Читаем без скачивания Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата. Жизнь, смерть и жизнь после смерти через призму философии и шутки - Дэниел Клейн

Проживи Юнг немного дольше (он умер в 1961 г.), к своему инструментарию для углубленного изучения психики он мог бы добавить психоделики. Волшебные грибы и ЛСД-трипы обеспечили более чем 60 исследователям возможность испытать трансцендентальные озарения относительно того, что – по крайней мере, на тот момент – казалось Высшей Реальностью.

Тем не менее ни одно из подобных состояний, обусловленных воздействием химического вещества, не стало поводом для таких поразительных описаний, как педантичные самонаблюдения Джилл Боулт Тейлор, перенесшей обширный инсульт. В 1996 г. гарвардский нейробиолог зачарованно наблюдала, как левая часть ее мозга перестает действовать. В процессе самонаблюдений доктор Тейлор настолько продвинулась в познании духовной реальности, насколько Юнг мог только мечтать.

Тейлор рассказала, что правое полушарие мозга обрабатывает то, что происходит в настоящий момент. Оно мыслит зрительными образами, воспринимая все картины, звуки и запахи, окружающие нас прямо сейчас, и соединяя их в целое. Согласно правой части мозга, мы «безупречны, целостны и прекрасны». Мы ощущаем себя как «энергетическое существо», связанное со всей энергией Вселенной и с энергией всего человечества.

Наше левое полушарие, наоборот, воспринимает мир линейно и методически. Оно берет настоящий момент времени и выбирает детали, связывает их с тем, что известно из прошлого, и строит планы на будущее. Оно мыслит языком, а не картинками, и одно из его изъявлений – «Я есть». Это «Я» воспринимает себя отдельно от окружающей энергии и отдельно от других людей. Все это – функции левого полушария, которое по большей части перестало работать у Тейлор во время инсульта.

Поскольку ее левое полушарие умолкло, она почувствовала, что ее тело не имеет границ и едино со всей энергией Вселенной. Она испытывала умиротворение и эйфорию. При этом время от времени левая половина ее мозга – тревожного мозга – все же посылала ей сигналы: «Ты в опасности! Ты можешь умереть! Тебе нужна помощь!» Однако позвать на помощь без устойчивой поддержки левого полушария оказалось практически невозможно. Даже когда ей удалось позвонить по телефону, чтобы позвать на помощь, попытавшись объяснить свою ситуацию, она поняла, что способна только лаять, как собака.

Позже, в больнице, она испытала ощущение, что мир вокруг нее – сплошной хаос и шум, но затем внезапно почувствовала, что ее душа парит «в море эйфории».

К каким же выводам пришла Тейлор? Мир полон любящих, мирных людей, которые могут «сделать шаг вправо в своем левом полушарии». С одной стороны, мы – «жизненная сила Вселенной», а с другой – мы отделены от мира и от других людей. И что важнее всего: в какой-то степени мы можем выбирать, на той или другой стороне хотим пребывать в каждый данный момент времени{2}.

То, что переживала Тейлор посредством правого полушария, Юнг называл глубинным бессознательным источником религиозного опыта. Ученый лишь размышлял о том, откуда берется этот опыт; Тейлор указала точную локализацию. Опыт правого полушария Тейлор взорвал ее левополушарные конструкты времени и пространства. Она пережила трансцендентный опыт, выход за собственные пределы: она чувствовала себя частью Бессмертной Вселенной.

Юнг утверждал, что бессознательное не только знает о том, что мы умираем, но и принимает этот факт. Зачастую задолго до самого события психика готовит себя к смерти. Пока наш рациональный, сознающий разум воспринимает смерть как повод для страхов и мрачный финал, наша психика (правое полушарие?) принимает ее.

Здорово! Полагаю, что смерть – это не только гвозди, забиваемые в гробовые крышки, не так ли?

Да, Дэрил, однако мы опасаемся, что дело принимает еще более жуткий оборот.

{2} Пусть страх станет вашим зонтиком

Дэрил, у нас одна плохая новость и одна хорошая. С какой начать?

Начните с плохой.

Ладно. Похоже, пока становится все страшнее и страшнее.

Восхитительно. А какая хорошая?

Хорошая состоит в том, что, закончив эту книжку, мы отправимся с нашими женами в отпуск на юг Франции!

Но вернемся к Беккеру. Он утверждает, что в конечном счете ни психология, ни высокоразвитая религия не могут обеспечить нам убежища от проблемы: «жизнь бессмысленна, а потом ты умираешь». Ничто не избавит нас от страха перед лицом смерти или от ее оборотной стороны, страха перед жизнью, которая конечна и никогда не сможет утолить наше страстное желание бесконечности.

