Читаем без скачивания Противодействие злоупотреблению правом в российском гражданском законодательстве. Монография - Владимир Вольфсон

Однако вмененный интерес нормы позитивного права, о котором говорилось выше, даже когда он с высокой точностью отражает объективно существующий, не зависящий от индивидуальных аберраций, интерес, остается умозрительным понятием и по определению не может служить безукоризненной репликой реальных индивидуальных интересов участников отдельных правоотношений. Ни одна, даже самая виртуозная гипотеза нормы, какие бы тонкости девиации объективного интереса она ни учитывала, никогда, разумеется, не способна справиться с этой задачей. Индивидуальный интерес не является, естественно, объективной категорией, поскольку существует в сознании субъекта, однако состояние этого интереса устанавливается судом на основании объективных фактов и верифицируемых суждений, а потому его состояние (или оценка) является юридическим, т. е., в свою очередь, объективным фактом. Таким образом, субъект правоотношения обладает своим индивидуальным интересом, частично являющимся объективным (не зависящим от данного субъекта), и поэтому способным быть ему корректно вмененным, но частично и неизбежно индивидуально отличным от этого объективного, модельного интереса. Этот интерес с правовой точки зрения поддается объективной оценке. Будем именовать этот установленный судом интерес подлинным интересом, имплицитно отражая в этом термине предположение о том, что оценка действительно была объективной и полной.

В чем же состоит этот интерес? То есть на что именно направлен, что можно было бы считать его объектом? По-видимому, он должен быть направлен на ту самую выгоду, извлечение которой как раз и предоставляет субъективное право. Будем называть ее материальным благом как противоположное благу правовому, подразумевая, что это понятие обнимает как имущественные, так и неимущественные права. Как уже говорилось, именно масштабом этой выгоды, материального блага и должен определяться объем признаваемого за субъектом права: первичен интерес, а право, его закрепляющее, вторично. Когда мы говорим, что интерес должен быть направлен на предоставляемую правом выгоду, мы, конечно, подразумеваем, что в случае злоупотребления правом такой направленности не наблюдается или она недостаточна для сохранения права. Итак, коль скоро объектом интереса следует считать не само правовое благо, а ту выгоду, которую оно предоставляет для удовлетворения интереса, служащего ему основой, то некорректно выражение «интерес в праве» (или в ином правовом благе); корректно использовать выражение «интерес в материальном благе».

Субъективное право, являясь правовым благом, всегда должно предоставлять его обладателю такую и только такую выгоду, которая точно соответствовала бы этому подлинному интересу. Если принять за данность качество и силу подлинного (установленного объективной оценкой) интереса, можно было бы указать на безусловно и объективно соответствующую ему меру удовлетворения этого интереса, в качестве каковой меры выступает строго определенный объем (размер) материального блага, извлечение которого из имеющегося у субъекта правового блага (субъективного права) необходимо и достаточно для удовлетворения подлинного интереса. И тогда злоупотребление правом имеет место в том случае, когда фактически извлекаемая из права выгода – можно назвать эту величину уровнем удовлетворения интереса – превышает меру удовлетворения интереса. В этом случае нужно говорить о том, что предполагаемый данным правом объем благ, целиком или в соответствующей части, не предназначен для удовлетворения подлинного (установленного) интереса обладателя права. Это означает, что определенная, именно соответствующая указанному завышению, часть права у субъекта отсутствует, т. е. его интерес нуждается в меньшем объеме выгод, чем можно было бы извлечь из правового блага в первоначальном его состоянии; поэтому именно в части, удовлетворяющей подлинный интерес, только и может быть сохранено его право. Но отнюдь нельзя исключить, что суд сделает вывод и о полном отсутствии у субъекта такого права: это произойдет тогда, когда подлинный интерес субъекта столь ничтожен, что мера его удовлетворения клонится к нулю: ему не соответствует какой-либо объем благ, и, значит, данное субъективное право ему попросту ненужно.

