Читаем без скачивания Узник страсти - Дженнифер Блейк

С этой группой друзей Аня провела очень много вечеров в лучших ресторанах города, открыто запивая вином каждое из подаваемых блюд. Иногда они отправлялись на званый вечер или бал, а если никаких развлечений не предполагалось, то забавлялись тем, что заключали между собой нелепые и смешные пари. Однажды Аню убедили украсть ночной колпак оперного тенора.

Оперные труппы обычно приезжали в город на три-четыре недели. Тенор труппы, дававшей тогда представления, был самодовольным и тщеславным типом, придерживавшимся чрезвычайно высокого мнения о себе как о кавалере. Все знали, что он был, мягко говоря, лысоват. Это приключение началось с шутливых рассуждений о том, какое приспособление мог бы подобный Лотарио надевать ночью на голову, чтобы скрыть свою достаточно обширную тонзуру, которая на сцене всегда была прикрыта париком.

Тенор жил в меблированных комнатах «Понтальба», которые тогда были только что отделаны и представляли собой первое подобное строение в Соединенных Штатах. В каждом номере был балкон, украшенный узорчатой чугунной решеткой, и все они выходили на Джексон-сквер, бывшую Place d'Armes[5] при французах и испанцах. Чтобы выполнить свою задачу, Аня уговорила кучера проехать поздно ночью под балконом у тенора. Сама же она, одевшись в мужскую одежду, сначала выбралась на крышу экипажа, а уже оттуда перебралась на балкон, двери которого вели к нужную ей комнату. Она специально выбрала теплую ночь в расчете на то, что балконная дверь будет открыта. Но она не понимала, что он может не спать или находиться в постели не один.

Аня оказалась в затруднительном положении, но все же бесстрашно пробралась в спальню и сдернула ночной колпак – чудесную бархатную вещицу, отделанную золотыми кружевами, – прямо с головы тенора, который как раз в этот момент со страстным пылом подтверждал свое реноме первого любовника. Схватив этот трофей, Аня мигом выскочила из комнаты на балкон и бросилась наутек, спасая свою жизнь.

Тенор взревел и пустился в погоню. Возможности легких оперной звезды оказались настолько велики, что его крики разбудили весь дом, и когда Аня, распластавшись на крыше своего экипажа, с головоломной скоростью покидала площадь, балконы «Понтальба» были уже усеяны зрителями. Она, слава Богу, осталась неузнанной, но история об украденном ночном колпаке разлетелась по городу так быстро, что на следующем представлении несчастный тенор был осмеян при первом же выходе на сцену. Из-за этого Аня ощутила такое глубокое чувство вины, что тут же прекратила принимать участие в подобных эскападах и со временем вообще отдалилась от своей прежней компании.

Аня снова бросила взгляд на танцующих. Разговоры становились все громче, должно быть, под воздействием охлажденного пунша, который подавали в буфете наряду с лимонадом. Это был публичный бал в пользу одного из многочисленных городских сиротских приютов и пригласительные билеты распространялись по подписке. В результате собравшееся общество нельзя было назвать изысканным, так как сюда пришли все, кто мог заплатить за билет. По мере приближения ночи ощущение вольности нарастало, и это было неудивительно.

Контрданс закончился, и через несколько секунд зазвучал еще один вальс. Селестина и Муррей, по-видимому, собирались еще потанцевать. Аня оставила свое места у колонны и начала пробираться к мадам Розе и Гаспару, пытаясь найти какой-то повод, чтобы попросить их отправиться домой.

В этот момент она заметила вверху какое-то движение. Темная тень устремилась вниз, и с балкона у нее над головой спрыгнул мужчина в костюме и приземлился, став на ноги прямо перед ней. Тяжелые складки его плаща развевались, окутывая всю его фигуру до пят.

Аня выпрямилась и, почувствовав, как напряглись нервы, подняла взгляд на Черного Рыцаря. Шлем у него на голове был настоящим, так же как и облегающая его грудь кираса, но остальные части защищавших его лат были, чтобы облегчить движения, выкроены из блестевшей металлическим блеском ткани и сшиты таким образом, что весь костюм выглядел очень похожим на настоящий. На плечах был черный бархатный плащ на подкладке из серебристой парчи.

– Вы разрешите пригласить вас на этот вальс, мадемуазель Дикарка?

Он высказал свою просьбу голосом, гулко доносившимся сквозь прорези забрала, и назвал ее именем, которое подходило к ее костюму. В глубоком тембре голоса ощущалось что-то знакомое, хотя она не была уверена в том, что знает его хорошо. Ей показалось, что где-то внутри у нее вибрирует эхо, как будто этот голос затронул какую-то чуткую струну. Ей не понравилось ни это ощущение, ни чувство, будто ее застали врасплох. Раздраженным голосом она холодно ответила:

– Нет, спасибо. Я как раз выходила из зала.

Она не успела сделать и шагу, чтобы обойти его, как он задержал ее, схватив за руку.

– Не отказывайтесь, умоляю вас. Такая возможность представляется редко, иногда всего лишь раз в жизни.

У него на руках были тяжелые перчатки, но даже сквозь них она почувствовала, как от его прикосновения ее рука немеет и покрывается «гусиной кожей». Она бросила на него пронзительный взгляд, пытаясь разглядеть, кто скрывается под этим костюмом, и одновременно испытывая беспокоящее ощущение, что она знает этого человека.

– Кто вы?

– Мужчина, который просит у вас всего лишь один танец, не больше.

– Это не ответ, – резко сказала она, подумав, что он не сразу подобрал слова для ответа и это придало им какую-то многозначительность, как будто за ними был скрыт еще один, непонятный для нее смысл. Аня пристально вгляделась в забрало, но смогла различить только блеск в том месте, где должны были быть глаза.

– Но разве вы не видите? Я – Рыцарь Черного Цвета, негодяй, враг добра и мастер зла, изгнанник и пария. Разве вы не пожалеете меня? Позвольте мне погреться в лучах вашей благосклонности: потанцуйте со мной!

Он говорил небрежным легким тоном, и его прикосновение, как с удивлением обнаружила Аня, было таким же легким, хотя она могла бы поклясться, что за мгновение до этого он держал ее очень крепко. На какую-то долю секунды ее охватило ощущение неизбежной близости. Оно настолько обеспокоило ее, что она вырвала у него руку и снова отвернулась.

– Боюсь, что это было бы неразумно.

– Но когда ты была такой, Аня?

Она повернулась к нему лицом так резко, что ее толстые длинные косы взметнулись и с глухим звуком ударились о его кирасу.

– Вы знаете меня?

– Разве это так удивительно?

– Я считаю подобную ситуацию более чем странной: вы узнаете меня даже под маской, а сами отказываетесь себя назвать.

– Когда-то мы были знакомы.