Читаем без скачивания Ловушка для красоток - Жанна Режанье

Рекс даже рот открыл от изумления.

— Ты из квакеров? Это же просто потрясающе! Мне всегда хотелось познакомиться с квакерами, но в нашем бизнесе с ними как-то не встречаешься!

Уперев руку в бедро и изящно склонив голову набок, он пристально рассматривал Кэрри.

— Я сразу почувствовал, что ты какая-то другая, не как все, но чтоб мне в голову пришло насчет квакеров… Конец света!

Телефон снова зазвонил, и Чарлин взяла трубку:

— Что-что? В Голливуде актеру платят тысячу долларов за прыжок из машины на ходу!

Она что-то черкнула в блокноте.

— Черт знает что! Понедельник, только что началась рабочая неделя, а уже посыпались безумные предложения рекламных агентств! Слава тебе, Господи, у Кэрри хоть нормальная реклама: ей надо выглядеть красивой и мыться мылом «Зест». По крайней мере, компания «Бентон и Боулз» еще не спятила — в отличие от всех остальных на Мэдисон-авеню!

— В принципе, сам процесс съемок не так ужасен по сравнению с тем, как рекламщики описывают свои затеи. Винс Огаст всю ночь не мог сомкнуть глаз, засыпал на минутку и просыпался в холодном поту, когда они ему сказали, что утром его поднимут на воздушном шаре, и он будет спускаться с пачкой «Вайсрой» в руках. Он совершенно изнервничался, а потом выяснилось, что будет трюковая съемка. Рекламщики обычно выкручиваются из трудных ситуаций. Ладно, я отобрал фотографии, которые мне нравятся.

— Киска, ты вступила на прошлой неделе в Гильдию актеров экрана, да? — спросила Чарлин.

— Вступила и заплатила двести пятнадцать долларов.

— Не волнуйся. «Зест» тебе даст пять сотен потиражными. Это выгодный контракт.

— Но скоро ей придется вступить и в АФТРА, — напомнил Рекс.

— Что за АФТРА? — спросила Кэрри.

— АФТРА защищает твои права на записи и на прямой эфир, а Гильдия — на телевизионный прокат.

— И я не поняла, что такое потиражные, — созналась Кэрри.

— Это действительно сложно, сложней всего в нашем бизнесе. Начать с того, что Гильдия установила минимальную оплату за съемочный день в сумме ста двадцати долларов. Это и есть твой базовый гонорар. «Зест» берет тебя на три съемочных дня, значит, ты получаешь в три раза больше.

— Это мне ясно…

— Если они используют этот ролик, тебе будут дополнительно платить каждые тринадцать недель, а оплата будет зависеть от количества точек, то есть крупных городов, где ролик покажут.

— Смотри, киска, — вмешался Рекс. — Рекламные ролики делятся по категориям — А-2, А-3, программа, врезка…

— Все это очень сложно, — снова взяла слово Чарлин. — Например, ролик получит категорию врезки, если он демонстрируется между передачами или поздно ночью одной из мелких телестудий.

— А выгодней всего, — опять вмешался Рекс, — если ролик крутят крупные телецентры в лучшее время в популярной программе. Это называется «программный ролик».

— Поправочка! — перебила Чарлин. — Выгодней всего, если ролик пойдет и в программе, и как врезка — сразу в нескольких категориях.

— Платят по-разному, — продолжил Рекс, — иногда мелкими суммами: по девяносто, семьдесят пять или пятьдесят долларов, а иногда компания выкупает ролик — и сразу платит, скажем, семьсот двадцать семь долларов.

— Я только поняла, что мне этого не понять, — вздохнула Кэрри.

— Этого и нам не понять, — утешила ее Чарлин. — Нам приходится доверять бухгалтериям рекламных агентств. Но ты, Кэрри, на этой неделе будешь сильно загружена. У меня для тебя еще один показ-собеседование. Записывай.

Кэрри раскрыла здоровенную сумку и достала ручку и толстый блокнот, многие страницы которого были уже исписаны разноцветными чернилами.

— Что это у тебя за рабочая тетрадь? Студенческие заканчиваешь? — заинтересовалась Чарлин.

— Нет, это дневник. Я дневник веду и всюду ношу его с собой.

— Ты что, пишешь?

— Пытаюсь.

— Писать для тебя — это одно, а вот жить литературой — совсем другое дело, — заметила Чарлин. — Мне это хорошо известно, моя радость, поскольку один из моих мужей был писателем. Манекенщицы зарабатывают больше. Заработаешь кучу денег — и можешь отдыхать. Так, записывай: два часа десять минут у «Комптона». Это реклама мистера Клина. Ты должна выглядеть свежей и сдержанной.

— Поняла, — Кэрри строчила в блокноте.

— Видишь, Рекс, в этой девушке нет ничего банального. Высокий класс, аристократичность. Что называется: «леди в гостиной, сука в постели». Именно то, что надо.

Кэрри вспыхнула.

— Ну ладно, мой ангел. Готова, так иди. Начинается блестящая карьера, не упусти свой шанс. У Дж. Уолтера тебя ждут в одиннадцать.

Кэрри, волнуясь, собирала свои вещи, когда снова зазвонил телефон и Чарлин взяла трубку:

— Ева Петроанджели? Конечно, светик… Отлично. Мы с Рексом ждем тебя в пять… Пока, лапочка!

Глава III

Рекс Райан чуть не весь день провисел на телефоне. После обеда полил дождь, и народ с Мэдисон-авеню разбежался, стараясь успеть, домой до часа пик, который в дождь бывал совершенно невыносим. В агентстве наступила тишина, нарушаемая только голосом Чарлин, дрессировавшей в соседней комнате своих собак:

— Сидеть… Кому говорят, сидеть! Лапу, дай лапу…

Чарлин всегда посвящала тихие минуты этому занятию.

Рекс закрыл дверь, соединявшую комнаты, поскольку собирался позвонить по сугубо личному делу и не желал, чтобы Чарлин слышала его. Набрав номер, он дождался ответа.

— Алло! — мелодично прозвучало в трубке.

— Радость моя, это я опять. Звоню, чтобы сказать, что все время только о тебе и думаю. Какой-то бред!

Мелодичный голос принадлежал молодому актеру Тому Кал-Деру. Том был нежен, деликатен и талантлив. Рекс не сомневался, что Том способен стать «звездой».

— Рекс, мой милый, это было прекрасно, так прекрасно, что у меня нет слов…

— Прекрасно, именно прекрасно… Так и должно быть, когда двое, наконец, находят друг друга! Награда за все мерзости жизни, верно?

Рекс думал о тех мерзостях жизни, с которыми сталкивался в поисках подлинного чувства, думал о том, как долго он ждал такого возлюбленного, как Том, сочетавшего в себе нежность с животной силой страсти. Его поведение в постели для Рекса было идеальным. Воспоминание о сексуальности Тома возбудило Рекса, но тут зазвонил внутренний телефон.

— Увидимся в семь, — страстно прошептал он в трубку. — И обещай мне одну вещь, любимый!

— Что, дорогой?

— Я хочу, чтобы на тебе были эти чудные плотные трусики, когда ты откроешь мне дверь. Обещаешь, любимый?