Читаем без скачивания Святой перевал - Валентина Аксенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Небо, как черное опрокинутое сито с миллионами предательских дырочек, бледная, зловещая, как лицо мертвеца, луна безжалостно освещали нас, усмехаясь, что нам некуда бежать, радуясь, что мы так доступны, так беззащитны!
Я готова была закричать сама, еще громче и пронзительнее, чем те существа у монастыря! А вдруг эта битва монстров перекатится сюда, вниз по дороге?! А вдруг эти чудовища увидят наш костер и разорвут нас так же, как тех несчастных парней?!
Рамит взял меня за руку: «Энни, успокойся! Мы – рядом. Все будет хорошо». Я почти не слышала его голоса из-за громовых раскатов этой дикой, остервенелой бойни. Просто смотрела на него остекленевшими глазами и думала: «Я сейчас сойду с ума!»
Неожиданно все замерло. Два-три рыка вдогонку кому-то (или над чьим-то трупом, о ужас!), и тишина, черным, почти осязаемым облаком расползающаяся по ущелью. Тишина, от которой глохнут уши, лопается голова в тщетном усилии услышать крадущиеся во мраке ночи шаги, понять, откуда теперь ждать опасности!
Все сидели с напряженными лицами, с оружием наготове – ножи, топор, лопата.
– Может, убежим отсюда? – шепотом предложила я.
– А если на нас нападут из засады? – вздохнул Миша.
– Давайте тогда потушим костер, – внес следующее предложение Олег, – Чтобы нас не заметили.
– Нет, – сказал Рамит, – Вы видели, как лежали дрова? Эти парни не успели развести огонь. Возможно, он спас бы их.
– Но здесь же было кострище? – не понял его Миша.
– Этому кострищу уже несколько лет. Это одно из любимых мест туристов, – объяснил Рамит, – Помните, когда мы пришли, дрова были только возле него? Оно само было абсолютно ровное.
– Но, может, дрова просто прогорели? – неуверенным голосом спросил Олег.
– Ты же сам прекрасно понимаешь, – вступил в разговор Амир, – Если бы хоть какие-нибудь дрова здесь горели, от них все равно остались бы недогоревшие кусочки. Рамит прав – костер тушить нельзя. И в него нужно положить сучья потолще так, чтобы один конец горел, а за второй можно было бы взяться рукой. Возможно, они нам пригодятся.
Мы положили в огонь сучья, сели на свои места и опять погрузились в темную, гнетущую тишину. Я смотрела на костер и первый раз в жизни не радовалась веселому треску дровишек, причудливым формам пепла, диковинным, переливающимся то алыми, то багровыми оттенками цветам, распускающимся и умирающим в сердце огня. Картины детства, беззаботного, наивного, проплывали в моей голове. Мне бы сейчас те проблемы, из-за которых я, глупая, даже иногда плакала! Веки мои стали тяжелыми. Голова как будто налилась свинцом. Я медленно погружалась в бездну, безвольно поддаваясь охватившей меня слабости.
Лодочка на реке, я иду с рюкзаком со своими товарищами, странные, причудливой формы холмы – мозаика, неизвестно из чего составленная моим подсознанием. А потом голос. И я все пытаюсь рассмотреть лицо человека, зовущего меня. Вот я все ближе и ближе. И чем я ближе к нему, тем мне страшнее…
– Энни, Энни!
– Аня, проснись!
Открыла глаза: черное небо, костер, ребята. Я вдруг вспомнила все ужасы этой ночи и пожалела, что проснулась. Вот бы заснуть летаргическим сном и проснуться, когда весь этот кошмар будет уже позади! А будет ли он когда-нибудь позади?!
– Аня, – извиняющимся голосом сказал Олег, – Мы не хотели тебя будить. Мы были даже рады, что ты уснула. Но у нас проблема – заканчиваются дрова. Нечем поддерживать огонь. А ночь еще долгая. Нам нужно опять идти на ту поляну. Но оставлять тебя здесь одну мы не можем. Мы идем все. Пошли, а?
Я огляделась в надежде найти убежище, где бы можно было подождать ребят. Но с грустью поняла, что надежнее укрытия, чем спины моих товарищей, мне не найти.
– Конечно, я иду, – обреченно сказала я.
На этот раз мы шли вверх по дороге более осторожно, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Вот и поваленные деревья.
– Не будем рубить это толстое дерево, чтобы не поднимать лишнего шума, – предложил Амир, – Давайте наломаем сучьев с тех, более тонких деревьев.
Мы подошли к деревьям и стали как можно более тихо обламывать с них ветки. Одна ветка была очень длинная. Я попыталась обойти её со стороны ущелья, как вдруг почувствовала, что под моими ногами нет опоры. Со страшным треском, слышимым, наверное, за десять километров, обрушилась я на дно ущелья. Хорошо, что склон в этом месте только набирал высоту и был поэтому невысоким. И кусты не были колючими. Помогла еще спортивная сноровка – сумела сгруппироваться. Иначе бы не избежала переломов.
