Читаем без скачивания Демон против люфтваффе - Анатолий Минский

Честно говоря, о шизофрении совершенно забываю в бою, и Ваня под руку не тявкает. Поэтому придётся поощрить.

"Только не гони быстрее крейсерской. Иначе искупаемся".

Я превратился в пассажира, наблюдая, как мои руки сами двигают баранку управления. Строго говоря — его руки, которые привык считать своими с тридцать шестого года. Только по рации отвечаю, ибо ваняткин бобруйский акцент введёт в смятение всю британскую ПВО, а нас спишут из авиации.

В разрывах облаков промелькнул "Мессершмитт-109", дымящий отнюдь не форсажом. Удивительно, почему никто его не сопровождает. Может, радио разбито? Обычно фрицы пасут и охраняют подранков до последнего.

Иван приблизился справа, и вражеский самолёт стал хорошо виден. Фонарь кабины густо залеплен моторным маслом, и в зеркальце фиг что увидишь, а рыскать и качать крылом, чтобы рассмотреть пейзаж над Ла — Маншем, уже здоровья нет. Пилот по приборам тянет к берегу, надеясь прыгнуть с парашютом или рискнуть на вынужденную. Да и у побережья германская спасательная служба с катерами организована на хорошем уровне, не чета нашей.

Ваня не дал ему шанса, прочертив борт от капота до хвостового оперения всеми остатками боекомплекта. Разрисованный картинками пятнистый бок "Мессершмитта" превратился в швейцарский сыр, жёлтый кок опустился вниз… Зная, что никого вокруг нет, я по спирали и с убранным газом проводил гунна вниз, забрав управление у сталинского сокола, который разве что клювом не щёлкает от счастья. У самой воды нажал на кнопку, услышав свист воздуха в пневматике пулемётов. Зато сработал фотоаппарат в крыле, отметив приводнение врага.

Мы с Майком приземлились в Дувре на последних каплях бензина и оттуда вылетели в Тангмер. Пока проявляется плёнка, я утащил Бадера в сторону.

— Даг! Родилась идея. Подранки или, на худой конец, замыкающие есть всегда, когда враг уходит во Францию. Достаточно паре, а лучше — звену взлететь минут на пять позже и, не форсируя мотор, спокойно отсидеться до конца боя на высоте…

— … Когда ты нужен мне в "собачьей свалке" с "Мессерами". Четвёрку точно не дам.

— Готов один лететь.

— Тоже нехорошо. Поступим так. Вечером посмотрим фильмы, что вы наснимали, — босс сделал классическую паузу, обдав меня табачным дымом, словно выкуривал из подчинённого тараканов. — Там объявлю решение.

Наше с Ваняткой кино, где шквальная очередь "Спита" расковыряла раскрашенный борт, а потом истребитель спрятался от нас под морскими волнами, стало весьма популярным. Её с агитационными целями показали в кинотеатрах страны, говорят, самому Черчиллю понравилось. Так трогательно… А через формально нейтральных американцев мы узнали, что в германских газетах промелькнуло сообщение — из вылета в Англию не вернулся командир эскадры майор Вернер Мёльдерс, лучший ас, герой Испании и лауреат какого‑то безумного соцветия нацистских орденов. Когда слух о моём кинодебюте на больших экранах достиг Рейха, обтекаемая формула "пропал без вести" сменилась некрологами.

"Тот самый?"

"Судя по фото — он. А у нас новая проблема, второй пилот: куда теперь вселилась грешная душа Красного Барона? Будем следить за сообщениями о самых результативных преемниках товарища Вернера".

"Этого дважды сбили, и остальных завалим", — пообещал вошедший в раж Ванятка.

Я не разделяю уверенность партнёра. Майор тянул к Франции на убитом истребителе, его грохнул бы любой новичок. Встреться с ним в обычном бою — не дам гарантии, что на базу вернулся бы именно "Спит". Очевидно, мой небесный покровитель куда влиятельнее, чем колдуны Анэнербе, которые фон Рихтгофена к Мёльдерсу подсадили. Нам натурально повезло.

Коммандер разрешил охоту, поставив условие начинать в "идиотской шеренге", а дальше уклониться об боя с прикрытием и набрать высоту для засады. Стоит ли говорить, что в первом же бою я непременно воспользовался шансом и утянул Майка вверх.

"Демон, ты где?" — тут же прорезался Даг.

"В четырёх тысячах над вами, Салага!"

Там мы загорали минут десять, не больше. С виду целый "Юнкерс-88", но наверняка с пошатнувшимся здоровьем, взял курс на юго — восток, прикрытый парой "Мессеров". То, что доктор прописал. Я свалился на ведомого в излюбленной нацистами манере — со снижением из задней полусферы, отчего он с готовностью пустил дым.

"Пит, добивай!"

