Читаем без скачивания Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2] - Роман Добрый

Я только что приехал после посещения больных и успел переодеться, как ко мне вошел мой знамени­тый друг.

¾ Держу пари, что-нибудь новое, загадочно-не­обыкновенное? — шумно приветствовал я его. Лицо Путилина было угрюмо-сосредоточенное.

¾ Ты не ошибся. Важно — новое. И новизна за­ключается в том, что сегодня я приехал к тебе не как ближний друг-приятель, а скорее, как следователь-допросчик.

Я громко расхохотался, почуяв в этом один из тех бесчисленных шутливых трюков, на какие был таким большим мастером Путилин.

¾ Ого! В качестве кого же ты желаешь меня до­прашивать: в качестве обвиняемого или в качестве свидетеля?..

¾ Скорее, в качестве первого... — невозмутимо ответил Путилин. — Ты не смейся и не воображай, что я шучу. Я говорю вполне серьезно.

Было в интонации моего друга нечто такое, что я сразу понял, что он действительно не шутит, а го­ворит правду.

Глубоко заинтересованный, я выжидательно уставился на него.

¾ Скажи, пожалуйста, ты хорошо знаешь и помнишь всех своих больных, которых лечишь?

¾ Ну разумеется. Хотя их у меня порядочное ко­личество, но я знаю и помню всех. Да, наконец, у ме­ня есть мой помощник — записная книжка, в которую я заношу все, что касается их.

¾ Отлично. В таком случае ты должен знать и больную девицу Приселову?

¾ Ну конечно! — вырвалось у меня. — Вот уже две недели, что я лечу эту бедную прелестную моло­дую девушку.

¾ Положим, не бедную, а очень богатую, — бро­сил вскользь Путилин. — Скажи, пожалуйста, чем она больна? Что у нее за болезнь?

¾ В общих словах?

¾ Нет, пожалуйста, точный диагноз.

¾ Изволь. У нее припадки histeriae magnae, то есть большой истерии.

¾ На почве чего?

¾ Ну, голубчик, тут причин немало. Прежде все­го и главное — наследственность. Как сообщил мне ее дядя, весьма почтенный человек, его брат, то есть ее отец, страдал острой формой алкоголизма и последствиями тяжелой благоприобретенной болезни.

¾ Мне очень бы хотелось видеть эту сиротку-миллионершу... — задумчиво произнес Путилин. — Болee того, мне это необходимо. Поэтому ты должен, доктор, устроить вот что: ты повезешь меня в дом господина Приселова и представишь меня в качестве профессора-невропатолога, которого пригласил для консультации.

Я не без удивления задал вопрос Путилину:

Признаюсь, ты меня удивляешь... Для чего те­бе это надо, Иван Дмитриевич?

¾ Кто знает... — улыбнулся он. — Быть может, я окажусь более счастливым и мудрым врачом, чем ты, и скорее вылечу твою пациентку, если... если это только не поздно. — Последние слова он особенно подчеркнул. ¾ Итак, ты можешь это устроить?

¾ Конечно, конечно, — ответил я, сильно озада­ченный.

¾ То-то, доктор. А то я ведь могу тебя и арестовать, так как над тобой тяготеет сильное подозре­ние.

¾ Ты шутишь? — вырвалось у меня.

¾ Нимало. Говорю тебе, повторяю, совершенно серьезно.

¾ Раз ты вмешиваешься в это дело, стало быть, налицо должно являться что-нибудь криминаль­ное?

¾ Боюсь, что да. Мне вот и надо прозондировать почву.

Мой гениальный друг рассказал мне о странном посещении его молодым человеком Беловодовым, о той сцене, которую вы уже знаете, господа.

¾ Что?! Отравление? — произнес я в сильнейшем недоумении.

¾ Да. Он подозревает, что его «невесту», как он называет mademoiselle Приселову, медленно отрав­ляют.

¾ Но это вымысел, чистейший абсурд и фанта­зия! Я лечу ее и могу поручиться, что ни о каком от­равлении не может быть и речи.

¾ Не знаю, не знаю... — задумчиво произнес Путилин.

¾ А тебе не приходит мысль, что этот господин Беловодов сам отравлен... душевным недугом?

— Очень может быть. Вот ввиду всего этого мне и надо осторожно расследовать дело. Мои долг про­лить свет на это заявление. Когда мы можем сегодня поехать туда?

¾ Да когда хочешь. Я навещаю больную почти ежедневно.

¾ В таком случае я заеду к тебе через час-полтора.

И действительно, через полтора часа он приехал.

Но даю вам честное слово, я не узнал его! Передо мной стоял совсем другой человек.

Сгорбленный, в длинном черном сюртуке, опираю­щийся на трость с круглым золотым набалдашником. Волосы, обрамляющие большую лысину, торчали ха­рактерными вихрами, как у немецких профессоров — кабинетных ученых.

Грим поистине был великолепный, и я не мог удер­жаться от восклицания восторженного удивления.

¾ Ну-с, доктор, едем! Вези известного профессо­ра к твоему доброму дядюшке. Кстати, сегодняшнюю ночь я хочу провести под его гостеприимной кровлей.

¾ Но как это устроить? — спросил я Путилина.

¾ Очень просто. Ты заявишь, что я хочу понаблю­дать за больной в течение ночи-другой, а может быть, и третьей. Надеюсь, что в доме господина Приселова найдется комната для ночлега?

Через полчаса мы входили с Путилиным в рос­кошную квартиру Приселовых.

В передней элегантный господин Приселов во фра­ке собирался уже облачаться в пальто.

При виде Путилина сильное изумление отразилось на его лице.

¾ А-а, доктор, добро пожаловать, — радушно проговорил он, смотря с недоумением на моего зна­менитого друга.

¾ Позвольте вам представить, господин Приселов, моего старшего и уважаемого коллегу, профессора-невропа­толога... Вишневецкого... — начал я, называя Путили­на первой, попавшей на ум фамилией. — Я пригласил его на консультацию, так как считаю болезнь ва­шей племянницы довольно сложным медицинским случаем.

Путилин и Приселов обменялись рукопожатием.

¾ Очень вам благодарен, доктор, за вашу любез­ность, но... разве действительно болезнь моей племян­ницы опасна?

¾ Не скрою, что случай довольно опасный. Силы больной тают с какой-то непонятной быстротой.

¾ Посмотрим, посмотрим... — потирая руки, про­говорил Путилин, входя в залу. — А больная у себя? Она лежит, коллега?

¾ Сегодня она пробовала вставать, но вот недав­но, почувствовав сильную слабость, легла, — по­спешно ответил Приселов.

Мы втроем направились в комнату больной. В небольшой комнате, роскошно убранной, с массой мягкой мебели, ковров, на кровати лежала моя пациентка. Прелестная молодая девушка, нежная, была сегодня особенно бледна. Глаза горели особым блеском, синие круги окаймляли лентой эти широко раскрытые глаза.

¾ Ну, как мы чувствуем себя сегодня, милая ба­рышня? — задал я мой обычный вопрос красавице-де­вушке.

¾ Очень плохо, доктор, — тихо слетело с блед­ных губ ее. — Все кружится голова, и сердце все за­мирает.