Читаем без скачивания Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эфразия тосковала в монастыре; сознавая, что она является подлинным украшением общества, она жаждала вернуться в свет, и вскоре, внимая коварным нашептываниям тщеславия, она помчалась навстречу своей гибели, уверенная, однако, что мчится навстречу своему счастью.
Едва стало известно, что Эфразия хочет сменить черный вдовий креп на розы Гименея, как к ней со всех сторон стали слетаться поклонники.
И хотя многие по-прежнему считали г-жу де Кастеллан очаровательным ребенком, свет по праву присудил ей звание первой красавицы. Она была высокого роста, фигура ее была достойна кисти самого выдающегося живописца, во взоре ее царил сам Амур, голос звучал пленительно, любое движение было исполнено неизъяснимой
грации, а каждый поступок говорил о естественности и чистоте ее натуры. А сколь справедливы и одновременно глубоки были ее суждения! Никто не смог бы оспорить ни одного из названных нами достоинств... И все же облик ее был словно окутан некой романтической дымкой, казалось предупреждавшей, что природа, щедро наделившая ее всем, что побуждало обожать ее, приправила дары свои едва заметным привкусом, сулящим грядущие несчастья, коими, повинуясь причудливому своему характеру, высшая сила любит испытывать нас, желая убедить в том, что счастье даруется единственно для того, чтобы раскаяние, коему мы предаемся после свершенных нами проступков, было еще глубже.
Из претендентов, предложивших руку прекрасной Эфра^ии, ее избранником стал двадцатичетырехлетний маркиз де Ганж, владелец обширных поместий в Лангедоке: он сумел вытеснить из сердца г-жи де Кастеллан воспоминания о первом супруге, коего она в глубине души своей почитала не столько супругом, сколько ментором.
Если г-жа де Кастеллан по справедливости слыла первой красавицей Франции, то среди придворных г-н де Ганж по праву заслужил звание самого очаровательного мужчины. Уроженец Авиньона, он с юных лет находился при дворе, где и познакомился с г-жой де Кастеллан. Равенство состояний и соседство поместий дополнили пылкие чувства соображениями практического характера, и Альфонс де Ганж преисполнился решимости убедить Эфразию сделать выбор в его пользу. Альфонс признается красавице в своих чувствах, и та благосклонно ему внимает. Ведь предложение маркиза не только позволяет ей со-
блюсти приличия, но и сулит счастье любви! Эф-разия с радостью отдает руку маркизу, и влюбленные решают не затягивать со свадьбой.
О праведное небо! Отчего допустило ты, чтобы фурии зажгли свой факел вместе с факелом нежного Гименея, а злобные змеи запятнали ядом ветви мирта, венок из которых горлицы возложили на головы злосчастной пары?
Но не будем торопить события; начало этой роковой истории окрашено в светлые тона, и пока истина не вынудит нас призвать на помощь черную краску, не станем обмакивать в нее нашу кисть.
Два года молодые супруги провели в Париже, среди городских удовольствий и придворных утех. Но сердца, соединившиеся по взаимному согласию, скоро устали от окружавшей суеты, препятствовавшей их уединенному общению. Снедаемые пламенной страстью, оба супруга решили уехать в провинцию, в свои владения, доверив недавно родившегося у них младенца мужского пола заботам матери Эфразии, и та увезла его к себе в Авиньон, где намеревалась воспитывать вдали от шума и мирского тщеславия.
— О друг мой,— обратилась маркиза к супругу после отъезда матери, за которой они собирались вскоре последовать, — милый мой Альфонс, нигде любовь не расцветает таким пышным цветом, как в деревне, тамошняя природа словно специально создает для влюбленных цветущие пристанища. В деревне, — восклицала она, сжимая супруга в объятиях, — мы можем не бояться ревности! Тебе соперники не страшны: я просто не замечу их. Но кто может поручиться, что ка-
кая-нибудь парижская прелестница, более опытная в делах кокетства, чем я, не похитит у меня твое сердце? А ведь оно является единственным моим достоянием... Ах, Альфонс, Альфонс, если я вдруг узнаю, что любовь твоя отдана другой, пусть лишат меня жизни, вырвут из груди мое сердце, где навеки запечатлен твой образ, и пусть муки совести неустанно терзают тебя за то, что ты не сумел сберечь свое чувство! Ты же знаешь, милый Альфонс, я люблю только тебя! Когда Кастеллан заключил меня в объятия, я была еще совсем ребенком и то страстное чувство, кое ты во мне пробудил, было мне неизвестно. Ты один сумел зажечь его в моей душе. Тебе нет нужды ревновать меня к покойному супругу; хозяйка своих слов и дел, я утверждаю, что, пребывая при дворе, повидала немало молодьгх людей, но только Альфонс де Ганж стал для меня единственным, и йикто не может сравниться с ним. Так люби же меня, милый супруг, люби свою Эфра-зию так, как обожает она тебя, пусть каждый миг твоей жизни принадлежит ей, равно как и все ее помыслы всегда обращены к тебе. И пусть у нас будет одна душа на двоих, пусть любовь твоя черпает силу в моей любви, дабы ничто не воспрепятствовало тебе любить свою Эфразию так, как Эфразия любит своего Альфонса.
— О нежнейшая и сладчайшая моя подруга, — отвечал маркиз де Ганж, — слова твои свидетельствуют о великой чувствительности души твоей! Разве могу я не боготворить ту, в чьих устах звучат такие прочувствованные речи? Так пусть же у нас будет одна душа, ее нам хватит с лихвой, ибо друг без друга мы все равно жить не сможем.
— Ах, милый друг мой, так уедем же, покинем вертеп кокетства и разврата; здесь каждый день твердят о любви, но о любви чувственной, не имеющей ничего общего с любовью возвышенной. Мне кажется, замок твоего отца как нельзя лучше подходит для осуществления наших замыслов! В нем все будет напоминать мне о том, что принадлежит тебе, и, даруя тебе наследников, я, глядя в глаза твоим предкам, с уверенностью скажу Всевышнему: Господь милосердный, сердце Альфонса — это подлинная сокровищница добродетелей, унаследованных им от его знаменитых предков. Так внемли же мольбам моим и ради моей горячей любви к нему сделай так, чтобы добродетели эти воцарились в душах детей его.
И молодые супруги отправились в старинный и величественный замок Ганж, избранный ими местом проживания. Родовое гнездо благородного рода высилось на берегу реки Од, неподалеку от городка Ганж, что в семи лье от Монпелье. Жизнь в этом городке текла мирно и счастливо, ибо предприимчивые и искусные жители его, не уповая на легко нажитые богатства, добивались благосостояния исключительно собственным трудом в мастерских и мануфактурах, не желая подражать гражданам тех городов, где лишь поглощали произведенные другими продукты, а сами не производили ничего.
Проведя последнюю ночь в Монпелье, наши путешественники выехали на рассвете, дабы засветло добраться до места. Но едва они проехали полдороги, как у кареты сломалось колесо, г-жа де Ганж выпала из возка и при падении повредила левое плечо1. Трудно передать словами тревогу маркиза. Опасаясь, что несколько лье пути