Провалился за подбитого ведомого, получил очередь вдогонку от наглеца и обстрелял ведущего, ротенфюрера по — ихнему. Тот не соизволил загореться и ринулся в разворот, надеясь зайти к нам в хвост, тем секунд на десять открыл мне "Юнкерса". Его стрелок вздумал одним пулемётом посоревноваться с моей батареей. Нет уж, при соотношении восемь к одному в нашу пользу мы умеем побеждать! Но не всегда. Ганмен умолк, бомбардировщик окутался дымом, но остался в воздухе, а я вынужден был уклоняться от "Мессершмитта", о котором проорал Майк. Что вопить, лучше бы его пристрелил…

Есть масса способов бегства с линии огня истребителя, выходящего в хвост. Любой резкий манёвр сильно увеличивает сопротивление воздуха и заставляет машину терять скорость, преследователь проскакивает вперёд, роли меняются. Но и тот владеет приёмами уклонения не хуже. Тут главное — не уйти слишком рано, успеть подготовить гунну сюрприз. И не слишком поздно, иначе выпишешь высший пилотаж уже в мёртвом виде, что не есть гут. В общем, дёргаться нужно, когда враг менее чем в трёхстах метрах — вилять и сбивать прицел. А если он приблизиться настолько, что рассмотрит мою потную рожу в моём же зеркале заднего вида, надо тормозить. Преувеличиваю, конечно. Это рассказывается долго, в воздухе всё заканчивается за считанные секунды, а то и быстрее.

"Пит, бей бомбера!"

Я резко дёрнул ручку влево, дал педаль, потянул баранку на себя, ощутив, что на грудь наступил слон. Затем, когда перед глазами восстановилась хоть какая‑то видимость, рванул в вираж в противоположную сторону, всё ещё находясь на снижении. Немец, ясное дело, не удержался. Теоретически, "Мессер" быстрее разгоняется на пикировании. Но кто же будет с ним тягаться до воды, рискуя разрушением крыла и оперения? Вот я и прыгнул в сторону, украсив небо белыми струями предельно уплотнённого воздуха. Потом вернулся и пальнул вслед немцу, точно соли ему на хвост насыпал. Ушёл, гад, оставив подбитого напарника и повреждённый бомбардировщик.

А наверху Питти продолжил разбирать "Юнкерса". Я поднялся к нему, присоединил свой голос, окончательно испортив второй двигатель. У "восемьдесят восьмого" моторы вынесены далеко вперёд и хорошо видны с пилотского кресла. Наверно, лётчик огорчился, заметив, что оба остановились.

Мы уже давно выскочили за береговую черту. Из люка в днище выпал тёмный продолговатый объект, словно маленькая бомба без стабилизатора. Я не расстрелял парашют, хотя и руки зачесались, думал было повернуть к базе, как увидел, что из того же люка среди клубов дыма надулось такое же белое полотнище, дёрнулось к хвосту и плотно облепило киль. Его обладатель выпрыгнул на мгновение позже. Немец так и отправился вниз, болтающийся на привязи и увлекаемый парашютными стропами за обречённым самолётом.

Бадер вначале не поверил, что пара "Спитфайров" в одном бою уничтожила два самолёта врага, а третий "вероятно повредила". Майк, молодчина, дал короткую очередь по падающему "Юнкерсу" с человечком на буксире, засняв крушение на память потомкам. Благодаря этому вопросы снялись, мы получили по медали "За лётные заслуги", а на моём рукаве появились полоски флаинг — офицера, знаменующие следующую ступеньку роста, нечто среднее между лейтенантом и старлеем в Красной Армии.

Изменение звания имело одно смешное последствие. В разгар боёв, когда я буквально рухнул в возмущённо скрипнувшее кресло у диспетчерской, начисто вымотанный боем, сержант вручил мне письмо, пересланное из одиннадцатой авиашколы в Шоубери. Истребительное Командование КВВС с подачи разведки милостиво разрешило пайлот — офицеру Ханту окончить курс обучения полётам и отправиться в Даксфорд к месту несения службы на могучем "Дефианте" в 264 эскадрилью 12 авиагруппы, это к северу от Лондона, с условием не вылетать за пределы береговой линии — всё же остаюсь подозрительной личностью. Я показал письмо Мюррею, тот отправил к Бадеру. Солидный документ, надо заметить, даже железнодорожный билет прикреплён.

Коммандер прочитал, пыхнул трубкой. Рука по обыкновению отправила бумагу в корзину. Вдруг он подхватил листки на пути в мусор и сунул капралу из канцелярии крыла.

— Отправь обратно в авиашколу с припиской: нет у нас никакого пайлот — офицера Ханта, — он обернулся ко мне и подмигнул. — Задал работу их бюрократии ещё месяца на три. Пусть ищут пайлота.

Лидеру крыла виднее… Но, откровенно говоря, немного тревожно. Если Истребительное Командование и разведка забеспокоятся о моём местонахождении, могу и в дезертиры записать. Ангелу наверняка не понравится.