Читаем без скачивания Злое счастье - Людмила Астахова

Но на этом Небесный Игрок не остановился, он заново бросил кости судеб.

Мэй и Сэнхан не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — только крепче сцепили зубы, чтобы не взвыть от отчаяния. Идор приказал отступать, оставляя братьев и отца в полном окружении. Не по злому умыслу, нет. Если бы он не сделал этого немедленно, то от войска униэн остались бы пух и перья. Подкрепление задерживалось, а потери оказались слишком велики. Раненого Тайгерна унесли с поля боя чуть живым. Идор не мог поступить иначе, но братьям от этого не стало легче. Дэй'ном, прознав о ранении Финигаса, подтягивали новые силы, замащивая дно Хадарат собственными телами, лишь бы добраться до ненавистного Огненного. И даже новолунная ночь не положила конец их атакам. Полуночные припомнили собственное имя и выплеснули природную ярость на окруженных со всех сторон униэн. Мэй сражался при свете факела, уже и не чая увидеть восход солнца, так тяжко ему пришлось.

Когда Финигас ненадолго пришел в себя, то первым, что он узрел, сфокусировав взгляд, было лицо Мэя.

— А… Отступник, — скривился он. — Где… мой наследник? Где… Сэнхан?

Даже на пороге смерти, одной ногой в безднах, Финигас оставался верен себе.

— Я тут, отец.

— Поклянись… что… ты… никому не отдашь Тир-Галан.

Сэнхан бросил горестный взгляд на брата.

— Клянись!

Князь задыхался, но оставшейся рукой крепко ухватил сына за плечо.

Никогда не держать ему больше меч. Никогда. Но щит ведь в левой принято держать? Верно?

— Клянусь, отец, — сдался Сэнхан.

— Х…хорошо, — прошелестел Финигас, снова впадая в забытье.

Чувств у Мэя осталось мало, но предчувствия его никогда не обманывали, как, впрочем, и остальных жителей Эр-Иррина. Если Рыжий время от времени надолго впадает в оцепенение, замирая на месте и глядя в пространство пустыми глазами, значит, очень скоро в Приграничье и во всем Тир-Луниэне прольется Большая кровь. Тут нечего гадать, а потребно одевать кольчуги и шлемы да крепче сжимать рукояти мечей.

Тот сон на полпути из Мартиса на привале стал первым в череде кошмарных ночей. Если Мэю не снился отец, то ему снился мертвый Морген, а если ни тот и ни другой, то Кананга. Она не простила и не забыла оскорбления. Она, точно стенобитная машина, таранила границы сновидений Рыжего, без остановки насылая мороки. Безвредные для плоти, они расшатывали и без того хрупкий фундамент его душевного спокойствия. Ненаследная принцесса дэй'ном настолько разошлась, что не щадила себя, выматываясь в бесполезных попытках столкнуть разум Мэйтианна во тьму безумия. А он лишь потешался над её усилиями.

— Ты опоздала, курвище! — смеялся он. — Ты опоздала на пятьдесят лет. Меня уже не возьмешь детскими страхами. Проваливай к своему братцу и привет передавай! Жду — не дождусь, когда увенчаю пику его головой!

Рыжему было не жалко собственной крови, чтобы лишний раз позлить Канангу. Небольшие кровопускания еще никому во вред не шли.

Никто не сможет наказать человека больше, чем он сам себя накажет. Мэй давно уже успел смириться, что он себе палач, суд и смертный приговор, а так же барабанный бой и плаха в одном лице. Что ему атаки зловредной колдуньи? Главное, помнить, что от долга перед своим народом освобождает только смерть. Так что, пока Мэй мог дышать и мыслить, лелеять собственные раны некогда.

Он выслал на горные перевалы разведчиков-наблюдателей, чьей задачей было предупредить момент, когда Эйген двинется на Приграничье, буквально наводнив склоны Лотримар своими воинами. Оставалось только ждать, терпеливо и сосредоточенно, со свойственным униэн тщанием.

Рыжий аккуратно обмакнул перо в чернила.

«… и если(слово зачеркнуто) когда начнется война, я очень прошу тебя оставить Алатт на Хефейда и отправиться в Лот-Алхави. Я уже отписал Тайгерну, и он с радостью примет тебя в качестве гостьи. Столица тебе непременно понравится. Очень рекомендую посетить…»

— написал он.

Когда-то его мать, благородная леди Элану, необычайно гордилась почерком сына, твердым и каллиграфическим. Таким только стихи писать. О любви.

Лучший способ заполнить жуткий час, предшествующий восходу солнца, — это написать письмо прекрасной девушке, которая всё понимает.

…Темнее ночи последний час перед рассветом. Гаснут последние звезды, и мир надолго погружается в кромешный мрак. Говорят, в древности именно в это время драконьи жрецы приносили в жертву людей, чтобы утаить от Небесного Престола творимую жестокость. В Мор-Хъерике и без драконьих жрецов нашлось кому лить кровь на алтарь войны. И если суждено было бы снова возродиться драконам, то случилось бы это событие именно в ту памятную ночь. Но, видимо, богам так наскучили крылатые ящеры и прочие чудеса, что они обошлись исключительно силами смертных. Боги, они тоже чудят порой не по-детски.

Сэнхана оглушили, и только крепость стального шлема спасла его от смерти. Из носа у брата хлестала кровь, глаза заплыли сине-багровым отеком, только многолетняя закалка не позволяла ему отступить и удерживала на ногах. Но Сэнхан был на пределе сил. Мэй чувствовал брата, как самого себя, даже не поворачивая головы в его сторону. Как быстро устают руки, как слабеет зрение, как скрипят от напряжения сухожилия.

«Чудо! Нам нужно чудо!» — думал Мэй. — «Я готов отдать всё ради победы!»

— Ты слышишь меня, Лойс?! Я готов! Я не поскуплюсь и оплачу все счета, — пробормотал Рыжий.

И словно небеса в тот день были настежь распахнуты мольбам Мэйтианна'илли — быстрее всех остальных достиг Престола именно его отчаянный зов.

Время остановилось. Замерло. Распахнутые в крике рты; свирепые горящие ненавистью глаза; брызги крови, разлетающиеся веером от рубящего удара; последний вздох, выскальзывающий из мертвых уст; пар от внутренностей; стрела, повисшая в воздухе…

Она соткалась из океанского бриза и звездного света, из песни одинокого путника и вопля умирающего, из танца стрекоз над тихим озером и шороха дождевых капель. Она жадно заглянула прямо в душу Рыжему Мэю, прицениваясь к его талантам, взвешивая на чаше невидимых весов свою бесценную добычу. Неназываемая Подательница Чудес — ты ли это?

«Чего ты просишь, смертный муж из народа Рожденных-в-Сумерках?» — прогремело всеми громами Мира.

— Победы! Я хочу победить и спасти своих отца и брата!

«Ты уверен, что победа того стоит?»

— Уверен, — отчеканил Мэй.

«А если я скажу, что твой отец очень скоро умрет, так и не простив тебя? Ты согласишься?» — вкрадчиво мурлыкнула Неназываемая, искушая и вопрошая.