Я ощупала себя. Вроде, все нормально. Руки – ноги целы. Ссадины не в счет. Нужно скорее выбираться отсюда. Ребята вон уже спускаются. И вдруг (опять это кошмарное, тошнотворно—страшное «вдруг») прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки я увидела два получеловеческих, полунепонятно каких глаза! Ядовито – желтая луна, изо всех сил пытаясь довести меня до паралича, с радостью садиста освещала жуткую, покрытую серо-бурой шерстью морду! Что такое бешено выпученные глаза и отвалившаяся челюсть, я испытала в тот момент на себе. Я не могла двигаться – тело перестало слушаться. И когда это страшилище испустило низкий гортанный звук, я с силой зажмурила глаза, не в силах бороться, не в силах убежать!
Крепкие руки схватили меня.
– Энни, Энни! Что с тобой?
Открыв глаза, увидела склонившегося надо мной Рамита.
– Рамит? Это ты? Ты пришел, чтобы спасти меня? Или ты не Рамит, а оборотень?!
Сознание не в состоянии было больше справляться с захлестнувшими меня эмоциями – я погрузилась в кромешную темноту…
* * * * *
Что-то неприятное происходило со мной. Не могла понять, что именно, но хотела избавиться от этого. Открыв глаза, увидела Амира, лупящего по моим щекам.
– Не бей меня, мне больно! – я инстинктивно прикрыла щеки ладонями.
– Слава Богу! Жива! – выдохнул Рамит.
– Ничего! Главное, нет переломов, – бодрым голосом сказал Миша.
– Где мы? – простонала я.
– Где мы?! Где оно?! – закричала я, сразу вспомнив всё и увидев, что мы находимся в том же самом месте, куда я упала.
– Не бойся, – сказал Рамит, – Оно здесь. Вернее, он здесь. Посмотри!
Мужчины раздвинулись, и я увидела Олега, протягивающего сухарик какому-то маленькому, страшненькому существу. В лунном свете он казался нереальным, как будто телепортированным из какого-то ужастика.
– Это что, детеныш снежного человека, йети?! – в недоумении воскликнула я.
– По всей вероятности, да, – задумчиво ответил Амир, – И очень маленький детеныш. Совсем кроха. Ходить еще толком не умеет.
– На гоблина похож, – без тени иронии сказал Миша.
Малыш с деловым видом откусывал кусочки сухарика и тщательно пережевывал их, не упуская при этом из поля зрения каждого из нас. И как я могла испугаться такого малявки? Мне стало стыдно за свои страхи.
– Бабу, – сказал Амир, – Настоящий бабу («бабу» – ударение на втором слоге – прим. автора).
– Действительно, – улыбнулся Рамит, – Настоящий кхокабабу!
– А что обозначает «бабу»? – поинтересовалась я.
– «Господин», – объяснил Рамит, – У нас в Индии так обращаются к важным людям. Посмотри, с каким деловым видом он ест!
– А «кхокабабу»?
– «Кхокабабу» – «маленький господин».
– Интересное слово, «бабу», – сказала я, – Мне оно напоминает другое слово – «бэйби», «младенец». Он такой маленький, жалкенький!
– Какой он «бэйби»? – не согласился Миша, – Бабуин натуральный! Вы на его морду посмотрите! Уродина!
Олег и Рамит громко рассмеялись. Бабу посмотрел на Мишу внимательным, строгим, немигающим взглядом, словно взывая к его совести. Затем продолжил не торопясь, с расстановкой жевать угощение.
– Для тебя бабуин, а для его мамы он самый красивый! – возмутилась я.
– Не хотел бы я встретиться с его мамой, – мрачно ухмыльнулся Амир.
В резко наступившей тишине слышалось только журчание реки и деловитое посапывание Бабу, занятого разгрызанием сухарика. Зловещая луна ехидно освещала густой кустарник, расползшийся по дну ущелья и скрывающий речушку и Бог знает еще что или кого, и почти отвесную, такую же заросшую скалу за нашими спинами.
– Интересно, а где его мама? – понизив голос почти до шепота, спросил Олег.
– Может, её сожрал тот монстр, наверху? – предположил Миша.
Чудовище, засевшее у монастыря, как будто услышав слова Миши, испустило долгий, протяжный вой, душераздирающими ступенями спустившийся в ущелье и заполнивший его до краев ужасом. Казалось, что кто-то стонет не то от радикулита, не то от смертельной тоски, утолить которую может только чья-то жертва, чья-то хлестающая кровь и разрывающаяся плоть.
Мы все инстинктивно прижались к скале. Рамит подтащил к себе ничего не понимающего, окаменевшего от страха Бабу и сел поплотнее к нам.