Читаем без скачивания Дальней дороги - Владимир Михайлов

- Ну, как со столом?

Виноватый голос пробормотал что-то в ответ.

- То есть как это - не опробован? В таком случае работать будете вы сами - на собачьем столе. Ах, не будете? А я вас заставлю! - брови Волгина столкнулись на переносице, вертикальная морщина перечеркнула лоб, и он пожалел, что нельзя говорить в полный голос: услышат в лаборатории. - Нет, ничего не желаю знать. А почему же вы эту следящую автоматику не получили? Мало ли - не дают... Должны были предупредить меня еще вчера. Только сегодня? Все равно, вы должны были знать еще вчера. По голосу надо чувствовать: если они вчера обещали, а сегодня не дали, то они и вчера уже не были уверены, а это следует чувствовать по голосу. Ну, довольно: сейчас иду к вам. Все.

Волгин нажал выключатель, экран погас. Придется идти. Нельзя медлить: не что-нибудь, а сама история человечества, кажется, входит в крутой поворот и даже, как и всегда на поворотах, слегка накреняется при этом. Усилия всего института слились в одном русле, и вот завтра...

А этот все говорит? Вот неиссякаемый источник! Что он?

- ...Но даже если их будет много, это не явится обществом в нашем понимании этого слова. Так что и такого рода случайности исключены. Вот как обстоит дело с рамаками... Ну, спасибо за беседу, мой мальчик. А Волгина, очевидно, я так и не дождусь.

- Он, - обиженно сказал Витька, - все равно с вами не согласился бы.

- Не сомневаюсь. Но я хотел просто навестить его. Воспоминания, воспоминания... нежные мелодии юности. Как-никак, мы с ним съели вместе не один килограмм стимулятора. Ну, друг мой, дэ-дэ.

- Что?..

Но дверь - было слышно - затворилась. Волгин с опозданием выскочил из-за стола, остановился посреди комнаты, опустил руки. Неужели ему не почудилось, и такой голос когда-то был в его жизни?

Несколько секунд он напрягал память. Да нет же, нет. Не было. Но иногда в голосе что-то проскальзывало, и вот это "что-то" определенно было. Но когда, где? Что упущено, что забыто?

- Дэ-дэ? - едва слышно спросил он. - Дэ-дэ? Неужели? Но я ведь помню всех отлично. Все лица, все голоса. Кто?

Он на миг закрыл глаза. Потом решительно тряхнул головой, пожал плечами.

- Не все ли равно? Узнаю днем позже. Сейчас главное проклятый стол!

И решительно направился в опустевшую лабораторию.

4.

- Нет, - сухо сказал Волгин. - Я жалею, что доверил вам такую важную отрасль, как обеспечение.

- Но ведь вчера они и в самом деле собирались дать нам. Однако сегодня следящая автоматика понадобилась рамакистам...

- Что-о? И вы...

- Да не я: они. Автоматика была запланирована и для нас, и для них.

- Для нас - в первую очередь.

- Теперь положение изменилось. Представители Звездного флота прибыли раньше, чем преполагалось. У них мало времени, и рамакистам приходится проводить все испытания по уплотненной программе. Автоматика нужна им только сегодня, на предварительных показах на полигоне. Испытания в присутствии представителей будут проводиться без автоматического слежения - так, как это будет происходить в рабочей обстановке.

- Программу рамакистов вы могли бы мне не разъяснять, сердито сказал Волгин. - Она меня не интересует. Одним словом, следящую вы проспали. Когда же они вернут?

- Завтра.

- А мне нужно сегодня. Вечером назначена прикидка, испытание всего комплекса приборов, всей аппаратуры. Когда у них показы - днем?

Обеспечитель торопливо кивнул.

- Хорошо. Поезжайте и заберите автоматику сразу же после того, как они закончат. Потом...

Взглянув в кислое лицо собеседника, Волгин не закончил фразы и махнул рукой.

- Ладно, сидите здесь. Поеду сам. Уж мне-то пусть попробуют не отдать! Витя!

Он огляделся. Ах да, Витька куда-то исчез вслед за этим гостем. Придется ехать одному. Откровенно говоря, не очень хочется: на полигоне кто-то из домика наблюдал, как он объяснялся с рамаком. Если его узнали, - а это весьма вероятно, - будет неловко.