Мы могли бы увидеть злоупотребление и с другой стороны, приняв за данность не значение (силу) подлинного интереса, а, напротив, объем предоставляемых правовым благом выгод. В таком случае можно было бы указать на соответствующую этому объему минимальную квоту интереса субъекта, в пределах которой оправдывается его притязание на сообщаемую благом выгоду. Эта квота тоже индивидуальна для каждого правоотношения и существует объективно и имманентно для каждого субъективного права. И так же, как значение подлинного интереса, она определяется как объективный юридический факт. Уместно, впрочем, напомнить, что некоторые значения минимальной квоты в системе позитивного законодательства чаще всего вменены, предзаданы в виде юридических оснований соответствующего права, поэтому данные значения минимальной квоты суд в любом случае не может пересматривать в сторону занижения.

Злоупотребление может иметь место и по отношению к субъективному праву в целом, и по отношению к какой-либо составляющей этого права. Это означает, что минимальная квота интереса может оказаться ниже, чем необходимо для сохранения соответствующей составляющей, или, выражая злоупотребление через противоположную формулу, объем извлекаемых из этой составляющей субъективного права выгод превышает меру удовлетворения интереса, заложенного в этой составляющей. В этом случае суд, который зафиксирует описанный эффект, признает прекращенным не все право в целом, а именно данную составляющую. Чаще всего такое злоупотребление возникает при осуществлении какого-либо абсолютного права, особенно права на результат интеллектуальной деятельности, поскольку эти права, как известно, вступают в чувствительное соприкосновение с иными частными и публичными интересами. Так, например, может быть отклонен негаторный иск собственника земельного участка или находящегося на нем иного объекта недвижимости к лицу, которое своими действиями, типичнее всего в виде строительства на соседнем участке нового здания или сооружения, создает препятствия эффективному пользованию недвижимым имуществом истца; основанием к такому решению суда может служить то, что строительством объекта недвижимости на соседнем участке застройщик осуществляет закрепленные в градостроительном законодательстве относительно более ценные, нежели интересы истца, публичные или частные интересы, даже несмотря на то, что пользование, пресечь воспрепятствованию которому просит истец, «подконтрольно» собственнику, ограждено от посягательств любых третьих лиц. Очевидно, что в том случае, если суд откажет в таком иске по мотиву злоупотребления правом и на том именно основании, что выгоды, которые могло бы принести собственнику противоположное решение, т. е. уровень удовлетворения его интересов, превышают если не меру их удовлетворения, то во всяком случае меру удовлетворения интересов ответчика, это не прекратит право собственности истца, т. е. не затронет обязанности всех прочих лиц воздерживаться от преступления границы, правом этим очерченной. И лишь в одной своей составляющей, именно в требовании о воздержании от посягательств на определенный способ пользования имуществом по отношению к конкретному лицу (выступавшему ответчиком по данному делу), право собственности будет утрачено, как утрачивается любое правовое благо, если оно не оправдано интересом, выражать который оно призвано.

Иск в защиту исключительного права на товарный знак в связи с использованием его в так называемой сравнительной рекламе может столкнуться с возражением ответчика о несоответствии санкций, на применении которых настаивает истец, ценности интереса истца в применении этих мер, поскольку интерес обладателя данного исключительного права состоит в недопустимости заимствования чужой деловой репутации, носителем которой как раз и является товарный знак. И хотя при сравнительной рекламе может иметь место несанкционированное использование товарного знака, заимствование чужой деловой репутации является крайне незначительным. Отказывая по этому мотиву в иске, суд констатирует отсутствие не всего исключительного права на товарный знак, а лишь той его составляющей, которая представляла собой требование к конкретному лицу воздерживаться от действий, преступающих границу монопольного контроля правообладателя12. Одновременно, разумеется, должны быть приняты прекращенными и средства охраны прекращенной составляющей субъективного права. Отметим, что в судебной практике и в научной литературе, где обсуждаются такие решения, они нередко характеризуются как «отказ в осуществлении права» или «отказ в защите права». То, что такая интерпретация несостоятельна, будет видно из дальнейшего анализа понятий «осуществление права» и «защита права».