина Видарссон! — завопил Гастерсон.

— Дейзи, это потрясающе, — зааплодировал Фэй, подходя к ней.

По ходу она отодвинула его в сторону движением бедра.

— Не тебя, крысенок, — с придыханием произнесла она. — Я желаю настоящего мужчину.

— Фэй, это я предложил лицо Вины Видарссон для маски красоты, — сказал Гастерсон, обходя жену и грозя пальцем. — Только не говори мне, что «Трикс» тоже об этом подумала.

— Что же еще они могли придумать? — рассмеялся Фэй. — В этом сезоне секс — это ВВ, и никто другой, девушка с остроконечной грудью.

Странная усмешка мелькнула на его губах, мышцы его лица судорожно сократились, и тело слегка дернулось.

— Послушайте, ребята, мне надо уходить. Осталось ровно пятнадцать минут до второго комендантского часа. Прошлый раз мне пришлось бежать, и у меня была изжога. Когда вы собираетесь переехать вниз, ребята? Я оставлю щекотун Гасси. Поиграй с ним — и привыкнешь. Пока.

— Слушай-ка, Фэй, — с любопытством в голосе окликнул его Гастерсон, — у тебя что, развилось абсолютное чувство времени?

Фэй широко улыбнулся, стоя в дверях, — слишком широкая улыбка для такого маленького человечка.

— А мне это и не нужно, — мягко сказал он, похлопывая себя по правому плечу. — Мой щекотун сказал мне об этом.

И он закрыл за собой дверь.

Стоя рядом, они наблюдали, как он степенно и важно пересекает мрачный, неприветливый парк. Гастерсон задумчиво произнес: