Читаем без скачивания Митина азбука - Людмила Плешивцева

Пчела работала. Она пила нектар, чтобы потом получить из него мёд.

Когда пчёлка насытилась, то, с трудом поднявшись, расправила крылья и полетела туда, где её ждали другие пчёлы. Мальчишка помахал ей вслед и вдруг почувствовал, что кто-то ползёт по его руке. Он осторожно приподнялся и увидел божью коровку, деловито снующую по запястью.

– Куда ты путь держишь, небесное создание?

А божья коровка подняла красные в чёрную крапинку надкрылья, расправила прозрачные серебристые крылышки, искоркой блеснувшие под лучом солнца, и, даже не взглянув на маленького человека, чья рука послужила ей взлётной площадкой, улетела. Тоже, видимо, по каким-то делам.

Над цветами кружили бабочки-капустницы: белые и жёлтые, маленькие и большие. Они перепархивали с цветка на цветок, с травинки на травинку, будто играя друг с другом. Но, видимо, в этом порхании тоже был какой-то смысл.

Мите надоело лежать, и он поднялся с травы. Прямо перед ним, на тропинке, сидела лягушка, маленькая, с розовым брюшком и чёрными крапинками на спине. Мальчик хотел было взять её в руки, но она прыгнула в траву, а на её месте появился муравьишка, пытавшийся утащить веточку, в несколько раз большую, чем он сам.

Видимо, ему было очень тяжело, потому что он вынужден был постоянно останавливаться и пристраиваться то с одной, то с другой стороны к своей ноше. При этом его лапки забавно шевелились.

Через некоторое время к трудяге подбежали два его товарища. Втроём они схватили веточку и потащили её вместе. Мальчик последовал за ними. По дороге к этим муравьям присоединялись другие. Казалось, они о чём-то переговариваются друг с другом. Почти у каждого была своя ноша. Остальные или помогали другим, или спешили по своим делам. Все были чем-то заняты.

Митя с интересом наблюдал за открывающимся перед ним миром. Иногда ему казалось, что муравьи ссорятся. Не приходя к согласию, куда тащить веточку, начинают её друг у друга отнимать. Но всё же они продвигались вперёд.

Вот показался муравейник. Навстречу сородичам поспешило всё семейство. Дружно подхватив груз, насекомые быстро втащили веточку на вершину своей крепости. Так же быстро груз исчез внутри сооружения. Вокруг множества норок и ходов сновали неутомимые труженики. Митя постоял еще какое-то время у муравейника, пытаясь угадать в копошащейся массе своего знакомого, но не смог. Ему показалось, что он мешает этим удивительным существам, пугает их, поэтому поспешил вернуться на своё место в траве.

Над ним синело огромное небо, по которому плыли белые причудливые облака.

Одно их них очень напоминало человеческое лицо. Если это было лицо, то оно принадлежало великану – таким огромным казалось облако. Вот глаза, нос, уши, борода…

Мальчик вдруг подумал, что, может быть, этот великан смотрит на землю, видит его, Митю, бабушку, которая трудится в огороде, других людей.

– Наверное, – думал он, – мы здесь, на земле, похожи на муравьёв. Вот так же, как я следил за муравьями, так этот великан следит и за мной, и за бабушкой, и вообще за всеми людьми. Для него муравьи, пчёлы, человек – одинаковые существа, живущие на земле. И он, наверное, думает, почему все что-то делают, а я на траве валяюсь.

Мальчик быстренько вскочил на ноги и побежал помогать бабушке.

А вечером он смотрел на звёздное небо и думал о том, что земля и небо тоже едины, что всё – всё в мире связано между собой, и поэтому всем надо жить дружно и жалеть друг друга. С этими мыслями он и уснул.

Жалость

Сегодня Мите нездоровится. Болит горло. Бабушка с самого утра заставляет его пить горячее молоко, полоскать горло горьким отваром, без конца измеряет температуру, а самое неприятное – не разрешает вставать с постели. Скукотища.

– Бабуль, ты новую сказку обещала, помнишь?

– Помню, помню. Вот только носки с горчицей наденем тебе на ноги, тогда, так и быть, расскажу новую сказку.

Митя очень не любил носки с горчицей. Ногам становилось жарко, а ему не только не разрешали выставлять их из-под одеяла, но и укутывали еще сильнее.

– Надо пропотеть, тогда вся хворь с потом-то и выйдет, – приговаривала бабушка.

Здесь не посопротивляешься. Тем более что бабушка во время этой процедуры не уходила, а усаживалась рядом в своё любимое кресло, следила, чтобы Митя не раскрывался, и рассказывала сказки или истории, которые придумывала сама.

– Ну что, готов слушать сказку?

– А про что? Как она называется? – прохрипел Митя.

– Как называется, пока ещё не знаю. Может быть, «Жалость».

– Жалость? – переспросил Митя. – Почему жалость?

– А вот слушай.

И бабушка, удобно устроившись в кресле, начала свой рассказ.

– В одной семье родились две девочки. Одну из них родители назвали Жалость, а другую – Жестокость. Имена эти никого не удивили, потому что не имели того значения, которое приобрели в наши дни.

Сёстры были совсем крохотными, когда в доме их родителей появилась старушка по имени Мрачность, умевшая предсказывать будущее. Она всегда была угрюма и недоброжелательна, поэтому, подойдя к кроватке, в которой спали сестрёнки, предрекла, что девочка с именем Жалость будет очень доброй, но от чрезмерной доброты и сострадания к чужим бедам сердце её быстро истончится, износится, и она умрёт еще молодой. А вот вторую, Жестокость, не будут волновать и трогать беды других людей, поэтому сердце ее будет крепким и здоровым, вот только счастливой ей не бывать.

Услышав столь мрачное пророчество, родители расстроились, но весть о роковом предсказании дошла до другой старушки, жившей в соседнем селении. Это была предсказательница по имени Светлость. Она постаралась успокоить родителей и предрекла, что всё можно будет поправить при двух условиях. Первое из них – чтобы о Жалости и её доброте не забыли те, кому она поможет. А второе – чтобы Жестокость хотя бы раз кого-то пожалела.

Шло время. Девочки росли. Всё было так, как предсказала Мрачность.

Жалость была очень доброй. Все силы своей души отдавала обездоленным и нуждающимся в сочувствии, помощи. Сердце её постоянно сжималось от сострадания, болело за всех и становилось всё слабее. Но она была счастлива, когда видела, что сумела помочь ещё одной страждущей душе.

А вторая сестра, Жестокость, ни за кого не переживала, жила в своё удовольствие. Не жалела даже собственных родителей, которые очень рано один за другим ушли из жизни.

Сердце Жестокости было крепкое и здоровое. Вот только счастья эта сестра не знала. Всё время была чем-то недовольна.

Так и жили сёстры. Несмотря на то что были очень разными, жили дружно. Ведь Жалость не умела ссориться. Она никогда не обижалась на сестру, любила её, во всём уступала. Жестокость же принимала такое отношение к себе как должное и любила только себя.

А сердце Жалости слабело. Однажды она не смогла подняться утром с постели. Сестра время от времени подходила и спрашивала, не надо ли той чего. Делала это не из сочувствия, а потому, что так было положено.

Однажды в открытое окно их комнаты залетел голубь, опустился на подоконник и стал ворковать на своём голубином языке. Жалость узнала его. Нынешней зимой она спасла несчастного от голодной смерти. Его клюв злые мальчишки обмотали нитками, и он не мог не пить, не есть. Уже умирающего, его подобрала Жалость. Сейчас он сидел на подоконнике и, казалось, хотел что-то сказать.

Девушка слабо улыбнулась, как бы извиняясь, что уже ничем не сможет помочь, и попросила сестру насыпать на окошко хлебных крошек.

– Опять жалеешь? Хочешь, чтобы твоё сердце прямо сейчас остановилось? Ничего с этой птицей не случится, найдёт что поклевать на улице, – проворчала та, но просьбу все же выполнила.

И случилось чудо. Жалость вдруг почувствовала небольшое облегчение. А у Жестокости, смотревшей на подбирающего крошки голубя, как-то странно блеснули глаза.

Когда Жестокость в следующий раз заглянула к сестре, то в тот же момент на окошко приземлились синички. Их тоже лютой зимой спасла Жалость. И опять больная попросила Жестокость о милости.

– Покорми и их, сестра, пожалуйста. Они, возможно, голодны. Дай им немного льняного семени.

Не хотела и их кормить бессердечная девушка, но подумала, что сестра скоро умрет, почему бы не выполнить её последнюю просьбу.

Когда она кормила птичек, то заметила среди них одну слабенькую, без лапки. Ей не досталось зёрен: их едва хватило здоровым птицам. Бедняжка раскачивалась на одной тоненькой ножке и открывала клювик, будто пыталась сказать: «Ну оставьте мне хоть одно зёрнышко». В её маленьком тельце сердечко билось так сильно, что пёрышки в этом месте слегка подрагивали. Тут что-то произошло с сердцем Жестокости. Она принесла горсть зёрен и высыпала перед бедной птичкой. Та, склевав зерно, не улетела вслед за подругами, а, взмахнув крылышками, взлетела на створку окна и запела чудесную песню. Ту самую, которой после долгой зимы её подруги-синички встречают солнышко и весну. Она будто благодарила девушку, а может, так отдавала кусочек своего сердца той, которая спасла её зимой от лютой гибели. И случилось ещё одно чудо. На щеках больной сестры появился румянец. Она улыбнулась. А Жестокость вдруг почувствовала, что там, где находится сердце, у неё что-то шевельнулось.