Читаем без скачивания Небесный механик - Петр Крамер

Ева опять занервничала. Голоса были мужские, и кажется, они приближались, доносясь из-за угла. А вдруг это хозяин вместе с русским решил заглянуть в хранилище? Вышли из кабинета и направляются сюда… Если что, можно сослаться на недомогание, объяснив тем самым открытое окно. А разговор с Маргарет в зале снимет все подозрения.

Она отступила от стены и сделала шаг в сторону спальни Кетти, напряженно прислушиваясь.

Нет. Голоса раздаются из кабинета Бремена. Видимо, дверь осталась открыта, а разговор вдруг пошел на повышенных тонах – отсюда обманчивое впечатление, будто мужчины перемещаются по коридору. Ева решила убедиться в этом и двинулась вперед. Осторожно выглянула из-за угла. Коридор в западном крыле опоясывал этаж и имел два выхода в зал: через балкон и боковую лестницу.

Ну вот, все, как она и предполагала. Дверь в кабинет была приоткрыта. На столе у Бремена горела лампа, локоть хозяина опирался на зеленое сукно. В щель между наличником и дверью также были видны ноги Аскольда, сидящего в кресле напротив стола.

– И вы ему отказали? – уточнил русский.

– Да!

– Почему решили рассказать об этом мне?

– Я… – Голос у Бремена был очень взволнованный. – Вы можете защитить меня и мою семью?

– Такой вопрос не решается за пятнадцать минут до конца приема. Обычно вы провожаете…

– Черт с ними! – Бремен дал петуха. – Гостей проводит жена. Умоляю вас, Пантелеев, подумайте прямо сейчас. Мне нужны гарантии! Только вы и…

Русский резко поднялся из кресла, повернулся к двери. Ева отпрянула за угол. Но прежде чем дверь в кабинет захлопнулась, Бремен с придыханием произнес:

– Уверен, гибель Ларне под колесами дилижанса – спланированное убийство! Это они…

Ева затаила дыхание. И что все это значит? Раньше она не видела хозяина особняка в таком состоянии. Он хороший семьянин, заботливый отец и знаток искусств. Респектабельный господин, у которого консультируются музеи. У него своя приличная коллекция дорогих картин и прочих исторических ценностей, связи на аукционах. Впрочем, на подпольных тоже. Но кто не без греха?

Сердце быстро билось в груди. Больше медлить нельзя! Ева вернулась к двери в хранилище и надавила на потайную впадину.

Комнату, где она уже однажды побывала с Кетти, заполнял мрак. Надо отдать должное юной дочери хозяина, которая рассказала Еве все про особняк и даже показала, где находится фонарь. Собственно, Кетти сыграла главную роль в приготовлениях Евы к краже. Девочке всегда хотелось иметь старшую подругу. Они познакомились случайно на выставке импрессионистов, где Ева присматривала жертву среди коллекционеров. Но получилось так, что Кетти сама навязалась, затем представила ее родителям – Маргарет была очарована общением с баронессой, Рудольф поражен ее познаниями в живописи. В общем, Ева сумела произвести впечатление. Последним доводом стал титул, которым она владела по праву.

Она сняла с крючка на стене фонарь, чиркнула спичкой, убавила яркость в горелке и, прикрывая свет полой жакета, подошла к сейфу.

А ведь ей, когда выходила замуж, было столько же, сколько сейчас крошке Кетти. Но почему-то кажется, прошло не пять лет, а целая вечность. Жизнь упрямо заставляла Еву учиться на своих ошибках. Не будь она тогда столь наивной девочкой, попавшей в безвыходное положение, возможно, поступила бы иначе и сейчас не стояла бы здесь, расплачиваясь за долги покойного мужа.

Она коснулась циферблата механического замка на дверце огнестойкого сейфа, вмурованного в стену. Легко набрала комбинацию, подсмотренную в блокноте на столе в кабинете Бремена, и отомкнула замок.

Денежные ассигнации, перетянутые лентой, лежали в верхней ячейке, на полке ниже – пара шкатулок с драгоценностями, какие-то письма… Все это мелочь. Картины – вот истинная ценность. Похищенные и после выкупленные на подпольных аукционах ценнее вдвойне.

Ева потянулась к картонному тубусу, куда обычно запаковывают полотна, но вдруг остановилась, вновь вспомнив о Кетти. Одно дело – украсть картины у какого-нибудь противного старика, другое – обмануть ни в чем неповинного ребенка, из дружеских чувств доверившего тебе свои и отцовские тайны…

Кетти нравилась Еве, с ней было легко, с ней она чувствовала себя старшой сестрой.

Ее начало лихорадить от отвращения к себе. Неужели проснулась совесть? У Кетти все будет хорошо. Ну поругают, может быть, накажут как-то. В любом случае она не станет беднее. Папа заработает и купит новые картины. На ошибках учатся, пусть эта будет ее единственной.

Ева решительно взяла тубус, но услышала шорох шагов в коридоре и, погасив фонарь, отступила в противоположный от сейфа угол, где на огромном, почти в два человеческих роста, мольберте под старой продранной портьерой стоял незаконченный неизвестным художником семейный портрет Бременов. Это было единственное место, где можно укрыться на некоторое время. А потом, если хранилище не запрут, она тихо выскочит в коридор и оттуда улизнет через окно.

Сквозь дыры в портьере виднелись вход в хранилище и две фигуры, тихо переступившие порог.

Если это Бремен и русский, почему они молчат, не зовут на помощь слуг, а крадутся, будто воры?..

Недоброе предчувствие охватило Еву. Фигуры были одинакового роста, высокие, крепкие, выглядели сильнее, чем Аскольд, и в их движениях было что-то хищное, словно они не люди, а звери в человеческом обличье. А ведь русский силой не обижен. Чего нельзя сказать о Бремене – приземистом пожилом мужчине, давно не бравшем в руки гири и гантели.

Яркий узкий луч фонаря мазнул по портьере, за которой пряталась Ева. Она чуть не выдала себя, вовремя подавив желание бежать. Неизвестные грабители направились к сейфу. На них были маски, скрывавшие лица, и котелки. Один опустился на колено, поворошил бумаги на полках и обернулся, снова направив фонарь на портьеру.

И тут в коридоре прозвучал голос Бремена:

– Кто здесь?!

Метнувшийся луч выхватил из сумрака лицо хозяина особняка, замершего в проеме, заставил его зажмуриться и закрыться руками. Что-то свистнуло, рассекая воздух, – Бремен вздрогнул, захрипел, по-прежнему заслоняясь ладонями от света. Только теперь в одной из них торчала черная рукоять метательного ножа, пригвоздившего кисть к шее.

Ева многое повидала в жизни, но сейчас вскрикнула. Бремен начал заваливаться назад, сумел сделать шаг и налетел спиной на стену в коридоре, после чего сполз на пол. Его белоснежная рубашка начала пропитываться кровью, и только тогда Ева окончательно осознала, что хозяин особняка мертв.