Категории
Самые читаемые
💎Читать книги // БЕСПЛАТНО // 📱Online » Проза » О войне » Вестовой - Семен Шмерлинг

Читаем без скачивания Вестовой - Семен Шмерлинг

Читать онлайн Вестовой - Семен Шмерлинг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13
Перейти на страницу:

Вернувшись в казарму на Песчанке, Осип с горечью передал этот разговор Ивану Балину. Хотя Иван был на несколько лет старше Осипа и должность занимал немалую, шутка сказать, командир кавэскадрона, он дружески любил Казачка, ловкого, смелого и веселого артиста, да еще и доброго, щедрого парня. Казачок охотно делился с однополчанами своими заработками, а уж дружка Ивана, широкую натуру, любителя пустить девицам пыль в глаза, никогда не забывал.

Выслушав Осипа, Балин гневно сверкнул глазами:

— Ишь ты, хозяин-барин, так и норовит семь шкур содрать с трудящегося человека. Все ему мало. А ты, Оська, не поддавайся, гни свое. Ежели еще станет прижимать, хряпни ему прямо по буржуйской морде. А коли опять хвост поднимет, скажи нам, можно и шашкой поиграть…

Осип грустно кивал головой. Конечно, ребята его не выдадут, помогут. Если туго придется в цирке, сам Аксенов станет на его защиту… Только ведь есть у старика Воргулева своя правда. Хочет, чтобы я работал, искал. Да и никакой он не буржуй. Своего положения руководителя труппы добился долгим изнурительным трудом. Еще в прошлом веке работал он у знаменитого циркового антрепренера Эразма Стрепетова. Был отличным борцом, да и теперь прекрасный рефери, борцовский судья, а также недурственный клоун, ну и, понятно, осанистый шпрехшталмейстер, красиво и звучно объявляющий номера и исполнителей. Голова у Воргулева что надо. «С изюминкой», — так говорят старые циркачи.

«Эх, мне бы его голову и грамотность! Тогда бы я, конечно, придумал какой-нибудь новый, красивый и небывалый номер…»

Старшие Оськины братья — Володя и Мацист, те грамотные. Володю, силача необыкновенного, в юности приметил богатый сибирский купец и на свой счет послал учиться в Петербург, в специальную борцовскую школу, там Володя и ума и грамотности набрался, А что он, Оська? Читать и писать выучился, когда шестнадцать стукнуло, стыдно признаться. Да и то занимался ровным счетом сорок пять дней. Учила его замечательная девушка, которая потом стала женой Павла Петровича Постышева. Короткой была школа — беляки помешали…

С этими мыслями Осип уединялся, дольше обычного проводил время в деннике у своего любимого меринка Мальчика, холил, подкармливал, подолгу разговаривал с ним. Из цирка, закончив номера, убегал, чтобы не встречаться с Воргулевым, не давать ему ответа, с которым, правда, тот не торопил. Осип слонялся по городу, рискуя опоздать на последний вечерний поезд, возивший в Песчанку школьников и потому прозванный «учеником».

В первые дни короткого забайкальского лета Чита была прекрасна. Недолго живет в ней Осип, а успел полюбить. Радовала глаз нежная листва тополей и лип, трава, кустившаяся по обочинам тротуаров, между булыжниками мостовой, полонившая немощеные улицы и переулки. И домики старой Читы помолодели, приодевшись зеленью палисадников. Еще не настала пора знойных ветров, и приятная прохлада стекала с сопок, кольцом окружавших город. Сами эти сопки удивляли Осипа, притягивали к себе. В предзакатную пору они виделись ему плавно-округлыми, казалось, густые вершины сосен соединялись в мягкий глубокий ковер. Однажды Осипу пришла в голову фантастическая идея.

Представился цирковой трюк — небывалый прыжок по вершинам сопок на виду у всего города. Вот он летит на аэроплане, который видел в Иркутске, летит над Читой, над зелеными сопками и прыгает вниз… Красивое снижение. Толчок об упругие кроны сосен — и взлет. Снова снижение — и опять взлет… «Браво, Юлиус, браво!» — восхищается Чита. А старший пайщик Воргулев склоняет перед ним седую голову: «Тебе не четыре пая полагается, милый Юлиус, а половина сбора…» Стоп. Все это чепуха, бред. Надо думать и искать, искать и думать. Ведь он артист, Юлиус, сам Кальдовареско признал, что он артист.

