Читаем без скачивания Призрак кургана - Юхан Теорин

Они работали в лесу, бок о бок, а в один прекрасный день Макс Хингли исчез. Ходили слухи, что его взяли ночью и уже наутро опять собралась «тройка» и его приговорили к расстрелу. За что, почему – никто не знал.

– За шпионаж, – сказал кто-то.

– Шпионаж? – удивился Свен. – Макс – шпион? Хингли – убежденный коммунист…

В лагере теперь действовали какие-то новые правила, которые заключенные не очень понимали. Очевидно, из центра приходили указания: в связи с появившимися в деле новыми данными – расстрелять. Кто-то из зэков исчезал, и все время возникали новые лица.

В их бригаде появился молодой русский парень. Шевченко. Он представился полным именем, хотя был всего на год старше Арона: Владимир Николаевич Шевченко. Он из Киева. В России так принято, Владимир – это имя, а Николай – его отец. Николаевич – значит сын Николая.

– Не важно, – заключил парень с детской улыбкой. – Зовите меня Влад. Аля иностранцев так проще.

– А ты зови меня Арон, – вставил Арон по-русски.

Влад говорил без остановки. В их молчаливой бригаде к этому не привыкли. В первый же день он рассказал всю свою биографию. Мать русская, отец украинец. Оба умерли от голода два года назад. Сам он получил четыре года лагерей за воровство – припрятал полбуханки хлеба.

– Как я тоскую по украинскому хлебу! – покачал он головой и закатил глаза. – Все равно – черный, белый… какой хлеб у нас пекли! А яблоки, абрикосы… черешни! Картошка! Тает во рту…

Арон слушал с открытым ртом. Он принял решение не заводить в лагере друзей, но когда Влад говорит о еде – не слушать невозможно.

Влад – опытный зэк; он знает, как выжить в лагере. Сделал себе унты из бересты и прошлогоднего мха, у него теплая, почти новая телогрейка и непонятно каким образом уцелевшая среди повального воровства кожаная шапка на овечьем меху. У него есть запас бумаги и карандаш, и Арон смог продолжить учиться писать по-русски.

Буквы он выучил еще на канале, хотя это было нелегко: много незнакомых, а знакомые выглядят так же, как шведские, но произносятся по-другому С грамотностью было так себе, но дело потихонечку шло. Он писал русские слова шведскими буквами, а Влад – то же слово по-русски. Арон сравнивал и пытался запомнить.

За три года он вполне овладел разговорным русским, по-шведски говорил только со Свеном, да и то все реже и реже. И читал почти свободно.

Однажды Влад раздобыл где-то свежую луковицу и щедро поделился с Ароном.

Он рассказал, что видел, как увели Макса Хингли. Люди в серых шинелях, тайная полиция. НКВД. Они работают по ночам.

– Потому что он иностранец.

Арон замер:

– И что?

– Они считают, что все иностранцы – шпионы.

Они молча жевали лук.

– Я не шпион.

– А ты уверен? – Влад улыбнулся и придвинулся поближе. – Вам надо получить советское гражданство. И тебе, и Свену. Раздобыть паспорта. И тогда, если вас выпустят отсюда, вы свободны как ветер. Если выпустят.

– Мы не хотим гражданства. Мы хотим домой.

Влад понимающе кивнул:

– Сначала отсюда надо выбраться. А потом можете ехать домой.

– Да… но как?

– Как-как… а вот так. Возьмите паспорта у тех, кому они не нужны.

– Как это? Паспорта нужны всем. – Арон не понял, что хотел сказать Влад.

– Всем-то всем… но фитилям они не нужны.

Фитили… те, кто доживает последние дни. Вот-вот погаснут, как фитиль керосиновой лампы. Еще их называли доходягами.

Арон задумался.

В этот же вечер он поговорил со Свеном. Дождался темноты, пока все заснут, и пересказал советы Влада.

По-шведски, конечно.

– И что он предлагает? Украсть… украсть советский паспорт? Чтобы стать гражданином, надо воровать?

Арон кивнул…

– Воровать… У кого? У трупов? Зачем фитилям паспорта?

Они замолчали, прислушиваясь к тяжелому храпу. Казалось, что храпят не люди, а весь барак – деревянные стены, дощатый занозистый пол, покосившиеся скрипучие двери.

Герлоф

Допрос закончился. Все поднялись с мест. Поднялся и Герлоф, медленно, с покряхтыванием – отчасти ему и в самом деле было трудно, но главным образом потому, что таков его план: задержаться немного. Во время допроса он не сказал ни слова, но не сводил глаз с Кента Клосса. Теперь, когда все кончилось, владелец «Эландика» улыбался, будто выиграл важный теннисный матч.

Герлофу почему-то очень захотелось стереть с его физиономии эту улыбку.

– Кстати, – сказал он, – вчера мимо Стенвика буксировали землечерпалку… это к вам, в «Эландик»?

