Читаем без скачивания Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке - Александр Осокин

На другой дороге немцы были в форме НКВД (а может, это и было настоящее НКВД, которое пыталось остановить паническое отступление. – A. О.), и там водители, простояв около часа, вернулись в городок за указаниями…

…На третий день (24), после тщательной авиационной разведки, немцы приступили к бомбежке центра города. В костеле засели диверсанты с автоматами и перекрыли пути отхода на восток. Автоматчики были выбиты. Многие неизвестные активисты принимали участие в этом. Противник снова предпринял попытку пройти через Лиду, но был отброшен. К сожалению, на ст. Лида действительно находился эшелон с танками КВ, без экипажей (на узкой колее? – А. О.). Все это послужило основанием немецкому командованию стереть с лица земли Лиду. На окраине города были сброшены экспериментальные двухтонные бомбы. Диаметр воронки свыше 100 м. В одной из воронок погибла целиком 76-я батарея. Сопротивление гарнизона привело к тому, что центральная часть города была полностью разрушена…

Мария Ивановна Рунт, секретарь Барановичского обкома ЛКСМБ по пропаганде:

…В 4 утра я проснулась от грохота взрывов, от зарева и криков. В окно увидела: бегут военные, на ходу застегивают гимнастерки, подтягивая ремни. В здании гостиницы (по ул. Чапаева) крики: «Война. Война». Я выбежала из комнаты, даже пыталась успокоить плачущих женщин, говоря им: «Это ученья, маневры». Но кто-то крикнул: «Какие маневры, вон фабрика “Ардаль” горит!» Я схватила свой портфельчик и побежала в горком партии. Было раннее утро, но все работники были уже на местах. Отдавались распоряжения о патрулировании на улицах города, чтобы на улицах было как можно меньше народа, чтобы все имели противогазы. Решено было продолжить работу конференции, никто не думал, что началась война, все думали, что это крупная провокация. И вот в 9 утра, как и намечалось, конференция продолжила свою работу. Заседания проходили под грохот взрывов, несколько раз прерывались. Бомбы падали совсем близко, содрогалась земля, дрожало здание, мы выбегали, падали под кусты и в канавы, после налета продолжали работу. И только в 12 часов, когда было передано правительственное объявление о том, что началась война, работа конференции приняла иной характер. Было привезено оружие самых разных видов и калибров, и начали раздавать делегатам конференции.

Андрей Яковлевич Рогатин, заместитель начальника по политической части полковой школы 55-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии:

…12 июня 1941 г. 17 мотострелковая дивизия маршем отправилась в западном направлении для участия в учениях, так нам объясняло командование, а мы, в свою очередь, объясняли своим подчиненным. Всем были вручены вещевые мешки, каски, а офицерам – русско-немецкие разговорники… В воскресенье 22 июня полк сделал остановку в лесу северо-восточнее Лиды. Штабная машина связи включила радио. В 12 часов мы услышали выступление тов. Молотова о том, что фашистские войска вероломно напали на нашу страну. По боевой тревоге построились в колонну и форсированным маршем пошли к Лиде. К утру 23 июня части 17 мотострелковой дивизии были в Лиде и ее окрестностях. На станции стояли эшелоны с танками КВ и Т-34, эшелоны сопровождал технический персонал. Все танки были заправлены горючим (вероятнее всего, до начала войны предполагалось танки, подогнанные в составах, двигавшихся по широкой колее, перегружать в составы на узкой колее либо перегонять через границу своим ходом для погрузки в составы на узкой колее там. – А. О.), но отсутствовал личный состав, который мог управлять этой техникой. По приказу комдива 17-й генерал-майора Богданова мы выявили среди солдат и младшего комсостава тех, кто мог сесть в танки и управлять ими, но таких нашлись единицы (бывшие трактористы). Танки спускали с платформ, отгоняли в указанные места, закапывали в землю и пользовали их как орудия.

