Читаем без скачивания Исповедь мага. Роман в четырех частях - Николай Солярий

А однажды ко мне подошли две симпатичные студентки и сделали мне заманчивое предложение – провести с ними ночь.

– Девоньки, я мечтаю об этом, – завёлся я с полоборота.

– Вы только поймите нас правильно, в комнате, в которой мы живём, поселился барабашка, в общем-то он нам не мешает, и мы решили установить с ним контакт, и ничего другого, как сеанс спиритизма, мы не придумали. Изготовили бумажный круг с алфавитом и цифрами, приделали к нитке маятник, вызвали его и стали общаться, но на наши вопросы он всё время отвечал невпопад.

– Вот вы, как настоящий медиум, не могли бы нам помочь наладить с ним нормальную связь?

– Думая, что девчонки меня разыгрывают, но всё равно мне с ними будет интересно, я дал на это добро.

– Оставляйте адресок, сегодня же буду. Что мы будем пить? – осведомился я.

– Вы – что угодно, но мы только кофе.

– Значит, приду с конфетами, – пообещал им.

Вот так в назначенном месте, в назначенный час я с коробкой зефира в шоколаде и бутылкой шампанского позвонил в дверь. Девушки обрадовались моему визиту, пригласили войти. Ольга и Вика одеты были просто, по-домашнему, и попросили чувствовать себя свободно, как у себя дома.

Увидев у меня шампанское, Вика спросила:

– А не помешает алкоголь спиритическому сеансу?

– Тут уж я окончательно убедился, что оргий не будет.

С видом маститого медиума ответил:

– Когда я подшофе, со мной на контакт выходят даже инопланетянки.

Девушки расставили на столе стаканы, и под журчание разливаемого шампанского я попросил их со всеми подробностями рассказать о происходящем.

Вот уже около года полтергейст появлялся в их квар тире, обычно ночью. Видеть его им не довелось, а вот деяния его были налицо: он разливал воду по комнате, расчёсывал им волосы, сбрасывал пишущие ручки со стола, после каких-нибудь пирушек разбивал фужеры.

– Сами видите, шампанское пьём из стаканов.

Но если с ним начинали говорить ласково, оставляли конфетку на кухне в углу, он не давал знать о себе долгое время.

Затем они сообразили использовать его в предвидении и гаданиях и соорудили спиритический круг.

В своих вопросах девчонки выбирали разные темы.

Вот, например, Ольга задала вопрос о том, как пройдёт завтра её свидание. Маятник начал раскачиваться и указывать на буквы алфавита: «Заметит только чёрная кошка». На вопрос Вики, как она сдаст первый семестр, ответ был неожиданно оскорбительным: «Была дурой, дурой и останешься». «Когда приедет мама?» – «Глазом не моргнёшь – сама мамой станешь».

Ну, в общем, чепуха всякая, но им кажется, он знает всё, только вот не хочет говорить. Моей задачей было выжать из него чистую правду. Не долго я над этим размышлял и придумал, как это сделать.

Надо нам его напугать, сказать ему, что приведём в квартиру другого барабашку, который хоть и злой: но говорит всегда как оно есть.

Мою идею девчонки поддержали. Где-то после двенадцати, убрав всё лишнее со стола, мы разложили спиритический инструмент.

Я поднял руки над маятником и произнёс:

– Согласен ли ты говорить с нами?

Давай, побазарим.

– Я хочу из деревни привезти сюда очень сварливого барабашку, он, по-моему, болен и стонет по ночам, поухаживаешь за ним немного. Что ты на это скажешь?

– Ни в коем разе.

– Тогда не груби девочкам и выкладывай всё начистоту.

Ольга спросила:

– Встречаться ли мне с Борисом?

– Нет. Любовь сама к тебе придёт в конце лета.

Потом вопрос задала Вика:

– Как зовут моего будущего мужа?

– Эрлих.

Тут и я не удержался от вопроса:

– Как сделать новую программу, которой удивил бы всех?

Маятник долго висел без движения, словно не хотел со мной общаться, затем медленно начал раскачиваться, указывая на буквы. Я стал записывать их на тетрадном листе: «В ночь на день своего рождения на могиле колдуна соверши клятвенный обряд. Выдерни кол из его сердца и кровью своей окропи отверстие в земле, произнеси при этом клятву отречения».

Записав слова клятвы и свернув листок вчетверо, спрятал его в карман. У Вики с Олей округлились глаза, девчонки явно были напуганы:

– Что это за могила? – спросила кто-то из них. – Вы знаете, это как-то не по-христиански.

