Читаем без скачивания Пока чародея не было дома. Чародей-еретик - Кристофер Сташеф

Единорог резко вскинул голову, а Корделия отдернула руку, боясь, что оскорбила дивное создание. Но тут она заметила, что единорог и не думает убегать, а смотрит в сторону дома. Проследив за его взглядом, девочка увидела, что у задней двери стоят все трое ее братьев. Мальчики остолбенели от изумления и широко раскрыли глаза.

Корделия боялась заговорить из опасения напугать единорога. Она сердито поджала губы и передала братьям свою мысль:

— Ну вы, безобразники! Уходите, а не то спугнете его!

— Да он вроде вовсе не боится нас, — мысленно ответил Корделии Магнус. — Да и нечего ему бояться. Мы же его не трогаем — просто стоим и смотрим.

Однако за мыслью Магнуса Корделия тут же уловила мысль Джеффри:

— Ой! Как здорово было бы на таком коньке верхом прокатиться!

И он, подняв руку, шагнул вперед.

— НЕТ! — мысленно вскрикнула Корделия. — Ты его напугаешь!

И точно: единорог отступил на шаг. Джеффри замер на месте.

Малыш Грегори нахмурился:

— Это он из-за Джеффри попятился? Надо проверить…

И он тоже шагнул вперед.

— Ах ты, маленький безобразник! — мысленно возмутилась Корделия. — Оставьте его мне, слышите?

Единорог отступил еще на шаг.

— Чего это ты раскомандовалась? Он не твой! — прозвучала в сознании у девочки мысль рассерженного Джеффри. — И ты не имеешь права запрещать нам трогать его!

Зато единорог очень даже мог запретить это.

Магнус взял Джеффри за руку и удержал его.

— Корделия права, — мысленно проговорил он. — Мы пугаем этого зверя.

Но Грегори покачал головой и прошептал вслух:

— Он не испуган.

Единорог перевел взгляд на младшего из детей.

— Вот видите, — проговорил Грегори чуть громче. — Он слышит меня, но не убегает.

— Ну, тогда он нам позволит подойти к нему поближе! — решительно заявил Джеффри и предпринял новую попытку приблизиться к сказочному зверю.

— НЕТ! — вновь мысленно воскликнула Корделия. И конечно же, единорог снова попятился назад.

Магнус оттолкнул Джеффри к дому, и тот обиженно проворчал:

— Ну, Грегори же говорит, что он нас не боится!

— Не боится, — подтвердил младший брат, усевшись на корточки в траве. — Но ближе не подпустит.

— Но ведь к Корделии он подошел!

Грегори кивнул:

— И опять подойдет. Попробуй снова позвать его, сестренка.

Корделия уставилась на него так, будто он сошел с ума. А потом сосредоточенно нахмурилась и, обернувшись к единорогу, медленно пошла к нему навстречу.

Единорог стоял неподвижно — словно бы выжидал.

Корделия, дрожа от волнения, сделала робкий шажок, потом — еще один, и еще.

Единорог ждал, не шевелясь.

Наконец Корделия протянула руку, прикоснулась к шее единорога, и тот шагнул ближе к девочке, а та погладила его.

— О, ты все-таки подпустил меня к себе! — восторженно проговорила Корделия.

— Это нече… — вырвалось у Джеффри, но Магнус закрыл его рот ладонью, и при этом сложил пальцы ковшиком, чтобы братец не смог укусить его. Джеффри возмущенно уставился на Магнуса и передал ему свою гневную мысль:

— Это нечестно! Почему это ее он подпускает к себе, а нас — нет?

— Единороги — они такие, — ответил вместо Магнуса Грегори. — Я помню. В книжке прочитал.

Джеффри и его одарил свирепым взглядом. Грегори уже два года как выучился читать, и это ужасно злило Джеффри.

— Единороги подпускают к себе только девочек, — пояснил Грегори, — а мальчиков не подпускают.

Джеффри возмущенно отвернулся.

Единорог подогнул ноги и улегся на траву перед Корделией.

Корделия удивленно смотрела на дивное создание. Но вот лицо ее озарилось лучистой улыбкой. Она робко склонилась и села на спину единорога.

— Нет, так ты его напугаешь! — прошипел Джеффри, а Корделия осторожно повернулась и уселась так, что ее ноги свесились с бока зверя.

Магнус насторожился:

— Корделия! Умоляю тебя, слезь с него! Я вдруг почувствовал опасность!

— Пф-ф-ф! — фыркнула Корделия. — Ты просто мне завидуешь!

— Да нет же! — горячо возразил Магнус. — Не в этом дело! Я…

Плавно — так плавно, что девочка этого почти не ощутила, единорог поднялся. Корделия ахнула от восторга.

— Корделия, какая же ты наглая! — в ярости вскричал Джеффри. — Наглая, вредная и… как это… эгоистка, вот!

— Так выбрал единорог, а вовсе не я, — отозвалась его сестра. — Что же, я должна обижаться на него за то, что он решил, что вы плохие?

— Корделия, прошу тебя! — продолжал увещевать сестренку Магнус. — Кто знает, куда он может умчать тебя?

— О, куда пожелает, — отвечала Корделия, и, конечно же, единорог развернулся к лесу.

На шум вышел Пак. Протирая заспанные глаза, он пробурчал:

— Что тут у вас творится, а?

— Чудовище похитило нашу сестру! — выпалил Магнус.

Единорог зарысил прочь.

Пак устремил взгляд ему вслед:

— Чудовище? Где это вы увидели чудовище?

— Да вон же! — вскричал Джеффри и бросился вдогонку за единорогом. — Ах ты, воришка однорогий! Ну-ка вернись и отдай мою сестренку, паршивец! Стой, кому говорят!

— Эй, Джеффри! Полетели! — распорядился Магнус и взмыл в воздух.

Джеффри, оторопев, оглянулся, ухмыльнулся и тут же подскочил ввысь на десять футов:

— И правда, что же это я, братец? Совсем забыл!

Грегори, словно камешек, пущенный из рогатки, устремился следом за братьями, и все вместе они помчались за единорогом.

Но вдруг в воздухе перед ними, с треском, подобным ружейному выстрелу, возник Пак.

— Стойте, малявки! — приказал эльф. — Куда это вы, хотелось бы мне знать, направились, а?

— Как — куда? В погоню за зверюгой, который унес нашу сестренку! — ответил Магнус. — Не задерживай нас, Робин! Ей грозит опасность!

— Опасность! О, что я слышу? Да никогда в жизни единорог не причинит зла невинной девице!

— Дело не в нем самом, а в том, куда он несет Корделию! Поверь же мне, Пак! Я ощущаю Зло каждой частицей своего тела!

Пак растерялся. Он кое-что знал о способностях Магнуса, но не все. На самом деле, если на то пошло, даже родители не до конца осознавали пределы возможностей своего старшего сына. Он порой творил такое, на что не был способен ни один чародей в Грамерае — да и ни одна волшебница тоже. А если так, то почему не предположить, что Магнус был наделен ясновидением? Пак не сомневался: отец мальчика непременно подыскал бы какое-нибудь ученое слово для того, чтобы назвать этот дар, — будто бы, если бы слова такого не нашлось, так и самого дара не было бы!