Читаем без скачивания Пионерский гамбит — 2 - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошая идея, — я кивнул и шагнул к крыльцу.
— Вот и славненько, — голос воспитателя стал вовсе уж приторным.
Изнутри комната физрука никаких сюрпризов не принесла. Ну, кроме того, что я узнал, что стол у него тоже явно из прошлых времен, на толстенных ножках с каким-то даже подобием резьбы. И табуретки, а не школьные стулья.
— Девочки, знакомьтесь, это Кирилл, — наш воспитатель приобнял меня за плечи, как только я вошел. — Девушка с роскошной косой — Аллочка. Она, конечно, Алла Аркадьевна, но сейчас мы ведь без официоза, да. Все свои.
Разрумянившаяся Аллочка захихикала. Похоже, наливка начала действовать.
— А эта дама суровых нравов — Мариночка Сергеевна, — продолжил представление Артур Георгиевич. — А это Кирилл Крамской из первого отряда. Вы же не против, что он составит нам компанию?
Сдается мне, девушки были не то, чтобы за. Но возразить старшему не рискнули, поэтому просто синхронно кивнули. Марина поджала губы, Алла снова глуповато хихикнула.
— А что, молодое поколение, случалось тебе втайне от родителей выпивать, а? — Артур Георгиевич хитро подмигнул.
— Ну… — неопределенно промычал я. А фиг его знает, этого Кирилла, пробовал он или нет. Сам я к четырнадцати годам, разумеется, успел приобщиться и к пиву, и к портвейну. Но мои четырнадцать пришлись совсем на другое время и случились уже даже в другой стране. Кирилл же рос в самом что ни на есть настоящем Советском Союзе, а не на его осколках.
— Ага, я так и знал! — воспитатель хитро погрозил мне пальцем и широко улыбнулся. — Сообрази-ка еще один стаканчик, Гена!
— Вы собираетесь спаивать ребенка? — сурово сказала Марина и тряхнула короткими светлыми волосами.
— Не спаивать вовсе даже, а уравнять в правах! — заявил Артур Георгиевич. — Чтобы стереть все возрастные и социальные рамки. Самую капельку, Мариночка! Буквально один глоточек.
Я с сомнением смотрел на плещущуюся на дне стакана красную жижу. Свой первый опыт употребления алкоголя в прошлой жизни я, разумеется, помнил. И это были так себе впечатления. Нам было по двенадцать, и мы с парнями раздобыли где-то целую бутылку портвейна «Агдам» и распили ее за гаражами. На вкус это была жутчайшая бормотуха, но отказаться было нельзя — мы же настоящие мужики! Плохо было не потом, а прямо сразу. Сначала от вкуса этого пойла, а потом…
Хм, а Чемодаков прямо дипломат! Фактически, он втянул меня в этот «преступный сговор» и сделал сообщником. И теперь уже как-то не с руки бежать и жаловаться. Впрочем, если я сейчас пожалуюсь, то ситуация для этих двоих будет еще страшнее — мало того, что сами пили, так еще и малолетку споили.
Но кто же побежит жаловаться на хороших друзей, да?
Я осторожно взял стакан и понюхал содержимое. Кто бы ни был автором наливки, он был неплох в своем деле. Пахло вовсе даже не сивухой, а скорее вишневым вареньем.
— Мариночка, ну теперь тебе придется пригубить, — Артур Георгиевич дружески похлопал девушку по плечу. — За понимание и единство, так сказать. Вздрогнули?
Алла заглотила свою порцию наливки одним глотком. Марина снова пригубила. Скорее всего, даже на язык не попробовала, просто смочила в жидкости губы. Физрук и воспитатель жахнули свою самогонку залпом.
Я чуть помедлил. Но тут меня накрыло любопытством. Ну и немного нормальным желанием выпить, что скрывать? Все-таки в своей прошлой жизни трезвенником я ни разу даже не был. Я сделал глоток. Второй.
Очень сладкое, почти приторное пойло оказалось. Горячая липкая волна докатилась до желудка, упала в него, как кусок тяжелого желе и как будто завибрировала. Теплая слабость разлилась по всему телу. Я моргнул. И мир как будто подернулся рябью.
Казалось, будто я смотрю кадры цветной кинохроники очень плохого качества.
— Убилась, насмерть убилась! — голосила какая-то тетка. А народ со всех сторон уже бежал к распростертому на асфальте телу девушки с длинной светлой косой. Вокруг были типовые панельные девятиэтажки. В торце дома — скучный квадратный павильон с вывеской «КУЛИНАРИЯ». Деревья уже почти облетели, земля покрыта ковром желтых листьев. Значит это осень.
Потом снова рябь и муть.
Потом… Сквер. На постаменте из розового гранита — бюст бравого парня в папахе. На скамейке сидит благообразный старичок, на коленях у него желто-черный радиоприемник. Он сосредоточенно крутит колесики, пытаясь добиться, чтобы песня звучала без помех и шума. «Вечерний звон… Вечерний звон… Как много дум… Наводит он…» Другую скамейку оккупировала стайка девчонок в белых фартуках и с белыми бантиками в прическах. Первое сентября? Они стояли рядом с пышным зеленым кустом. Артур Георгиевич, в серьезном сером костюме, вишневой рубашке и галстуке. И Аллочка. В коротком темно-красном платье, легком плащике и беретике.
— Аллочка, ну что еще за нюни, тушь вот потекла, — Артур Георгиевич полез во внутренний карман пиджака за носовым платком.
— Ну пожалуйста, Артур! — в голосе девушки сдавленные рыдания. — Что мне теперь делать?
— Девочка моя, откуда же я могу знать, что тебе делать? — воспитатель развел руками. — У каждого должна быть своя голова на плечах…
— Но у меня же никого больше не было… — из глаз Аллы снова полились слезы, увлекая за собой кусочки туши.
— Милая, ну это ты так говоришь, — Артур Георгиевич вытер ей лицо. — Я же за тобой не слежу.
— Но что же мне теперь делать? — девушка почти кричала.
— Тише, тише, милая, кругом же люди, они в парк отдыхать пришли, а не истерики твои выслушивать, — воспитатель сложил платок и убрал его обратно в карман. — Как что делать? Жить. Другие же живут. У нас все-таки не капитализм. Существуют ясли, детские сады. И прочие… учреждения.
— Но это же… ваш… твой… ребенок… — прошептала она одними губами.
— Какой еще ребенок, милая? — он холодно усмехнулся. — Может там и ребенка-то нет никакого. Ты просто давишь на жалость, чтобы я дал тебе денег. Так вот. Денег я тебе не дам. Понятно?
Снова рябь, какие-то полосы, посторонние звуки…
Темная комната, луч фонаря косо падает на занавеску. Глупое хихиканье Аллочки и сальный шепот Артура Георгиевича. Пустая сетка кровати. Матрас в другом углу комнаты. Да уж, предусмотрительно, Артур Георгиевич.
— Нет-нет, не надо, — шепчет девушка и снова глупо хихикает. Слышна возня совершенно определенного толка. — У меня есть жених…
— А мы ему ничего не скажем, правда же? — шепчет Артур Георгиевич.
Я моргнул. И снова оказался за столом в комнате физрука. В стакане