Пришлось подогревать себя мыслями о том, что забирать чужую автоматику еще менее прилично. Кстати, здесь в остальном все в порядке. Разве что еще поговорить с психофизиками, настроить себя для теплого собеседования с рамакистами. Волгин подошел к аппарату.

- Психофизики? Приветствую вас и желаю хорошего настроения. И не только вам. К приему человека вы готовы? Как-никак, это женщина, и переживает, конечно, основательно. Так что не пренебрегайте ничем. Цветы там, музыка, что еще? Если она, идя на стол, не будет бодрой, не будет лучиться радостью, - заранее вам не завидую. Если вам ясно, у меня все.

Вот теперь он как будто снова обрел расположение духа. Хотя - уже в третий раз за сегодня, нет, в четвертый предстояло столкнуться с вариациями на тему рамаков, на сей раз Волгину предстояло выступить в привычной роли официального соперника, и это приводило его в хорошее настроение.

В таком настроении он и влез в аграплан и бесшумно взлетел. Быстро кончился лес, в котором помещался Институт, потянулись зеленые луга, испещренные кустами. Волгин негромко напевал какую-то, нечаянно вспомнившуюся мелодию. Одну из песенок Дальней разведки - тех, которые сочинялись и распевались в таких местах, где было, вроде бы, совсем не до песен. Потом он замолчал: вдалеке показался знакомый забор. Волгин поморщился: а что, если его все-таки видели? Несолидно. Неприятно. Хотя...

Тут он хитро подмигнул сам себе: сейчас-то у него есть все основания приземлиться около лабораторного корпуса полигона, но он этого не сделает. Он оставит машину под тем же деревом, что и с утра, и точно так же преодолеет забор напротив белого домика, предназначенного вообще-то для гостей полигона. Потом пойдет, не скрываясь, к центру. Поскольку прилетел он по делу, то в крайнем случае не стыдно будет признаться и в том, что утром он был здесь: тоже, мол, хотел зайти по делу, но встретил рамака - и расхотел, а вот теперь, будьте любезны, возвращайте поскорее автоматику: мы не с железом работаем, нам ждать некогда.

Он так и сделал; диагравионный микродвигатель послушно перенес его через забор, по-прежнему невозмутимо и нагло возвышавшийся среди долины. Оказавшись в пределах полигона, Волгин не стал пригибаться и оглядываться; наоборот, он внешне беззаботно и даже с некоторой лихостью размахивая рукамйг, зашагал туда, где - километрах в полутора - купа высоких деревьев скрывала лабораторный корпус, в котором помещалось и все руководство этой грязной работой, как Волгин про себя - а иногда и не только про себя - называл производство рамаков. Правда, здесь их только монтировали, создание же отдельных узлов и механизмов было делом слишком сложным для того, чтобы им можно было заниматься в условиях полигона.

Он не встретил ни одного рамака, и, по правде говоря, Ничуть не пожалел об этом; наоборот, он и не ожидал их встретить, потому что теперь, во время предварительных испытаний, все они должны были находиться где-то в центре. Конечно, если бы такая встреча и произошла, Волгин не подвергся бы никакой опасности, как не подвергался ей утром: рамаки - это было известно - по отношению к людям держались вежливо, никаких агрессивных намерений не проявляли, и вовсе не потому, что уважение к человеку было в них запрограммировано, а потому, что они были разумны; разум же, кстати, имеет свойство противиться навязываемым программам. Но все равно, Волгин не хотел встречаться с ними; он испытывал по отношению к этим сложнейшим Созданиям техники и интуиции чувство брезгливости и некоторого возмущения. Мы часто умиляемся разными мелочами, если существо-объект умиления-занимает по отношению к нам подчиненное положение, 'как например, собака или автоматическое устройство. Но если бы вам пришлось даже не подчиняться, а хотя бы сотрудничать с собакой и автоматом на равных условиях яе в той области, где вы и так признаете их превосходство - в области отыскания запахов или, скажем, точной обработки металла, - а во всех областях, то умиление моментально уступило бы место досаде, озлоблению и нежеланию устанавливать .контакты с вынужденными партнерами. Поскольку же рамаки внешне напоминали роботов куда больше, чем людей, то отношение Волгина к ним именно таким и было. Во всяком случае, так он объяснял это другим, а порой - и себе, хотя настоящая причина, по-видимому, крылась яе в этом.