Читаем без скачивания Эта милая Людмила - Лев Давыдычев

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Рассудит нас будущее

— Голгофы нету! — растерянно и довольно испуганно повторил дед Игнатий Савельевич. — Нету Голгофы-то!

— И тётечки с котом нет! — ещё испуганнее и ещё растеряннее крикнула эта милая Людмила. — Я проснулась, а дома ни тётечки, ни Кошмара!

— Голгофа куда-то запропастилась! — совсем испуганно и почему-то угрожающе крикнул дед Игнатий Савельевич. — А ты мне про кота!

— Так ведь вместе с котом куда-то исчезла тётечка! Вернее, тётечка куда-то исчезла вместе с котом!

— Котом! Котом! Котом! Котом! — Дед Игнатий Савельевич четыре раза возмущённо и сильно топнул правой ногой и один раз левой. — Котом! Они ведь с тётечкой твоей местные жители! Они же все чердаки и подвалы знают! Они на любой крыше устроятся!

— Тётечка… на… на… на любой крыше?! Тётечка по всем чердакам и подвалам?!

— Кот! Кот! Кот! А не тётечка! Ничего с ними не случится, а вот Голгофа… Она-то куда подевалась? И зачем?

— Может быть, она просто домой на автобусе уехала? — горестно предположила эта милая Людмила. — Испугалась встречи с папой и уехала?

— Почему-то вчера поздно вечером не испугалась, а сегодня рано утром испугалась? — насмешливо спросил дед Игнатий Савельевич. — Нет, нет, тут что-то не то! Тут что-то новое!.. Но ведь мы за Голгофу в ответе! — торжественно и сурово закончил он.

— Да, мы за неё в ответе, — печально согласилась эта милая Людмила. — Ведь сегодня приедет её папа, а что мы ему скажем?

— Скажем, что знать ничего не знаем. Но легче нам не будет. Придётся пока ждать… А я к походу всё приготовил.

— Что-то надо делать! Я ведь и за Голгофу отвечаю, и за тётечку.

— И за кота, конечно, ты отвечаешь? — ехидно, сколько ни сдерживался, спросил дед Игнатий Савельевич.

— Представьте себе, и за кота! — виновато ответила эта милая Людмила. — Вчера по моей халатности он ужасно-ужасно объелся, и тётечка до того расстроилась, что очень заболела или ей очень показалось, что она заболела. А может быть, она уже в больнице?! Давайте решать, что мы будем делать?

— Ты мне только про кота не вспоминай, и я чего-нибудь да придумаю. Можно, например…

— Ой! Ой! Ой! — воскликнула эта милая Людмила — первый раз удивленно, второй раз поражённо, третий раз со страхом. — Она на крыше!

— Кто?

— Тётечка! Смотрите, смотрите! Вон, вон там!

— С котом, конечно!

— Да, да, вон он лежит!

— А чего я говорил? Чего я говорил? — торжествовал дед Игнатий Савельевич, вертя головой по сторонам. — Из-за своего разбойника она готова… Да где они?

— Вон! Вон! На своей крыше! Бедная тётечка! Ну, зачем она туда залезла?

— За сво-им ко-том, — угрюмо объяснил дед Игнатий Савельевич. — Пошли, Людмилушка, их спасать.

— Но почему она там сидит? Почему не слезает? — по дороге спрашивала эта милая Людмила. — Да ведь она и упасть может!

— Вполне может, — через плечо сумрачно ответил дед Игнатий Савельевич. — Но не о себе она заботится. Боится, что кот навернётся!

Едва они вошли во дворик, как почти всё стало ясно: лестница, по которой тётя Ариадна Аркадьевна, видимо, поднималась на крышу, лежала на земле.

Тётечка сидела с одной стороны трубы, держась за неё руками, а Кошмар — с другой.

— Сейчас мы вас спасем, тётечка! — крикнула эта милая Людмила.

Они с дедом Игнатием Савельевичем приставили лестницу к краю крыши, и он виновато прошептал:

— Что делать-то будем? Она без кота слезть откажется, а я его со злости могу… я его, изверга, видеть не способен!!!!

— Обо мне не беспокойтесь, пожалуйста, — раздался оскорбленный голос тёти Ариадны Аркадьевны. — Помогите мне спасти Кошмарика. С ним творится что-то неладное. Я боюсь за его психику.

— Психика у него всегда вредной была, уважаемая соседушка, — довольно мягко отозвался дед Игнатий Савельевич. — Давайте потихонечку слезайте, а бандит ваш…

— Я его в беде не оставлю!

— Да какая у него, хулигана, беда может быть? Издевается он просто над вами! А теперь ещё и над нами!

— Тогда я попрошу вас избавить нас от вашей помощи! Даже от вашего присутствия! Мы в нём не нуждаемся!

— Полезай, Людмилушка, полезай, — прошептал дед Игнатий Савельевич. — Осторожно бери его за хвост и кидай сюда. А то она с ним до ночи просидеть может или пока не свалится от усталости.