Эти тревоги – часть нашего существования, нравится нам это или нет (лично нам не нравится). Добавьте сюда тот факт, что мы – единственные существа, оплачивающие расходы в связи со смертью, и все, что нам остается, – пороховая бочка тревоги и тоски.

Однако не стоит беспокоиться. Беккер предлагает принять нашу смертность и выйти за ее пределы через соприкосновение с Высшей Реальностью и не морочить себе голову другими системами бессмертия. Чтобы уяснить этот маршрут, надо взять обратный курс, к середине XIX в., временам задолго до Фрейда и Юнга, к датскому философу и религиозному мыслителю Сёрену Кьеркегору, отцу экзистенциализма.

Большинство из нас предпочло бы перескочить этап тревожных размышлений о смерти и сразу же оказаться в сказке со счастливым концом, где нас ждет лучший шезлонг на небесной лужайке. Но по мнению Беккера и его вдохновителя, Кьеркегора, подобный маршрут вприпрыжку – дорога в Никуда. Если мы перескакиваем ступень встречи со Смертью и не задерживаемся на ней, переживая перспективу Вечного Ничто, если мы отказываемся нести сполна груз страха и трепета, сопровождающего жизнь перед лицом «никогда больше», тогда теряется единственный шанс испытать трансцендентность. Это потому, говорит Сёрен, что экзистенциальный страх – наш главный учитель!

Минуточку-минуточку! Этот датчанин просто полоумный! Для начала: хорошо известно, что гораздо лучше соображаешь, если находишься в добром расположении духа, а не в дурном. А надо сказать, настроение у меня портится, когда я слушаю эту чушь.

Мы понимаем, о чем вы, Дэрил. Ничем не можем помочь, хотя видим, что вы дрожите, слезы бегут по щекам, когда вы сосредоточиваетесь на том бесспорном факте, что жизнь коротка, а смерть наверняка. Мы должны согласиться, что это не лучшее время для изучения темы. Однако предоставим Сёрену возможность обосновать его точку зрения. Хотя бы из уважения к покойнику.

Прежде всего следует обратиться к вопросам человеческого бытия. В своих работах «Понятие страха» (Concept of Dread) и «Болезнь к смерти» (Sickness unto Death) (оптимистичные названия, сделавшие его книги бестселлерами в Дании) Кьеркегор выясняет суть страха и отчаяния посредством философско-психологического самоанализа. Но психологические проблемы, интересовавшие Сёрена, не принадлежали к категории сугубо личных, как, скажем, вопрос, почему ваша мать отдавала предпочтение вашему брату или отец считал вас размазней. Кьеркегора интересовали общечеловеческие вопросы жизни и смерти. Мы подозреваем, что, если бы Кьеркегор дожил до наших дней, он считал бы, что неврозы, которые лечит ваш личный психотерапевт, – просто замена нашей реальной проблемы: ответственности за наполненную смыслом жизнь на краю смертной бездны.

Ну хватит! Я знаю все про терапию. Я сам какое-то время встречался с психиатром, а все потому, что не мог справиться со вспышками гнева. И, как оказалось, вы правы – именно из-за того, что моя мать обожала братца Скиппи, а отец, ну, вы знаете… Годами я подавлял в себе гнев. И он не имел никакого отношения к смерти, бездне и всему вашему трепу.

Возможно, Дэрил. Но Кьеркегор мог бы сказать, что вся эта потребность в материнской любви – просто дымовая завеса. Есть такие страхи и депрессии, которые вытекают из самого факта человеческого существования, и тут неважно, насколько любила тебя мать или осуждал отец. Именно они и порождают все те конкретные страхи и депрессии, о которых ты стенаешь на кушетке психотерапевта. Кьеркегор считал, что все твои страхи появляются на свет задолго до жалоб на кушетке – они следуют из самого факта осознания того, что тебе придется умереть. И, вероятно, проработка твоих проблем, связанных с матерью, Скиппи и отцом, – просто способ отвлечь тебя от твоей реальной проблемы – Большой Смерти!

Если заурядные неврозы действительно лишь маскируют наш страх смерти, это может объяснять, почему психотерапия требует столько времени. Она никогда не занимается реальной проблемой – проблемой смерти.

Разумеется, могут существовать и другие причины, по которым психотерапия длится так долго. Комик Ронни Шейкс говорил: