Читаем без скачивания Записки старого хрыча - Владимир Горбань

И вот принес я это «конструктор» домой, удобно сел на диван, вскрыл упаковку и опечалился. Буковки малюсенькие, не больше двух миллиметров. Их нужно взять пинцетом и в зеркальном отображении аккуратно воткнуть в желобки диска печати. Работа ювелирная и нервная. И не для моих рабоче – крестьянских мощных рук, привыкших больше к автомату Калашникова, черенку штыковой лопаты, боксерской груше, максимум интеллигентности – к авторучке. Я промучился с час, плюнул на это безнадежное дело и позвонил знакомой женщине, решив, что ей работа с пинцетом сподручнее. Как – никак многие женщины этим садистским инструментом умудряются себе брови выщипывать…

– Привет! – кричу ей в трубку. – Ты можешь мне помочь? – и вкратце объясняю ей суть проблемы.

– Конечно, – отвечает она, – приезжай, заодно мясо мне на котлеты перекрутишь. У меня сил не хватает.

Пока мылся – брился, свечерело. То есть времени на пустопорожние разговоры совсем не оставалось. Я прямо у порога протянул ей «конструктор» и набросок на бумаге с желаемым образцом оттиска и спрашиваю непраздно:

– А где у тебя мясорубка?

– Да там на кухне. Я все уже приготовила.

Лето, жара – духота несусветная. Я ей и говорю:

– Можно, я рубаху скину. А то сейчас начну крутить мясо, пот с меня рекой хлынет.

– Делай, как знаешь, – отвечает она, – меня голые мужики не интересуют.

Вот, думаю, и хорошо. Как говорится, баба с возу – жеребцу легче.

А мясо она купила самое хреновое, одни жилы. Сижу, кручу, про себя матерюсь и потом, как пахарь в поле обливаюсь…

Заходит она через полчаса на кухню и говорит:

– Я закончила, держи свою печать.

– А мне, – сквозь зубы сообщаю, – еще пару минут потребуется.

Ну и продолжаю крутить ручку мясорубки, как бешенный.

Тут она подкрадывается ко мне сзади и кладет узкую холодную ладонь мне на потную спину.

– Может, останешься? Я сейчас котлет налеплю, нажарю. Поужинаем вместе, у меня в холодильнике вино домашнее стынет.

– Да мне завтра рано на работу, а дел еще срочных невпроворот, – соврал я.

– Дела подождут, а на работу от меня поедешь, отсюда вдвое ближе, – и она уже медленно наклоняет голову ко мне, готовая к страстному поцелую.

– Нет, – отвечаю ей самым решительным тоном, – сегодня никак не получится, сегодня мне в Интернет выходить надо.

И стал собираться. Она ничего не сказала, но у порога я в ее глазах прочитал упрек: «Ну и сволочь же ты, Владимир!»

Я вышел из подъезда ее дома. Духота еще не спала, но дышалось уже легче. Высоко в небе сверкали звезды, и желтела половинка луны. Легкий ветерок колыхал кусты шиповника, где – то вдали орал обиженный кот. Я прошел несколько метров по тополиной аллее, и вдруг мне так захотелось… Прямо сейчас, неукротимо, до умопомрачения, до беспамятства, до неприличия, до судорог внизу живота, до слюноотделения, на уровне животного инстинкта. Захотелось до детских капризных слез…

Захотелось домашних котлет!

И я завернул в ночной магазин. Купил килограмм свиной вырезки, луку, чеснока, острого кетчупа, десяток яиц, пакетик приправы для шашлыка.

Пришел домой, перекрутил мясо. Перекрутил головку чеснока и три средние луковицы. Добавил в фарш шашлычной приправы. Разбил туда три яйца. И плеснул рюмку настоящего французского коньяка. Запустил в чашку ручища и долго тщательно перемешивал фарш. Обалденный аромат распространился по всей квартире.

Потом я налепил котлет, выложил их на раскаленную сковороду с подсолнечным маслом и принялся готовить салат. Тонко порезал помидорчики, еще тоньше огурчики, лук колечками, болгарский перец дольками, выдавил немного чеснока, добавил укропчика, перчика, сельдерея, соли и много – много густой деревенской сметаны. И рюмочку французского коньяка добавил туда на всякий пожарный случай. Заварил крепчайшего чая…

Потом закурил и подумал: «Какой же я все – таки молодец!»

Просто женщина, с которой мне действительно хотелось провести время, была недосягаемо далеко…

Моя первая книга

В начале дурнопамятного 1998 года незадолго до августовского дефолта встретился я в Саратове с одним известным поэтом по его просьбе. Он привел меня в свою маленькую, с единственным окном, квартирку, расположенную на первом этаже в старом обшарпанном доме на Первомайской улице. Домишко производил угнетающее впечатление еще и потому, что рядом располагалось похоронное бюро. И проходя мимо него глаз, невольно натыкался на траурные венки, похоронные ленты и крышки гробов, обитых красной или черной тканью, выставленные в витрине в рекламных целях. Жить по соседству с таким заведением могли только люди с очень крепкими нервами.

Поэт усадил меня в скрипучее, противно продавленное кресло, угостил крепким кофе и завел следующий разговор:

– Понимаешь, старик, я крупными литературными формами никогда не занимался. Максимум – рассказ страниц на десять. А тут такое дело – книга! Страниц на четыреста. И срочно!

– Какая книга? – не понял я, отпивая из чашки кофе и рассматривая убогое убранство кельи поэта.

В комнате из мебели имелись лишь расшатанный письменный стол, два кресла, полупустой книжный шкаф и узкая кровать, застеленная стареньким коричневым покрывалом. На стенах, оклеенных обоями бежевого цвета, висели странные, без рамок картины, изображающие библейские сюжеты, написанные черной тушью на ватмане. На одной из них было изображено, как Каин сцепился с Авелем. Картина отображала начало смертельной схватки. При этом у обоих братьев прорисовывалось совершенно зверское выражение лиц. И не было очевидным, что Каин в ней станет победителем.

– На днях мне позвонил один очень влиятельный человек, просил написать за него книгу. Что – то наподобие мемуаров. О его босоногом детстве, лихой юности, разудалой молодости, авторитетной зрелости. Обещал неплохо заплатить. Короче говоря, мне этим заниматься некогда, я сборник стихов готовлю к изданию, а тебе будет неплохой калым.

Поэт протянул мне листочек бумаги с номером телефона влиятельного человека, мы допили кофе и я ушел.

На следующий день, собравшись с силами, позвонил заказчику:

– Алло, это вам нужно написать книгу?

– А ты кто? – донесся из трубки хриплый тяжелый голос.

Я представился и с минуту выслушал громкое сопение. Потом заказчик недовольным голосом изрек:

– Ладно, подгребай прямо сейчас, – он назвал адрес и отключил трубку телефона.

Я приехал в назначенное место. Это был дорогой ресторан в центре города. После небольшого препирательства с охранником меня пропустили в офис. Кабинет хозяина ресторана поразил меня своим гигантскими размерами и восточной роскошью.

Но еще больше поразил сам хозяин – огромный детина лет тридцати в малиновом пиджаке с золотой цепью толщиной в палец на бизоньей шее. Короткая стрижка, низкий лоб, перебитый нос, шрам на щеке, квадратный непробиваемый подбородок, холодный взгляд серых бесстрашных глаз – верные признаки криминального авторитета тех криминальных лет.

– Ты Черепа знаешь? – спросил он, едва я вошел в его кабинет и остановился у двери, озираясь.

– Нет. А кто это?

– Да так, один пахан с Урала. Я на прошлой неделе со своей братвой у него на заимке оттягивался по полной программе. Да ты не стой как памятник Чернышевскому возле парка «Липки», проходи за стол, пей, ешь, кури. Свежей текилы хочешь?

– Как это – свежей? – я без всякой робости подошел к столу и уселся в огромном кожаном кресле.

– Да только что привезли. Сто бутылок. Параша в натуре! Хуже самогона!

Я не стал спорить или соглашаться. Я знал точно, самым ужасным спиртным напитком является корейская водка «Пьхеньян сул», настоянная на каком – то живительном, но очень дурно пахнущем корне. Этим алкогольным продуктом в советские времена были затоварены все продовольственные магазины Дальнего Востока. И даже закоренелые пьяницы употребляли его с большущим омерзением.

– Короче, – пробасил авторитет, – были мы у Черепа, посмотрели, как живет. Землянка у него двухэтажная в центре Екатеринбурга. Ну, у меня в Саратове не хуже. Тачек навороченных штук десять. И у меня не меньше. Заимка за городом в цвет. С банькой, лесочком и озером. И у меня такая есть на Кумысной Поляне. Братва бодрая. Моя не хуже. Телки с ногами от ушей. Как у меня. Короче, нормально Череп живет, по – людски. Как я. Текилу пьет…

Авторитет вдруг задумался, и на его суровом лице просияла абсолютно детская улыбка, нежная, наивная, как василек на лугу…

– Понимаешь, подлянка конкретная вышла, век воли не видать, когда я от Черепа уезжал, он подошел к книжному шкафу, вынул из него толстую книжку и подарил мне. Вот посмотри.

Авторитет протянул мне через стол увесистый фолиант. На твердой обложке золотой сияли имя и фамилия автора и название книги «Владимир Черепков. Мои хождения по мукам». Я невольно раскрыл книгу и обнаружил дарственную надпись, выполненную черными чернилами и размашистым почерком: «Братану Толяну Сивому от Вавана Черепа на долгую память с пожеланием долгих лет жизни, добра и мира, любви и счастья».