– Ла… очень много ила на дне накопилось, пора заняться.

– В гавани?

– Точно так, – улыбнулся Кент, почти не слушая, и демонстративно посмотрел на часы.

– Ла… во время войны там был один узенький пирс для пароходиков с континента, а теперь настоящая грузовая гавань.

Кент хотел было выйти из-за стола, но Герлоф своей палкой загородил ему выход:

– И вы пользуетесь этой гаванью?

Кент пожал плечами:

– Гавань и гавань. Укрепили старый пирс, и всех дел.

– Но вы содержите его в порядке, да?

– Ла… иногда, чаще по весне, подгоняем землечерпалку. Заиливается довольно быстро.

– А там, что, мелко?

– Несколько метров. Три или что-то вроде этого.

Герлоф показал тростью на оставшийся на столе снимок «Офелии»:

– Как раз для нее… У нее осадка два с небольшим. Вполне могла стоять у грузового пирса в «Эландике».

Кент Клосс словно проснулся и внимательно посмотрел на Герлофа.

– Смотрите… в Боргхольме никто ее не видел. А здесь вокруг такие меляки, что ее нигде не зачалишь, кроме разве что в вашей гавани.

Клосс промолчал. Сесилия Сандер, до этого молча возившаяся со своими записями, заинтересованно подняла голову.

– «Офелия»? – спросила она, глядя на Кента. – Это была ваша баржа?

Она так подчеркнула это притяжательное местоимение «ваша», что Кент энергично замотал головой.

– Нет, – сказал он решительно. – Не наша. Не совсем.

– Как это понимать? А поточнее? Что значит «не совсем»?

– Не совсем – значит, совсем не наша. Но вполне возможно, что мы ее арендовали. – Кент опустил голову и задумался. – Я видел какую-то посудину в гавани во время праздников, но названия не помню. Мы арендовали часть грузового трюма на какой-то барже, это я знаю точно.

– Аля какого груза?

Кент Клосс внимательно рассмотрел ногти – сначала на левой руке, потом на правой.

– Аля… продуктов питания.

– Аля рыбы, – уточнил Герлоф.

– Вот именно, рыбы. – Кент посмотрел на Герлофа чуть не с благодарностью за подсказку – Замороженная рыба для наших ресторанов. Разгрузились они в канун праздников и снялись с якоря.

– Вы были в контакте с капитаном?

– После разгрузки – нет. – Кент непринужденно пожал плечами, но Герлофу показалось, что не очень-то и непринужденно. Клоссу похоже, не так легко давалась эта непринужденность. – Грузом занялись наши повара. Я, честно говоря, впервые увидел капитана Херберга на вашем снимке. Вы спросили насчет контакта с капитаном… единственный контакт – телефонный номер фирмы в Гамбурге.

– А судовой журнал «Офелии»? Вы его видели?

– К сожалению…

Сандер черкнула что-то в своем блокноте. Чувствовалось, что она не удовлетворена ответами Клосса.

А еще меньше – Герлоф.

Рыбу везут в трюме из-за границы… Выглядит логично, праздник, рестораны… но так ли все просто?

Он посмотрел в окно. Юнас на веранде разговаривал с каким-то мужчиной в пиджаке. Тот был очень серьезен и время от времени поглядывал на виллу, где задержалась следователь. Наверняка отец Юнаса, Никлас.

– В случае чего мы дадим о себе знать, – закончила Сандер дежурной фразой и пошла к выходу У дверей остановилась, посмотрела на Кента Клосса и добавила: – Мы в таких случаях обычно подключаем таможню и береговую охрану.

Герлоф, не торопясь, последовал за ней. Солнце скрылось за лесом, но жара не спала. Хозяевам жара не страшна – всегда можно охладиться в бассейне.

Юнас уже сидел на корточках и равномерными, плавными движениями шкурил палубу… веранду поправил себя Герлоф. Но пол веранды был и в самом деле похож на палубный – светлые полированные доски, отделенные друг от друга тонкими шоколадными желобками. Отец Юнаса куда-то исчез.

Герлоф огляделся. Кент Клосс стоял около машины Иона. Ион опустил стекло, и они о чем-то разговаривали.

Герлоф подошел поближе. Разговор прервался. Клосс внимательно посмотрел на него. Минутной растерянности как не бывало. Взгляд его был настолько выразительным, что Герлофу не составило труда понять, что хотел сказать ему Кент.

Только попробуй.

Ион повернул ключ зажигания и дал задний ход. Так, задом, они и выехали из владений семьи Клосс.

– Вел переговоры с противником? – поинтересовался Герлоф.

– Какой он мне противник? Конкурент – не значит противник.

– А что он хотел?

– Спросил, есть ли кто из стариков… он сказал – пожилых людей. Нет ли у меня пожилых людей в кемпинге.