– Девочки, – оборвал их я, – заниматься спиритизмом – это уже не по-христиански, а что это за могила – представления не имею, и клятва эта какая-то абракадабра. Давайте оставим барабашку в покое, это он от страха намолол нам всякой ерунды. Вот посудите сами, муж у тебя будет Эрлих. Да такого имени нет вообще на свете! А к тебе любовь придёт в конце лета. Вот сиди всё лето и выглядывай её в окно. Видно, нет у вашего барабашки способностей предсказывать, пустобрёх он у вас. Вы мне лучше скажите: где я спать буду?

Мне постелили на диване и выключили свет, но мне было не до сна. Я знал могилу колдуна, и клятва отречения совсем не казалась мне абракадаброй.

Глава 4

Когда мне исполнилось тридцать три, я проанализировал прожитые годы. Очевидно, многие в этом возрасте подводят итоги пройденного этапа. Мой результат был удручающим. Ничего настоящего и полезного не сделал, в своей профессии не достиг высокого уровня, хотя было на кого равняться и от кого получить помощь; семейная жизнь, несмотря на наличие достойных женщин на моём жизненном пути, не сложилась.

Вот тогда-то я и решил не отмечать дни своего рождения. Ну что это за праздник? В прошлом ничего путного, и будущее непонятно какое. Но какими бы ни были мои намерения, родные и близкие каждый год напоминают мне о нём. Приходят с подарками и поздравлениями, посылают телеграммы и открытки, и тогда мне приходится накрывать стол и устраивать пьянку, порой денька на два.

Каждый год приходится дня за три до этого торжества идти на рынок и в гастрономы, составлять меню. Готовлю всё сам, и многие считают, не плохо.

Нынешний день рождения я ждал с нетерпением, но, в отличие от предыдущих лет, не рассматривал прилавки торговых точек и не ломал голову над тем, что лучше: шпиговать баранью ногу или тушить кролика в вине. Мысли мои были направлены в другое русло: в мечтах одной ногой я стоял на могиле колдуна, и с каждым приближающимся днём меня одолевал какой-то непонятный страх. Внутренний голос сдерживал меня: «Подумай как следует, есть ещё время, сходи в церковь, причастись». Тут же другой голос изнутри призывал: «Решил идти – будь мужчиной, иди и ничего не бойся. Это твой шанс, всё изменишь в жизни, даже не сомневайся».

Между этими двумя голосами был я, сделавший для себя выбор: лучшим подарком будет ночь накануне дня рождения, свершение акта вандализма. И без календаря мне было известно, что день моего рождения четырнадцатого в субботу, стало быть, на кладбище – в пятницу тринадцатого. Чертовщина самая настоящая.

Наступила злополучная пятница. Заклинание я вызубрил наизусть, приготовил перочинный нож, но затем решил сменить его на лезвие бритвы, сунув его вместе с пакетиком лейкопластыря в брючный карман. С самого утра ходил из угла в угол – ну когда, наконец, наступит этот вечер? Тот день показался мне вечностью, стрелки на часах словно примёрзли к циферблату.

Едва стало смеркаться, я вышел на дорогу, остановить такси. Долго ждать не пришлось. Заскрипели тормоза автомобиля.

– Садись, тебе куда?

– Мне бы на кладбище, братан.

– Не шутишь? В столь поздний час там, наверное, уже все разошлись.

Да мне бы туда и обратно, подождёшь минут десять у ворот? – умоляюще попросил я его.

А ты знаешь, сколько будет стоить такой вояж? – и назвал умопомрачительную цену. – И деньги вперёд.

«Да, пожалуй, торг здесь неуместен», – подумал я.

– Вряд ли кто ещё из водителей согласится на такой рейс в такое время.

Мы ехали молча, водитель искоса рассматривал меня, всё сопел и вздыхал.

– А что так поздно? – в голосе его прослушивалась дрожь.

– Да ты не бойся, я только фотоаппарат заберу, убирал сегодня могилу, а фотоаппарат повесил на оградку и только дома спохватился, что забыл его там, а камера дорогая, импортная. Если хочешь – вместе пойдём заберём.

– Нет-нет, мне машину бросать нельзя, – отмахнулся он от меня.

– Ну ладно, не хочешь – не надо, только не вздумай меня бросить, дождись обязательно.

Мы подъехали к маленьким воротам кладбища, и я направился по дорожке, но решительности моей хватило лишь до ворот. Стоило мне оказаться за кладбищенским забором, ноги стали словно ватными.

Здесь и днём-то темно из-за высоких деревьев и густых кустарников, а в это время и подавно. С трудом различая оградки, шёл почти на ощупь, пожалев, что не взял фонарик. Может быть вернуться? А на следующий год прийти сюда с фонарём.

Нет, такую трусость я себе не простил бы, решил идти – значит, пойду. Вокруг тишина, слышу, как сердце в груди стучит; если бы меня в тот момент кто-нибудь окликнул, оно бы разорвалось.