Эта милая Людмила быстро влезла по лестнице на крышу, и Кошмар, увидев непрошеную спасительницу, издал негодующий мярг, затем ещё более негодующий воооооопль, отбежал от трубы, спустился вниз, устроился у самого края крыши и ещё немного угрожающе помяргал и повооооооопил.

На четвереньках поднявшись к трубе, эта милая Людмила ухватилась за неё рукой и спросила:

— Как вы оказались здесь? Зачем?

— О, вам не понять! — с затаенным презрением отозвалась тётя Ариадна Аркадьевна. — На ваших глазах может погибнуть живое существо, а вы… вы… Как ты не можешь понять, что мне с ним общаться и полезнее, и приятнее, и легче… Вот зачем ты согнала его на самое опасное место? — Она оскорбленно замолчала, а эта милая Людмила сказала:

— С ним вам лучше, чем со мной. Ясно. И все-таки, тётечка, надо спуститься на землю. У нас там, на земле, несчастье. Исчезла Голгофа.

— Не исчезла, а просто ушла.

— Откуда вы знаете?!

— Уважаемая соседушка! — раздался снизу сердитый голос деда Игнатия Савельевича. — Вопрос я ставлю так! Вызываю пожарную команду! Престарелым людям сидеть на крышах воспрещается! А кота вашего…

Наижалобнейше мяукнув, Кошмар ещё ближе пододвинулся к самому краю крыши и хрипло состонал.

Тётя Ариадна Аркадьевна прошептала:

— Я не вынесу… я не переживу… я не могу видеть, как он рискует жизнью…

— Всем оставаться на местах! — неожиданно весело и властно скомандовала эта милая Людмила. — Выхожу в открытый космос!

— Не… не… не смей… — еле-еле-еле слышно попросила тётя Ариадна Аркадьевна.

— Прекратить рисковать ради кота… — хотел скомандовать дед Игнатий Савельевич, а получилась жалобная просьба.

Эта милая Людмила осторожно, но решительно встала во весь рост и начала довольно быстро спускаться вниз по крыше. Тётя Ариадна Аркадьевна ахнула три раза.

Дед Игнатий Савельевич возмущённо и в то же время восторженно дважды крякнул.

И пока кот соображал, чего же ему предпринять, он оказался в руках этой милой Людмилы. Тут он попытался сотворить очередную подлость — приготовился царапаться и кусаться, но было уже поздно. Дед Игнатий Савельевич, взобравшийся вверх по лестнице, взял кота, моментально спустился обратно, и через несколько мгновений Кошмар приземлился на крылечке. Как говорят в подобных случаях футбольные комментаторы, удар был несильным, но точным.

Пока эта милая Людмила и дед Игнатий Савельевич помогали тёте Ариадне Аркадьевне достичь земли, Кошмар имел время обдумать случившееся. Как всякий хулиган, он категорически не терпел, когда с ним обращались грубо, но зато отчетливо сознавал, что тот, кто с тобой, хулиганом, хотя бы не очень вежлив, сильнее тебя, и с ним лучше не связываться, а надо найти кого-нибудь побеззащитнее. Таких поблизости не было, и Кошмар встретил свою благодетельницу притворно радостным урчанием.

— Как ты испугал меня! — нежно воскликнула она, взяв здоровенного любимца-проходимца на руки. — Едва рассвело, — начала рассказывать она, — я проснулась от жуткого ощущения невероятной беды. Точно! Кошмарика на месте не было. Я бросилась искать его по всему дому, выбежала во дворик, в огородик — нет нигде! Я звала, просила, умоляла, почти требовала, едва не приказала, чтобы он отозвался… Тщетно! И я сделала вывод, что он погиб.

По возможности вежливо кашлянув в кулак, дед Игнатий Савельевич так же по возможности вежливо спросил:

— А на крышу-то, уважаемая соседушка, зачем вознеслись? В вашем-то возрасте…

— Только в моём возрасте, уважаемый сосед, — подчеркнуто любезно перебила тётя Ариадна Аркадьевна, — и начинаешь понимать, кто из живых существ тебе по-настоящему дорог и кто тебя по-настоящему ценит.

Назревала очередная словесная распря, и эта милая Людмила, чтобы остановить спор, спросила:

— Как же вы обнаружили своего любимца?

Вот что было с любимцем-проходимцем на самом деле. Отоспавшись, переварив уничтоженную вчера в холодильнике сверхобильную пищу, Кошмар через форточку на кухоньке выбрался в огородик, погулял, сбегал на речку, напился, вернулся домой.

А раннее солнышко было уже теплым. Кошмар и залез поближе к нему — на крышу, разлегся и сладко задремал в ожидании завтрака. Но, разморённый солнечным теплом, он заснул так крепко, что голоса разыскивавшей его благодетельницы не слышал, а когда услышал, шевелиться и отзываться ему было элементарно лень. Он и лежал себе не двигаясь, решив, что, как только лень пройдет, он и спустится позавтракать. А благодетельница пусть поволнуется, попереживает, пострадает за него.