Артистом цирка Осип стал на седьмом году жизни. Как это случилось, он отлично помнит, а вот отца своего представляет смутно. В памяти всплывают отдельные картинки, впечатления… В доме было много часов, они появлялись и исчезали: большие — настенные, с громким боем и маленькие — карманные, наручные с тихим, размеренным тиканьем, на цепочках, ремешках, браслетах. Еще видится черный котелок и черный же потертый пиджак, черные короткие усики отца, его живые, гибкие пальцы. Ося слышал не раз, что отец был отменным мастером и к нему обращались солидные заказчики — чиновники, купцы, городское начальство. Отец быстро и умело лечил их заболевшие часы. Но куда реже и глуше в доме упоминалось о его другой профессии — был он способным гравером-художником. Доводилось слышать, что нет на свете рисунка, который он не может воспроизвести. «Э, ежели бы Григорий захотел, мог бы преотлично делать деньги. Катеринку нарисовать ему раз плюнуть, сам министр финансов от казенной не отличит». Денег отец не делал никогда, но зато давно, в далеком городе Одессе, он изготовлял, точнее, оформлял паспорта и другие документы для «политиков» — революционеров, находившихся на нелегальном положении. За это его сослали со всем семейством в холодное Забайкалье. И тут, в Баргузинском уезде, в поселке с пугающим названием Ципикарский Острог, и родился Осип. А потом семья переехала в Верхнеудинск. Не порывавший связей с ссыльными революционерами и политзаключенными, отец принялся за свое старое ремесло и тайно готовил документы для совершавшихся побегов из этих каторжных краев. Много раз такие дела сходили с рук, но потом он сам оказался на каторге.

В наследство детям он оставил отменное здоровье и необыкновенную физическую силу, которыми, вопреки представлениям о сутулых часовщиках и чахоточных граверах, обладал. Старшие сыновья-силачи Владимир и Мацист выбились в люди. Немного легче стало матери, которая перестирывала горы чужого белья, сдавала комнату квартирантам и готовила на них, чтобы прокормить дочь и младшего сына, «поскребыша».

Полуголодный, оборванный и босой до самых «белых мух», Оська со своим приятелем Петькой бродил по городу Верхнеудинску, казавшемуся ребятам очень красивым и богатым. И конечно же, они, как коты около сметаны, ходили вокруг манящего светом, музыкой, цветными афишами и, увы, недоступного им городского цирка.

Много позже Кальдовареско скажет на своем старательном, но смешном русском языке:

— Ты, маленьки мальшик, не попал, а упал в цирк. И на вся жизнь.

Так оно и было, он провалился в цирк, проломив кровлю. Случилось это зимним вечером. По обветшалым, кое-где обломанным доскам Оська и Петька вскарабкались на крышу павильона, окружавшего высокий купол, чтобы добраться до заранее присмотренной щели. Она приходилась над последним рядом зрителей, и через нее прекрасно просматривались и освещенный круг арены, и таинственная верхотура, где крутились, как в поднебесье, маленькие человечки. Ребята ползли по хрупкой кровле, и на них уже повеяло теплом из заветной щели, как вдруг что-то крякнуло, подломилось, и, не успев даже испугаться, Оська полетел в глубину. Сильно ударился пятками, боль разлилась по всему телу, но быстро прошла. В сумраке увидел лошадиные морды. Пахло навозом. Оська наконец-то испугался и принялся ощупывать себя. Тут выскочил откуда-то здоровенный дядька в красном костюме со шнурками на груди, схватил его за шиворот, легко приподнял и потащил. Получив подзатыльник и пинок, Оська распластался лягушкой на грязном, утоптанном снегу.

Все это видели супруги Кальдовареско, богато одетые, чистые господа. Они были прекрасны: высокий и стройный, смуглый и белозубый, с блестевшими иссиня-черными волосами и острыми, как пики, усами акробат и его жена, тоже высокая и смуглая, но с нежным румянцем на округлых щеках, мягкими кудрями до самых плеч, с большими грустными глазами. Они знали Оську, так как снимали комнату у его матери. Роберто улыбнулся ему и неожиданно простецки подмигнул, а Франческа укоризненно покачала красивой головой, ласково потрепала по волосам. С этого дня Кальдовареско стал присматриваться к Оське, к его играм, шалостям, обшаривал глазами плечи, корпус и особенно крепкие, сильные ноги.

— Ошень корош, мальшик, ты имеешь кураж. Это ошень корош цирк.

Кальдовареско принялся уговаривать маму, чтобы она отпустила Оську с ним. Обещал научить всему, что знает и умеет.

Мальчик подслушивал их разговоры и трепетал от волнения: так хотелось попасть в таинственный цирк и стать артистом, как Кальдовареско, и в то же время он страшился оставить маму и сестру совсем одних, потому что старшие братья уже разлетелись по свету.

— О мадам, — горячо говорил португалец, — я сделай его сильный, ловкий, как я. О, ему будет ошень карош.

По прошествии многих лет Осип понимал, что сам вид уверенного в себе, выхоленного господина в красивом костюме, при галстуке с дорогой булавкой убеждал мать сильнее всяких обещаний. И она, испытавшая столько ударов судьбы, хоть и с болью в сердце, но согласилась отдать сына в обучение акробату из далекой и неведомой ей страны Португалии.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Вестовой - Семен Шмерлинг торрент бесплатно.
Комментарии