Кирилл Никифорович Осипов, секретарь партбюро 245-го гаубичного артполка 37-й стрелковой дивизии:

…Наш полк должен был четырьмя эшелонами переехать в район Бенякони. <… > 21 июня наш эшелон с первым дивизионом и штабной батареей прибыл на ст. Лида, где был временно остановлен по причине занятости места разгрузки на ст. Бенякони. Жизнь в городе шла, ничем не отличаясь от прежних дней. Был субботний день. Вечером личный состав эшелона после ужина спокойно лег отдыхать. Все было готово к разгрузке. Каждый знал, что он будет делать. В 4 часа утра 22 июня нас разбудили сильные разрывы авиабомб. Что произошло? Кто бомбит и что? С таким вопросом я побежал к коменданту станции Лида. Тот сидел у телефона и тщетно пытался у кого-то уточнить обстановку. Но связи с другими городами не было <…>. Часам к 8 утра на станцию подошел пассажирский поезд с многими побитыми вагонами. Как только он остановился, начали выносить убитых и раненых. Теперь уже стало ясно, что началась война. Только к полудню повреждение на железнодорожном пути из Лиды в Бенякони было восстановлено. Эшелон тронулся к месту разгрузки. На ст. Бенякони заместитель командира дивизии полковой комиссар Пятаков нам сообщил, что фашистская Германия напала на Советский Союз <…>. Нам было приказано немедленно разгрузиться и сосредоточиться в 2 км от ст. Бенякони в лесу, привести все в боевую готовность <…>. Пришлось срочно направлять машину на заправпункт в г. Лиду за бензином <…>

…К утру 23 июня машина прибыла с бочками бензина. Командир штабной машины, ездившей за бензином, рассказал, что в городе полная неразбериха. На складе ждут указаний об отпуске военного имущества от своего начальства, но распоряжения нет. У складов скопилось множество машин. Видя такое положение, начальники складов на свою ответственность безо всяких накладных начали отпускать бензин. К утру дивизион был приведен в боевую готовность. Был получен приказ дивизиону совместно со стрелковым полком выйти на ликвидацию воздушного гитлеровского десанта в районе г. Лиды. В 9.00 23 июня колонна вышла в направлении Лиды. Во второй половине дня наша разведка обнаружила гитлеровских парашютистов. Полк развернулся и занял боевой порядок. С опушки леса пошли фашистские танки и броневики. Оказалось, что к выброшенному десанту прорвались танки и броневики.

Невероятная ситуация – либо танки и броневики сбросили вместе с десантом на парашютах, либо они неведомо как просочились и соединились с парашютным десантом. Надо напомнить, что после страшных потерь на Крите десантников – элитных войск, требующих длительной и напряженной подготовки, Гитлер запретил использовать парашютно-десантные войска. В первый день войны немцы выбрасывали с парашютом лишь небольшие разведывательно-диверсионные группы. Так что скорее это были немецкие войска, переброшенные через границу по договоренности 20–21 июня без боеприпасов, а боеприпасы им 22 июня скинули на парашютах.

…Наши гаубичные батареи открыли огонь. Напряжение нарастало. Запасы патронов у бойцов стрелкового полка были на исходе. Пополнение их не организовано. Батальоны отошли в район огневых гаубичных батарей дивизиона, образовав опорные пункты. Трижды фашисты переходили в атаку под прикрытием танков, но каждый раз откатывались, оставляя убитых и раненых. Подбито до 8 танков. Начало темнеть. Получен приказ отходить на Ошмяны…

Роман Романович Черношей, лейтенант штаба 245-го гаубичного полка 37-й стрелковой дивизии:

…В два часа ночи 22 июня завершили погрузку своего эшелона бойцы и офицеры 245-го гаубично артиллерийского полка (ГАП), в штабе которого я служил. Через час состав оставил Витебск и ушел в заданном направлении. После тяжелой физической работы наши солдаты и командиры крепко спали под перестук вагонных колес. Примерно после девяти часов утра поезд остановился на станции Вилейка. Тут люди высыпали из вагонов и побежали в буфет за покупками. Но на вокзале никого из обслуживающего персонала не было. Окна и двери раскрыты, на полу валялась разбросанная документация железнодорожников.

В Вилейке мы узнали страшную весть о начале войны. Встал вопрос: что делать дальше? Никакой связи со штабами дивизии и 21-го корпуса не было, железнодорожная связь не работала. В такой ситуации командование полка решило продвигаться к месту назначения. Когда эшелон следовал к станции Юратишки, нас обстреляли из пулеметов немецкие самолеты, они летели в сторону Минска. Под вечер поезд прибыл на станцию Гавья. На пристанционных путях ничего не было, кроме одного паровоза, котел которого был пробит малокалиберным снарядом. Никого не оказалось в помещении вокзала…

С наступлением вечера начали разгрузку. Работу эту вели среди путей, потому что погрузочно-разгрузочной рампы на станции не имелось. Все, что выгружали из эшелонов, выносили на руках, выкатывали и прятали в ближайшем лесу.